Я вскочил на ноги и прошествовал в свой кабинет, чтобы не сердиться в присутствии Гертруды. Затем я рухнул в кресло и схватил бейсбольный мяч со стола. Он идеально лег в мою ладонь, а шов был таким же знакомым, как моя собственная кожа.

Мой брат подарил мне этот мяч много лет назад на день рождения. Когда я был двенадцатилетним мальчишкой, мечтавшим о высшей лиге, я был хорош, но не великолепен. Мне потребовалось несколько лет, чтобы понять, что бейсбол будет всего лишь развлечением, а не карьерой.

Но Ноа верил в мои мечты едва ли не больше, чем я сам. В тот год он сказал маме, что хочет купить мне подарок от себя, поэтому в шесть лет он порылся в своей копилке в поисках наличных. Потом она повела его в магазин, и он выбрал бейсбольный мяч.

С тех пор я держал его при себе, брал с собой в колледж и юридическую школу. Он лежал на каждом моем столе, включая этот.

Я откинулся на спинку стула так глубоко, что мне пришлось задрать ноги. Затем я подбросил мяч к потолку. Он снова упал мне в руку.

Бросок за броском, я позволял мячу взлетать, с глухим стуком ударяясь о потолок, прежде чем он упал.

— Кхм. — Гертруда прочистила горло, заставив меня выпрямиться так резко, что я чуть не упал.

— Кто-то пришел?

Она скрестила руки на груди, стоя на пороге.

— Прекрати это.

— Прекратить что?

— Подбрасывания. Это раздражает.

— Ты же понимаешь, что я твой босс, да?

— Да. К чему ты клонишь?

По-видимому, у меня ее не было.

— Мне скучно.

— Ха-ха, — сухо сказала она. — Хочешь книгу? Я принесла две.

— Что за книга?

Она одарила меня злобной ухмылкой.

— Роман.

— Принеси ее, — сказал я, разоблачая ее блеф.

Ее ухмылка чуть-чуть угасла, прежде чем она пришла в себя, на мгновение отошла к своему столу и вернулась с книгой. На обложке была изображена пара в объятиях, на женщине было платье, а торс мужчины был обнажен.

Я никогда раньше не читал любовных романов, но если это поможет мне забыть о Гертруде, то я бы попробовал. Не то чтобы мне было чем заняться.

— Выглядит великолепно, — сказал я, открывая книгу на первой странице.

— Ронан. — Гертруда подождала, пока я встречусь с ней взглядом. — Иди домой.

Я отложил книгу в сторону, потирая переносицу.

— Дома мне тоже нечего делать.

Пока я мучился и дулся из-за Ларк все выходные, я закончил распаковывать вещи. Так что все, что меня ждало, — это телевизор, который, как ни странно, на данный момент казался менее привлекательным, чем любовный роман.

— Я испытываю трудности, Герти, — признался я. — Твоя прежняя работа была такой же скучной?

— Нет, но я также не ожидаю, что эта работа будет скучной. У тебя уже было два клиента. Если предположить, что оба ушли отсюда счастливыми, они будут рекомендовать тебя другим.

Сарафанное радио. Это могло улучшить или разрушить мой бизнес. Точно так же, как это помешало мне сыграть с Ларк.

В тот момент я не верил в свои шансы.

— Что, если мы разместим несколько объявлений в местных газетах? Мы могли бы разместить их и в Бозмене. — Он был всего в двух часах езды. На данный момент двухчасовая поездка в одну сторону казалась отличным способом убить время.

— Ты хочешь, чтобы я узнала, сколько это будет стоить? — спросила Гертруда.

— Да, пожалуйста.

Она кивнула и уже собиралась уходить, когда обернулась.

— Ты привыкнешь к более медленному темпу.

— Да, — пробормотал я. Хотел ли я вообще к нему привыкать? Я был человеком, который всю свою взрослую жизнь провел в вечном движении. Было слишком стоять на месте. Слишком много времени на раздумья.

Было намного проще игнорировать прошлое, свои ошибки, когда я был на грани изнеможения.

— Может, мне стоит стать пилотом. — Идея возникла из ниоткуда, но мне она не понравилась.

Гертруда моргнула.

— Что?

— Я мог бы брать уроки пилотирования в свободное время.

— Тебе нравится летать?

Я пожал плечами.

— Не особенно.

