И достала нефритовый кувшинчик, закатившийся к краю сундука. Мавр, увидев то, что она выбрала, только фыркнул:

— Ну и дура, ты девка! Ладно, бери свою стекляшку! Хотя могла бы что-то и получше выбрать. Эх, ладно — я сегодня добрый! — махнул он рукой. — Сделаю тебе ещё подарок! — и, выхватив из сверкающей горы драгоценностей жемчужное ожерелье, протянул ей. — На, девка! Носи и помню мою доброту!

Но Арония даже не прикоснулась к нему.

— Я же сказала — мне понравилась эта вещица, — показала она кувшинчик.

— Я и говорю — дура, — пожал плечами мавр и, бросив обратно ожерелье, хотел захлопнул крышку.

— А я не согласен с таким разделом, Смугляк! — заявил Ратобор, удерживая его руку. — Давай-ка разберёмся!

Мавр попытался вырвать руку, но тщетно. Теперь уже Ратобор держал его так, что он не мог вырваться.

— В чём? — спросил он, поморщившись.

— В наших счетах!

Допустим, я кое-что задолжал тебе за эти двести лет. За это время я нашёл четыре крупных клада. Это два горшка с серебром и один чан с золотыми монетами. Кроме того — вот этот сундук. Вот и посчитай, Смугляк, какова твоя доля?

— Ты врёшь! Кто подтвердит твои слова? — воскликнул мавр.

— А кто их опротестует? — прищурился Ратобор. — Согласись, пока ты не исчез неведомо куда, не оставив даже завещания на моё имя, я рассчитывался с тобой честно. Теперь посчитаем десять процентов от этих горшков и половины этого клада. Получается — это мизер. Можем даже взвесить или оценить эти вещицы и отделить твою часть. По честному.

— Пока ты не предоставишь доказательств, я твои подсчёты всерьёз не принимаю. И потому половина этого клада моя! — воскликнула мавр.

Теперь обсудим — можно ли считать вторую половину клада, которая принадлежит Аронии, твоей? Согласись, что ты обманом выдурил её у девушки. Умыкнув для этого её бабулю. А так дела среди Братства кладоискателей не делаются, Смугляк. Не так ли? Что, если, например, мы призовём сюда Старейшин, хранителей Покона? — усмехнулся он. — Ведь ты обираешь бедную сироту. И пытаешься отнять у неё то, что передано ей по наследству от матери.

Калина, как ты считаешь. Это справедливо?

Калина, стоявший позади всех, выступил вперёд.

— Я своё дело сделал — передал клад его законным владельцам, — сказал он. — Откуда взялся энтот арап, не ведаю, — кивнул он на Смугляка, — Я ищо удивился — чего эт он свои чёрные лапищи на чужой сундук налагает? А он, вишь ты, дуриком его у девицы выманил! Не давать ему ничего! Ещё и с него спросить за это надо!

— Верные слова! — кивнул Ратобор.

— Девица пусть сама решает. Но коли ты, Ратобор хочешь рассчитаться с ним по чести — это твоё право. Но, на мой взгляд — ему тут задолжали только оглоблей по спине!

— Но, но! — обиделся мавр. Но с места сдвинуться не смог.

— Вот именно — по чести, — кивнул Ратобор. — Итак, дорогой учитель, пол клада, я настаиваю — принадлежит Аронии. Остальное давай делить его по-честному. Так и быть — я прощаю тебе похищение Полины Степановны. Ты это сделал, чтобы я тебя к кладу вывел. Мог бы прямо обратиться ко мне, я б и так рассчитался. Тебе, видать, этого мало! Но я сегодня добрый, поделюсь, — усмехнулся Ратобор. — Итак — десятина от каждого горшка, да от половины этого сундука… Бери одну восьмую от моей половины, Смугляк. Ладно уж!

— То-исть осьмушку от половины? Проще говоря — с гулькин нос, — усмехнулся Калина. — Вот это — по справедливости!

— Не согласен я! — возмутился мавр. — Я тебя, Ратобор, не покладая рук, учил клады искать! И за то малый оброк назначил! А ты, неблагодарный…

— Ага! Не покладая рук, розгой бил! И два года гонял, сделав домашней прислугой! — усмехнулся Ратобор. — Если б я за тобой, не подсматривал, когда ты клады брал, да не имел своего дара — вовек бы ты ничему меня не научил!

— Учение — процесс долгий, — зло сверкнул чёрными глазами мавр. — А ты — малый неспособный!

