Сходство с вакханалией велико, оно объясняет и возмущение Мелхолы, жены Давида, учитывая оргийный характер этого ритуала. Любопытным же является то, что танец выполнялся непосредственно перед ковчегом – домом бога. И мы видим связь с танцем на священной горе, ведь именно на священных горах и устанавливался ковчег, и проводились вакханалии.

Есть еще один сюжет, соединяющий Иисуса с этрусками. В апокрифическом Евангелии от Фомы можно обнаружить описание весьма странного ритуала: «Симон Петр сказал им: Пусть Мария уйдет от нас, ибо женщины недостойны жизни. Иисус сказал: Смотрите, я направлю ее, дабы сделать ее мужчиной, чтобы она также стала духом живым, подобным вам, мужчинам. Ибо всякая женщина, которая станет мужчиной, войдет в царствие небесное».

Очень странный образ, не имеющий, на первый взгляд, аналогов и не вызывающий никаких ассоциаций. Хотя все же был прототип – опять же, в этрусском представлении перехода в загробный мир, отождествляемый Праматерью-первоматерией. Душа мужчины с целью слияния с богиней проходила этап превращения в женскую душу. То есть, если утрировать, то «мужчина становился женщиной». В Евангелие от Фомы указано обратное действо, тем не менее довольно очевидно, что речь идет об одном и том же ритуале превращения и мировоззрении – ведь превращение является необходимым условием попадания в Царство Божие.

В представлениях этрусков такое превращение было необходимо в качестве очищения души с целью последующего воплощения. Да, этруски были приверженцами реинкарнации, но мы видим эту точку зрения и в Евангелии от Фомы: «Иисус сказал: Тот, кто познал мир, нашел тело, но тот, кто нашел тело, – мир не достоин его». Отрывок, в котором явно идет речь о контроле над вселением в новое тело, также как и далее: «Иисус сказал: Тот, кто познал мир, нашел труп, и тот, кто нашел труп – мир не достоин его».

Но почему же все-таки такая разница – у Фомы женщина должна стать мужчиной, а у этрусков наоборот? Можно, конечно, предположить, что у этрусков проявлялись остаточные мировоззрения матриархата, которые со временем исчезли, а затем и сменились на противоположные, где уже женщина должна была «сменить пол», чтобы соединиться с богом.

Но возможно, что дело не в этом. На самом деле мы не так уж много знаем о религии этрусков, и имеющиеся выводы по большей части основаны на анализе не текстов, а изображений.

Возможно, что речь идет о царствах разных богов, и у Фомы фигурирует царство «мужского» бога, перед которым в неравной ситуации уже оказывалась женщина.

У Фомы сосуществовали представления о превращении и мужчины в женщину, и наоборот, поскольку высшее божество должно было быть бесполым, точнее, соединяющим оба начала. Смотрим далее у Фомы: «Когда вы сделаете мужчину и женщину одним, чтобы мужчина не был мужчиной, и женщина не была женщиной, когда вы сделаете глаза вместо глаза, и руку вместо руки, и ногу вместо ноги, образ вместо образа, – тогда вы войдете в (царствие)». Здесь Иисус говорит о необходимости взаимного превращения, а не только женщины, а в отрывке относительно Марии Магдалины, по всей вероятности, имеется в виду, что ученики Христа уже овладели искусством контроля над перевоплощениями и уже прошли стадию «превращения в женщину». Вполне можно допустить, что это присутствовало в раннем мировоззрении этрусков, или же стало логичным продолжением имевшихся ранее.

О том, что подобные взгляды могли быть еще в древности, говорит наличие у многих богов пары-двойника, как, например, Либер и Либера. У Диониса парой была Ариадна, понятно, что, согласно мифу, она была его женой. Однако же похоже, что этот миф, точнее, несколько обрывочных, имеют непосредственное отношение к теме превращений.

Дело в том, что Диониса, например, была два: старший Дионис был олицетворением небесного быка, что пересекается с мифами о быке, из частей которого был создан мир, и старшего Диониса-таки убивают именно в соответствии с этим мифом, разделив на части.

Впоследствии Дионис, и этрусский Фуфлунс, возрождается из бедра Зевса (Тина), что соотносится с рождением Израиля из Иакова посредством ранения бедра.

Уже перерожденный Дионис женится на Ариадне, на той самой Ариадне, которая выводит Тесея из лабиринта, где он убивает быка, но Дионис фактически и был быком в предыдущем воплощении. С одной стороны, убийство быка с делением на части символизировало появление материальной вселенной из созвездия Тельца – центра Вселенной. Но с другой – бык всегда символизировал мужскую силу. И тогда прохождение лабиринта, как мы уже говорили, символизировало прохождение душой пути в загробном мире. И в данном случае ритуал имел двойной смысл.

Лабиринт являлся как бы картой Вселенной с созвездием Тельца в центре, и человек при жизни проходил этот путь для того, чтобы знать его.

И вторым важным значением было то, что в центре лабиринта располагался символ мужского начала, и претендент должен был убить его в себе, что обеспечивало покровительство женского божества и сакральный брак с ней. В этом случае Тезей был эпитетом Диониса, а не отдельным персонажем на этапе пути по лабиринту, т. е. Тезей – это претендент-соискатель. Бык-Минотавр-Дионис – мужское начало. Этим объясняется и двойной брак Ариадны – сначала с Тезеем – брак в данном случае символизировал путь из лабиринта, а затем с Дионисом, когда брак был констатацией победы над животным началом и слияния с женским божеством.

А.И. Немировский соотносит упоминаемого у Вергилия вождя Купавона со славянским Купалой. Понятна и дальнейшая идентификация А.Е. Наговицыным Вергилиевского Купавона как этрусского божества. Однако же вывода об идентичности с Иоанном Крестителем не делается, хотя косвенно, говоря об идентичности этих двух персонажей, Немиров-ский, конечно же, ставит под сомнение версию постхристианского появления имени Купала в славянской традиции.

Что ж, поскольку мы не обременены гипотезой о ближневосточном происхождении христианства, то мы этот вывод сделаем. В первую очередь благодаря именно православию.

Если открыть энциклопедии, то в отношении славянского праздника Ивана Купалы обнаружим абсолютно парадоксальную информацию. Во-первых, признается факт наличия этого языческого праздника у славян до распространения христианства.

Во-вторых, этот праздник был во время летнего солнцестояния, 20–22 июня, удивительно совпадающий с днем рождения Иоанна Крестителя.

Еще до совмещения с праздником Иоанна Крестителя праздник был связан с водой – живой, очищающей водой, которая, по мнению древних славян, в этот день имела особенную силу. Но именно очищение с помощью воды производил и Иоанн Креститель.

Само название Купалы возводится к ритуалу очищения водой Иоанном Крестителем. Именно это и является ключевым моментом. Греческим аналогом является Иоанн Баптисо. Но почему же тогда это имя не закрепилось за Иоанном, почему таковым осталось только название языческого праздника, а Иоанн стал именоваться «Креститель»?

Для начала скажем, что эпитет «Креститель» никак не мог применяться в отношении Иоанна, если согласиться с хронологией появления христианства. Понятие священного креста, распятия, появилось после воскрешения Иисуса Христа, а Иоанн омывал в воде до его казни, потому не мог именно крестить.

Тем не менее в отношении ритуала, осуществляемого Иоанном, активно применяется термин «крещение». Ну, в общем-то, никакого обмана тут нет, если обратиться к русскому языку. Происхождение и применение слова «крес» в славянском языке в древности было очень интересным: известны значения «оживать» наряду с сербохорв. криjес – «огонь, разводимый накануне Иванова дня», мн. кресо̏ви – «летний солнцеворот», словен. krȇs – «солнцеворот, Иванов день» и в значении «воскрешение». Важно и то, что слово непосредственно связано с Ивановым днем, и то, что в русском языке слово «крещение» является производной от этого слова «крес».