— Обычный морок, забудь. Я с ним разберусь.

Мирослав рванул с места, облегчая тело техникой и используя ускорение. Юноша мчал вперёд, легко обходя редких прохожих. Он на бегу осматривал окружение техникой взора, но ничего подозрительного не заметил.

«Куда? Куда он мог идти? С чего вдруг решил прогуляться по городу днём? Почему объявился сейчас? Почему здесь?»

В голове Мирослава мелькнула догадка и он похолодел внутри. Ему вспомнился тот злобный взгляд на фестивале. Его обладатель тоже испарился, и юноша не придал этому значения. Но сейчас всё вдруг стало ясно.

«Расслабился ненадолго… Забылся… А ведь сильные упыри вполне умеют скрывать своё присутствие и я знал, что один такой вполне может слоняться по Бориславлю… Гербера!»

Оставшееся расстояние промелькнуло за мгновение. Застройка поредела. Вот он и дом виднеется с маленьким садиком, где Гербера растит травы. Вокруг никого. Тихое место. Спокойное. Удобное.

«Надеюсь, я надумываю себе и Ждану померещилось… Не может же жизнь так строго карать меня за каждый момент слабости… За каждую ошибку…»

Юноша перемахнул через заборчик, не замедляясь, и ворвался в дом, так что дверь от такого толчка ударилась о стену и захлопнулась обратно. Глаза быстро адаптировались к смене освещения. За накрытым столом сидят двое. Связанная Гербера с кляпом во рту и перепуганным растерянным взглядом. И он.

— Ну здравствуй, Мирослав. Никаких резких движений или эта миленькая головка покатится по полу.

Знакомый голос. И ещё более знакомое лицо. Вокруг шеи женщины же обвился алый круг, мерцающий живой. Упыриные чары.

— Что молчишь, Мирослав? Или мне лучше звать тебя — Дарён?

Точно такой, как описал его Ждан. Одет с чужого плеча. Неестественно бледный. Рыжие волосы растрёпаны и свободно лежат на плечах. Губы изогнуты в хищной зловещей улыбке. Глаза цвета увядшей сирени полны ненависти и смертоносной решимости. Дарён Русалов. Настоящий хозяин этого имени, убитый Мирославом два года назад.

— Значит, ты всё ещё жив, — сказал юноша, собирая эмоции в кулак и возвращая самообладание, — Долго же пришлось ждать твоего появления.

— Жив, — скривился Дарён, — Смешно. Хотя да, я чувствую себя живым как бы даже не больше, чем раньше. До того, как ты меня убил. Вот интересно, а твоя подружка знает, что ты бессердечный убийца?

— Она мне не подружка, просто преподаватель в академии. Отпусти её.

— Слышала? Зря прихорашивалась и снедь наготавливала, — ехидно осклабился упырь, — Ты ему не подружка.

— Дарён, если в тебе хоть капля человеческого осталась — обойдёмся без невинных жертв. Ты хочешь отомстить мне, а не ей или кому-то ещё.

— С чего ты такое решил? Я лишь пришёл побеседовать. Садись-ка к нам, в ногах правды нет.

— Дарён…

— Сядь, или я ей голову снесу.

«Не уверен, что это за чары. Но учитывая дистанцию и плотность живы, могу не успеть убить его прежде, чем они сработают. Да и бывают такие, что даже после смерти владельца какое-то время ещё действуют. Рисковать нельзя. Нужно выждать момент, чтобы разом рассечь ошейник и прикончить самого упыря.»

Мирослав сел напротив, оперевшись на предплечья и сплетя пальцы в замок. Бледные губы Дарёна растянулись в две тонких ниточки, выражающих улыбку.

— Вернёмся к волнующей меня теме. Девка, я сниму с тебя кляп, а ты не ори. Будешь орать — головы лишишься. Всё ясно?

Гербера кивнула.

— Чудненько.

Упырь вытащил кляп.

— Дарён, что происходит? Кто это? — тут же спросила перепуганная Гербера.

— Давай-ка я ещё раз нас всех познакомлю. Дарён Русалов — это я. Твой дружок — Мирослав Оливин.

«Как же сильно всё усложняется из-за заложников… У меня будет только один шанс…»

— Я ничего не понимаю.

— А всё просто. Он убил меня и моего друга Корнея, а после присвоил мою личность.

— Это правда? — спросила Гербера.