— Скажи — слуга тебе бесплатный нужен был! — отмахнулся Ратобор. И заявил: Это всё дела былые, Смугляк! Забудем о них! Пятьсот лет уж прошло. Я триста лет свой оброк исправно платил, пока ты на двести лет не исчез. Сейчас я с тобой в последний раз рассчитываюсь. Хватит уже! Итак, ты согласен на осьмушку от половины клада? — спросил он.

— Ха! — ответил мавр. — Осьмушка от половинки! Ещё чего? Отдашь всё! С процентами за просрочку! — Ратобор отрицательно покачал головой. — Да и девка не возражает! — утверждал мавр. — Вон, своей стекляшке радуется! — кивнул он на улыбающуюся Аронию, которую эта свара только веселила. — Так что — весь клад мой! Понял? И точка!

Калина грозно к нему шагнул.

— Арине — половину, а тебе и осьмушку много! — сердито сказал он. — Пусть она решает — кому её. А то щас получишь расчёт — оглоблей по спине! — И эта оглобля действительно откуда-то у него появилась.

— Эй! Чего вы за девку-то подвязались? Двое против одного? Нечестно! — пробормотал мавр, не имеющий возможности вырваться из рук Ратобора, но, очевидно, сильно этого желающий.

— Не двое, а трое! — вдруг раздался чей-то голос.

И тут, выпрыгнув из Арининой сумочки, на поляне возник Михалап — рыжий и косматый, борода торчком. Одет — в помятый парадный сюртучок с расшитыми обшлагами, в юфтевые сапоги с отворотами и в мурмолку. Хорошо, что хоть без своего заплатанного мешка. А то б некоторые посчитали б, что тут появился ещё один претендент на долю в кладе. Хоть на осьмушку.

— Эт-та ещё кто такой? — удивился Смугляк.

А Ратобор с Калиной переглянулись, не зная чего ожидать от этого косматого чуда.

— Домовой я, Михалап. — важно представился тот, поправляя полы кафтанчика. — Уважаемый, кстати, среди своих сородичей, домовой.

И был он сейчас вполне нормального роста — для солидности, видать.

— Уважаемый он! — фыркнул мавр. — А кто это подтвердит? И чего тебе надо?

— Я подтвержу! И я! — раздались ещё два голоса.

И на поляне добавились ещё пара странных существ — сухой старичок, в одежде из трав и хвои, и седой лохматый старец в льняной длинной и застиранной рубахе.

— Я — местный Лесовик Иха. Расскажу вам всё, как есть, — заявил сухонький старичок. — Видал, как етот, — ткнул он сучковатым пальцем в сторону Ратобора, — и ещё девк… одна селянка, на ету девицу схожая, етот сундук зарыли тута в моём лесочке лет полтораста назад. А потом етот, — опять ткнул он пальцем в Ратобора, — сюда вдругорядь приходил. Да клад не поднял. А етого арапа, — указал он на Смугляка, — и близко здеся не бывало. Вот пущай он, — тычок пальцем в Ратобора, — и она, — указал на Аронию, — его сами и делят. Пополам. Без осьмушек. Неча было двести годков дожидаться долгов!

— А я — Старинушка, старейшина местного рода домовых, — сказал сивый старец. — Я подтверждаю уважаемость и почтенность домового Михалапа. А також — честность етого Лесовика Иха. Стар я, чтоб врать-то! — заметил он. — Так што — пущай токо Ратобор и Арония етот клад делят! Больно жаден етот Смугляк. И хитёр. За то наказывать надоть.

— Эк, вас тут развелось! Делильщиков! — разозлился мавр, с опаской озираясь. — Откуда и взялись-то. Не дам я ничего делить! Мой сундук! А раз так, то пусть девка и эту стекляшку на место положит! — заявил он. — И пошли все вон! Я вот сейчас до вас доберусь, всем достанется! И честным, и почтенным!

— Аронеюшка! — шепнула Полина Степановна внучке. — Забери ты эту половину сундука! Не упирайся! Красивые ведь блескушки! Жаль только, что это всего лишь сон! А то б я на бальные танцы их надевала. На что тебе эта зелёная стекляшка?

— Да уж! — вздохнула Арония. — Народу-то к этому кладу собралось! И так делят, и этак! Не хватает ещё только Фаины! А мне, бабуля, он ни к чему! За него вот так тысячи лет дерутся, да кровь проливают.

И тут вдруг поляну осветили мощные фары и прожекторы.

Оказывается, уже давно наступила ночь, а они в суете и не заметили. Видно, морок, который напустил мавр, растопив здесь зиму, давал всё это время какое-то смутное освещение.