И вот мы сидели и смотрели на официальную жалобу, которую я должен был подать в суд утром. Или, если бы я мог придумать оправдание, я бы сделал это в понедельник и выиграл бы себе еще несколько дней.

— Сколько времени потребуется суду на рассмотрение этого дела? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Это зависит от того, что еще произойдет. Неделя. Месяц. Шесть месяцев.

Черт, если мне повезет, это случится после того, как она выпустится и, возможно, поймет, что тройка с плюсом — это еще не конец света.

Глаза Эмбер расширились.

— Шесть месяцев? Но мне нужно изменить ее прямо сейчас.

— Все зависит от решения суда.

Она съежилась на стуле, прикусив нижнюю губу.

— Давай поиграем в предположения. Допустим, твоя оценка не изменилась. — Я целую неделю предупреждал ее, что наиболее вероятным результатом будет тройка с плюсом, но у нее была сверхъестественная способность либо игнорировать мои слова, либо просто отказываться их слышать. Возможно, она считала меня полным идиотом.

Возможно, я и был им, раз взялся за это дело.

— Моя оценка должна измениться.

— Но что, если этого не произойдет? — Почему это было так важно? Каждый раз, когда я спрашивал, она уходила от ответа. И, судя по тому, как она выпрямилась, вздернув подбородок и не глядя на меня, сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих.

— Когда мисс Хейл сообщат об этом?

Я вздохнул.

— Это вообще из-за оценки? Или это просто месть?

— Я заслуживаю лучшей оценки.

Упрямая девчонка.

— Я не знаю, когда они сообщат мисс Хейл.

— Это будет в школе? — в голосе Эмбер звучала надежда, как будто она была готова к полному унижению.

— Я не знаю.

Это действовало мне на нервы и выводило из себя, насколько мстительной была эта девушка по отношению к Ларк, но я изо всех сил старался это скрыть. Если Эмбер поймет, что я одновременно на ее стороне и на стороне Ларк, она вылетит из этого кабинета, и я никогда больше ее не увижу.

Эмбер снова взяла жалобу, просматривая первую страницу.

— Помни, что есть большая вероятность, что это не сработает. Судья, скорее всего, поддержит школу и не будет вмешиваться.

Еще кое-что, что, казалось, осталось без внимания.

— Еще нет пяти часов. Мы можем подать это заявление сегодня?

Да.

— Нет.

— Почему?

— Потому что.

Глаза Эмбер сузились, когда она прижала документ к груди, как будто боялась, что я заберу его у нее.

Ее отчаяние не было таким бросающимся в глаза, как в тот первый день, когда она пришла в офис, но оно присутствовало, наряду с повторяющейся одеждой и рюкзаком, в котором, казалось, всегда было слишком много вещей.

— Почему бы тебе не оставить этот черновик себе? Я перепечатаю официальную копию, которая отправится в здание суда.

Она кивнула и потянулась за своим рюкзаком.

Вчера я так и не смог придумать предлог, чтобы она открыла свою сумку, но всю неделю я пытался сделать что угодно, лишь бы она показала мне, что у нее внутри.

Во вторник там было два банана и пакет шоколадного молока. В понедельник — белое молоко с яблоком и еще один сэндвич.

Сегодня, пытаясь разобраться с жалобой, она достала свое фиолетовое пальто, а также два апельсина и коробку яблочного сока. Затем появилось что-то, завернутое в коричневые салфетки. Эмбер положила это на колени и достала папку. Одна из салфеток сдвинулась, обнажив чизбургер.

Что за чертовщина? Зачем она таскала с собой чизбургер?

У меня внутри все сжалось.

Но я притворился, что ничего не замечаю, когда Эмбер убрала документ и начала собирать вещи в сумку. Сегодня вечером после работы я заеду в продуктовый магазин и куплю что-нибудь перекусить для офиса — походную смесь и протеиновые батончики. В следующий раз, когда она придет сюда, если проголодается, я дам ей что-нибудь. Может быть, зайду в «Уайт Оук» и куплю печенье. В любом случае, я не торопился домой.

— Мне прийти завтра? — спросила она.

— Наверное, было бы неплохо приходить каждый день, — солгал я. В этом не было смысла, но ей не обязательно было это знать.