«Когда всё кончится, я смогу её убедить… Сейчас главное не спровоцировать упыря раньше времени.»

— Да, но…

— Причина не важна. Ты хладнокровный убийца, — перебил его Дарён, — И вор. С самого рождения только и делаешь, что крадёшь у меня. Мать. Отца. Право обучаться алхимии с ранних лет. Мамины секретики, что помогли тебе стать именитым алхимиком. Её ведьминские трюки, позволившие тебе получить силу, которой с рождения был обделён. Отцовские тренировки и наставления, сделавшие сильным богатырём. Это всё должно было быть моим. Но ты отнял это и забрал себе! И даже этого тебе было мало! Ты меня убил и украл мою жизнь! Скажи, братец, тебе нравится носить моё имя, так ведь?

— С чего ты решил, что мы с тобой братья? — спросил Мирослав, — Откуда такая уверенность?

— Ну сейчас нас, конечно, не спутать. Но тебе одного внешнего сходства мало?

— В мире немало странностей бывает. Я привык одним глазам не верить.

— Как же моя семейка любит выкручиваться и находить себе оправдания, — расхохотался Дарён, — Эй, девка, как там тебя.

— Гербера.

— Вот скажи, мы ведь с ним похожи?

— Да.

— А разве бывает так, чтобы в одной деревне в один день появилось два одинаковых ребёнка, но от разных матерей?

— Не знаю.

— Ты гляди, она всё ещё на твоей стороне, — ухмыльнулся Дарён, — Ладно. Что уж там просвещу вас. Умерев, я получил бесценные знания, которые вам людишкам недоступны.

— Например? — спросил Мирослав.

— Например, что душа содержит всю память человека. Каждую её крупицу. Каждый незначительный момент. Когда бывавшие близко к смерти люди говорят, что у них вся жизнь перед глазами пронеслась — это не метафора. Так и происходит, ведь на мгновение они теряют связь с телом и его ограничениями.

«Это правда. Я такое тоже пережил.»

— Допустим. Что с того?

— То, что, умерев, я вспомнил всё с самого начала. С момента, когда моя душа должна была войти в тело. Удивительно, а?

— И что же ты вспомнил?

— То, что ты чужак. Вторженец, вытолкнувший меня прочь и занявший моё место.

Мирослав замер. Он никогда не задумывался о том, как именно произошло его перерождение. Принимал всё как данность. Так что слова Дарёна застали его врасплох.

— Ооо, посмотрите, по глазам вижу, что дошло наконец, — зло усмехнулся упырь, — Но знаешь, что самое странное в этом всём? То, как родился я. Чисто технически — Лаванда действительно не моя мать, твоими стараниями.

— И как же тогда?

— Всё кроется в расхожем приложении к имени, которым обычно прикрывают ненужных никому подкидышей, чьи родители решили, что брать ответственность за своё дитя не станут. Русалов. Русалкин сын. Так вот в моём случае — это не метафора.

— Не может быть! — воскликнула Гербера.

— О, я и сам бы не поверил, — хмыкнул Дарён, — Да только теперь я всё это помню. Тело немёртвого ничего не забывает. Уж не знаю, как так выходит. Наверное, боги при создании мира решили, что душа должна обрести рождение, раз уж пришла в этот мир, и возложили обязанность решать эту проблему на русалок. По крайней мере, я помню, как та положила меня в траву у деревни и нависла сверху, глядя жутким взглядом полным ненависти. Замахнулась когтистой рукой, но словно бы окаменела, не в силах коснуться. Если это не воля богов, то я уж и не знаю, как такое объяснить.

«Вот какова, оказывается, цена моего перерождения? Если, конечно, хоть чему-то в его словах можно верить.»

Мирослав покачал головой.

«Сейчас это не имеет значения. Даже если Триглав действительно совершил что-то подобное, ничего не поделаешь. Главное — не дать этому чудовищу убить Герберу. Это идеальный момент, чтобы ещё сильнее вывести его на эмоции и заставить открыться. Упырей питают злоба и обида. Мне потребуется подкинуть совсем немного дров в это пламя ненависти.»

— Действительно, если предположить, что ты не врёшь, ситуация очень печальная. Хотя такой патологический лжец, как ты, на подобное не способен. Дарён, которого я знал, всегда был мастером небылиц. Вот и сейчас — тебе мало мне отомстить, хочешь ещё и оболгать. Заставить чувствовать себя виноватым. Признать твою правоту. Этого не будет.