Очнулся — крови и нет вовсе. Глянул на палец, так там и пореза нет. Только мать кричит и пальцем в темный угол показывает. А там будто кто-то прячется. Меня аж горячая волна окатила. Может родительница моя и не сумасшедшая вовсе. Может Тень всегда рядом со мной находилась. Перекрестился и побежал в кабинет. В тетради договор тот нашел и обомлел, то что было скрыто под пятном крови теперь проявилось…Неужто Тень напоминание мне сделала — пора мол должок отдать.

Нечего отдавать. Не женат я, а теперь видно и не судьба мне семью завести. Так тому и быть.

Седьмая запись.

Маменька умерла тихо во сне. Уж пять лет назад. Один я. Усадьбу выстроил и успел переделать. Служба при дворе тоже спасает от мыслей. Но думы часто подступают — зачем мне все это, если некому будет оставить. Наследника то нет.

Грустно и одиноко.

Восьмая запись.

Лизонька вошла в мое сердце нежданно. Все время думаю о ней. Представляю как она сидит в гостинной и вышивает. Или счастливо смеётся, устраивая бал в нашей великолепной усадьбе. Решено, женюсь. Глупо лишать себя счастья. Уж я не молод. Не могу жить без нее. Одно меня тревожит — проклятый договор. Хотя, когда это было. Столько лет прошло. Точно померещилось мне тогда.

Девятая запись.

Счастлив ли я? Безумно. Лизонька ничем не разочаровала меня. Она окрылила меня, забрав мое сердце в свой плен. Я все готов бросить к ее ногам, лишь бы слышать ее серебрянный голосок, чувствовать прикосновения ее ласковых рук, ощущать неповторимый аромат ее тела. Обожаю смотреть на ее затылок, когда она вышивает или играет на рояле. А когда танцует, я просто схожу с ума от ее грациозных движений. