— Смотрите! Что он тут делает? — испуганным голосом крикнула Анна, в глазах которой мелькнул ужас.

Кравцов подошёл ближе и замер. На миг ему почудилось, что нарисованные глаза графа, устремлённые прямо на него, налились кровью, а лицо исказилось гневом — словно портрет ожил.

Анна пятилась к двери, охваченная паническим страхом — на нее смотрели совершенно живые глаза ее предка. Ещё в детстве, находясь в зале с родителями и братом, Анна всегда ощущала, пугающую странность этого портрета. Ей казалось, что человек искусно запечатлённый художником, будто живёт внутри полотна и пытается выбраться от туда, делая все, чтобы его заметили и помогли. Маленькая девочка дрожала от страха, прячась за брата, и стараясь скорее пройти мимо портрета, зажмурив глаза, чтобы быстрее отогнать от себя это видение. Но теперь портрет висел прямо над кроватью пропавшего Серёжи и казалось хотел, что-то ей сказать или предупредить.

— А где раньше висел портрет вашего предка? — спросил частный сыщик Анну, уловив поразительное сходство между ней и портретом.

— В бальном зале на первом этаже, — пробормотала девушка, словно очнувшись от воспоминаний.

— Вероятно его сюда принесла Изольда Васильевна, — задумчиво произнёс Кравцов, внимательно осматривая картину, глаза которой почти с ненавистью наблюдавшего за ним. — Это ещё раз доказывает мою догадку — он первоисточник. Но зачем покойная графиня перенесла его сюда?

Алексей Валерьевич тщательно изучал раму и полотно, стараясь не встретиться взглядом с недобрыми глазами человека на портрете. С усилием сдвинув кровать в сторону, полноватый Кравцов, чуть не застрял, пытаясь встать между ней и портретом. Поднатужившись и сильно покраснев, жалея, что они не взяли с собой расторопного слугу Анны, он снял огромный портрет графа Вольского и, положив лицевой стороной на кровать пропавшего мальчика, стал осматривать его обратную сторону. Он пытался представить, что чувствовала Изольда Васильевна: когда снимала портрет предка с привычного места в бальном зале, когда волокла тяжёлую картину сюда, сколько раз она останавливалась на лестнице, переводя дух, мечтая сбросить ненавистный портрет графа Вольского вниз или разорвать его на части по дороге, но что-то не позволило ей сделать это, удержало. Он должен был очутиться именно в комнате мальчика, чтобы… Что? Может, она сделала это из глубокой ненависти к предку, а может, именно этот портрет и есть ключ к разгадке.

Анна настороженно следила за всеми действиями частного сыщика, одновременно пытаясь понять, где ее любимый брат мог спрятать свою тетрадь. После того, как Кравцов наклонился над портретом, осторожно уклыдывая его на кровать, ее взгляд упал на надорванный гобелен прямо над кроватью брата. Из повреждённого участка выглядывалю́о что-то белое. Сердце Анны забилось быстрее — возможно, это и есть заветная тетрадь.

— Алексей Валерьевич, там что-то есть. Вон белеет на стене за вашей спиной! — воскликнула Анна и подошла к окну распахивая портьеры пошире, чтобы лучше рассмотреть стену. Кравцов повернул голову и непроизвольно затаил дыхание.

На гобелене, украшавшему стену, виднелся глубокий надрез, края которого вывернулись наружу, напоминая раскрытый кошелёк, когда из него вытаскивают смятую купюру. Анна прищурившись и наклонив голову набок, медленно подошла к кровати брата, пытаясь унять тревогу, которая охвативла ее.

Кравцов, аккуратно положил портрет на кровать и, убедившись, что он не упадет на пол и не повредит дорогую раму, неуклюже развернулся и сосредоточенно стал рассматривать повреждённый гобелен. Раздвинув прорезь, сыщик нащупал что-то твердое и вытащил предмет, похожий на книгу.

Его сердце забилось быстрее от предчувствия огромной удачи. “Вот оно. Сейчас мы узнаем правду. Я же чувствовал — исток тайны здесь, в этой самой комнате.” Выбравшись из своего закутка, он подошёл к Анне и протянул ей найденное.

Перед ними лежала старая тетрадь, запечатанная сургучной печатью. На обложке был выгравирован вензель рода Вольских — книга и шпага.

Анна Петровна осторожно взяла в руки найденную тетрадь, ощущая на пальцах шероховатость старой кожи и едва заметные гравировки. Её сердце сжалось от страха: впервые в их доме она увидела эту затертую, покрытую пылью книгу — скрытую от посторонних глаз. Вероятно, маменька тщательно скрывала ее от детей. Но почему? Какую тайну хранила в себе эта тетрадь? Мысль о том, что в их роду кроется нечто опасное и запретное, боролась с надеждой и тревогой.

“Неужели Кравцов прав и в нашей семье есть нечто такое, что нужно прятать так далеко?”- размышляла Анна, аккуратно положив находку на кровать. Ее пальцы легко касались гравировки на кожаном переплете, а мысли переносили её в прошлое: маменька, стоящая перед портретом графа Алексея Вольского, рассказывала притихшим маленьким близнецам о его подвигах, которые привели семью к богатству и славе. Воспоминания о том, как она слушала эти истории в детстве, наполняли сердце одновременно трепетом и страхом, но еще Анна чувствовала особую трогательную грусть о безмятежном прошлом.

Самой Анне было немного страшно, зато Сергей светился от счастья внимательно впитывая каждое слово маменьки, ему всегда были интересны рассказы о сражениях. Солдатики — его любимая игрушка — были частью его мечтаний о героическом прошлом рода, о славных подвигах.

— Вензель рода “Книга и шпага” — символ знания и отваги. Именно эти качества и привели вашего прадеда к вершине славы. Вы должны гордиться тем, что он сделал для нашего рода. Мы богаты и известны, но для этого нужно лишь следовать определенным правилам, о которых я расскажу вам когда придет время. — говорила Изольда Васильевна.

В её голосе звучала не только гордость, но и боль — словно за каждым сказанным словом скрывалась история, принявшая свой тяжёлый и тёмный оттенок. Но сейчас пережив потерю брата, внезапную смерть матери и свою жизнь в закрытом пансионате в душе Анны затаился тревожный вопрос: что скрывалось за всем этим величием своего рода?

Алексей Валерьевич, глядя на растерянное лицо Анны, мягко вздохнул и взглянул ей в глаза.

— С вашего позволения, — мягко произнёс сыщик и бережно, но с напряжённой сосредоточенностью раскрыл кожаную обложку тетради в месте, специально отмеченном закладкой из кожи. — я чувствую, что мы нашли нечто важное, которое сможет объяснить исчезновение вашего брата.

Он понимал чувства Анны — безотчетный страх. Тяжело узнать, что в твоём роду есть что-то такое, что способно перевернуть все представления о жизни своей семьи. Но чтобы двигаться вперёд нужно открыть эту чёртову тетрадь и понять что такого совершил граф Алексей Вронский? Как это связано с пропажей Сергея? И почему Изольда Васильевна спрятала тетрадь за портретом графа Вольского именно в комнате мальчика?

Кравцову было жаль Анну, но он не мог совладать со своим нетерпением. Его сердце билось учащённо, пальцы дрожали, а мысли о разгадке мучительно звенели в голове: сейчас он все поймет. Пазл соединиться и он разгадает загадку, которая мучила его столько лет. Его глаза блестели от предвкушения, на лбу выступили капельки пота.

Перевернув кожаную обложку он с интересом, не замечая волнения Анны, поднес тетрадь ближе глазам, пытаясь рассмотреть каждую букву, каждый завиток. В нос ударил запах тлена, как будто тетрадь гнила изнутри. Алексей Валерьевич увидел неровные строчки, расползающиеся по длине листа. Человек, писавший это, был явно не в себе, сильно торопился или писал на неровной поверхности. Строчки наезжали друг на друга, а слова содержали бесчисленные ошибки. На первый взгляд это производило впечатления какого-то бессмысленного месива из грязи и подсохшей крови, которое невозможно было разобрать, но присмотревшись сыщик с трудом понял:, что перед ним самый настоящий договор между умирающим человеком и тем, кто сулит ему жизнь и богатство. Разобрать смысл этого странного договора было трудно, если бы не подпись, написанная дрожащей рукой: “Граф Алексей Вронский. Согласен на сделку. Подписываю собственноручно”. Дальше шла огромная черная клякса и неразборчивая подпись уверенным почерком, состоящая из сплошных завитков. Этот странный договор находился в середине тетради, после бесчисленных записей расходов, которые ежедневно нес ее владелец, находясь на поле сражения. Очевидно, что он появился в момент, когда хозяин книги был ещё жив.