— Будь честным. Переезд в Каламити — это кризис среднего возраста? Потому что я просто предупреждаю тебя, я уже пережила это со своим мужем, и больше не стану этого делать.

— Мне тридцать пять. Это не средний возраст.

Она пересекла комнату, схватила свою книгу в мягкой обложке и оставила меня одного, на этот раз закрыв за собой дверь.

Был ли это кризис среднего возраста? Возможно, мне суждено было умереть молодым. Я схватил телефон и позвонил одному из немногих людей, которые были со мной откровенны.

Ноа ответил после первого гудка.

— Привет.

— Мне скучно.

Он усмехнулся.

— Жизнь в маленьком городке — не совсем то, чем она кажется?

— Это было ошибкой?

— Не знаю. Может, подождешь месяц или два, прежде чем сдашься.

— Да, — пробормотал я. — Как дела?

— Хорошо. Занят.

— Я бы убил, чтобы быть занятым. — Быть настолько поглощенным работой, чтобы не зацикливаться на своей соседке.

— Я бы убил за отпуск, — пробормотал он. — Я подумывал о том, чтобы купить тур. Куда-нибудь в тропики. Давненько я не проводил неделю на пляже. Выпивка. Женщины. Рай.

— Подожди. Я думал, ты встречаешься с той девушкой, как ее звали? Дженни?

— Нет. Мы просто трахались. Я бросил ее несколько недель назад.

— А. — Пора вернуть разговор к работе.

Я любил Ноя, но у меня не было настроения слушать о его последних сексуальных похождениях. Он был хорош собой — в конце концов, он был моим братом. Ноа сейчас наслаждался жизнью молодого, одинокого, подающего надежды юриста с доходом и улыбкой, от которой можно было упасть в обморок.

— Над чем ты работаешь? — спросил я. — Позволь мне жить через тебя.

— Ну, мне только что поручили дело о диффамации. Это твоя специальность. Хотя это не такое уж большое дело. Ты бы за него не взялся.

— Что ты об этом думаешь?

— Пока не уверен, — ответил он. — Но, возможно, я обращусь к тебе за советом после того, как разберусь с деталями.

— Я здесь. Всегда. — Ради своего сводного брата я готов был на все.

Мама шутила, что в тот день, когда они с папой привезли Ноа домой из больницы, у меня появилась вторая тень.

Когда мы были детьми, он копировал меня почти во всем, от прически до одежды. Мои увлечения были его увлечениями. Когда он позвонил мне и сказал, что подумывает о поступлении на юридический факультет, никто из нас не удивился.

Возможно, причиной была шестилетняя разница в возрасте, но меня никогда не беспокоило это подражание. Ноа был моим. Он предъявлял на меня права, как и я на него. Точно так же, как папа предъявлял права на меня, хотя Ноа был его единственным биологическим ребенком.

Мы были братьями, независимо от того, была ли у нас общая кровь.

— Сегодня утром я столкнулся с Бобби в спортзале, — сказал Ноа. — Мы говорили о том, чтобы навестить тебя этим летом.

— Да. — Я бы с удовольствием отвлекся, потому что соскучился по знакомым лицам. — Просто выберите дату. Не то чтобы у меня были какие-то дела.

Ноа усмехнулся.

— Я лучше вернусь к работе.

— Хвастун, — пробормотал я с улыбкой. — Пока.

— Увидимся.

Как только звонок закончился, я набрал имя Бобби.

— Привет, — ответил он. — Как дела в Монтане?

— Блэх. Как твои дела?

— Занят.

Все были заняты, черт возьми. Ревность была отвратительной штукой.

— Я только что разговаривал по телефону с Ноа.

— Да, мы приедем навестить тебя этим летом.

— Чем скорее, тем лучше.

— Оуу. Уже скучаешь по мне? Хочешь, я позже пришлю тебе селфи, чтобы ты мог использовать его в качестве обоев на своем телефоне?

Я усмехнулся.

— Только никаких фотографий члена.

Мы с Бобби познакомились на первом курсе колледжа и с тех пор поддерживали дружеские отношения. Он выбрал другой путь в своей карьере, предпочитая уголовные дела гражданскому суду. Он работал в офисе окружного прокурора, и, учитывая его приверженность борьбе с грязью в Сан-Франциско, я подозревал, что в скором времени он наденет мантию судьи. Мужчина работал без остановки.