— Хорошо. — Она встала, закидывая сумку на плечо.

Я вышел вслед за Эмбер, придержав для нее дверь, и, когда она вышла, повернулся к Гертруде.

— Ты узнала что-нибудь о ее семье?

— Нет. — Она покачала головой. — Похоже, никто не знает ни о ней, ни о ее родителях.

— Черт. — Я провел рукой по волосам. Может быть, она просто пропустила обед. Или эта еда была для животного. Возможно, она постоянно носила эту одежду, потому что все остальное, что у нее было, было неудобным.

Возможно, моя скука заставляла меня видеть то, чего на самом деле не было.

— Хорошие новости, — сказала Гертруда. — Пока ты встречался с Эмбер, мне позвонили два раза. Одна женщина хотела, чтобы ты ознакомился с планом недвижимости. И мужчина, который хотел бы, чтобы ты помог основать корпорацию для его семейной фермы.

— Это здорово. — Так почему же я не испытал ни малейшего волнения?

После нескольких других запросов в начале недели общее число моих клиентов увеличилось до восьми. Составление плана недвижимости и регистрация были простыми и предсказуемыми задачами. Именно это я и надеялся найти в Каламити.

Вот только я мог думать только об Эмбер Скотт.

И Ларк Хейл.

— Ты не против сегодня запереть офис? — спросил я Гертруду, мне нужно было выбраться из офиса. Чтобы прокатиться и подумать о том, как я собираюсь разобраться с судебным процессом между Эмбер и Ларк.

— Вовсе нет, — ответила она. — Увидимся завтра.

Забрав бумажник и ключи, я вышел из здания, сел в машину и около часа катался по шоссе. Оленей и коров было больше, чем других транспортных средств — еще одна перемена, против которой я не возражал. Во время поездки я не видел ничего, кроме голубого неба, бескрайних полей и высоких гор. Весна в Монтане была неподражаема из-за зеленых лугов, которые заполняли долину между горными хребтами, окружающими Каламити.

В любой другой день я бы оценил этот пейзаж. Сегодня я был слишком погружен в свои мысли.

Потребовался целый час езды, чтобы прийти к выводу: я ни хрена не знаю, что мне делать.

Я не часто признавался в этом другим, и уж тем более самому себе, но, когда я наконец направился домой, свернув в тупик, я не мог отрицать, что был совершенно не в своей тарелке, когда дело доходило до Эмбер Скотт.

Мне нужна была помощь.

Поэтому я поставил «Стингрей» в гараж и, вместо того чтобы зайти в дом, сунул ключи и телефон в карман, а затем направился через подъездную дорожку к Ларк.

Это было ошибкой. Эмбер была моей клиенткой. Даже если мы не подписали контракт, и я работал бесплатно, я согласился стоять по ее сторону баррикад, а Ларк находилась по другую.

Вот только кто еще мог ей помочь? Служба по делам детей и семьи не рассматривалась, потому что Эмбер было восемнадцать. Департаменту шерифа потребуются доказательства, а не какие-то глупые догадки. И я не мог подойти к родителям Эмбер и открыто обвинить их в пренебрежении, когда, опять же, у меня не было доказательств.

Ларк была учительницей Эмбер. Кого еще я знал, кто видел бы ребенка каждый день?

С точки зрения этики, я должен держаться подальше от Ларк, даже если этот судебный процесс — полная чушь. Но развернулся ли я? Нет, я продолжал идти.

Блять. Я рисковал своей лицензией ради этого. И все же, казалось, я не мог остановиться.

Герти будет в бешенстве, если я потеряю практику и ей придется искать новую работу. Надеюсь, выходное пособие на огромную сумму успокоит ее.

Расправив плечи и сделав глубокий вдох, обжигающий легкие, я поднялся на крыльцо Ларк, остановилась перед ковриком и нажал на кнопку дверного звонка. Откроет ли она вообще дверь? Думаю, я это выясню. Мой пульс участился, пока я ждал, надеясь, что она не проигнорирует меня сегодня вечером.

За дверью послышались тихие шаги, прежде чем щелкнул замок. И вот она появилась, заставив мое сердце, как всегда, замереть. Черт возьми, эта женщина. Что, черт возьми, она со мной делает?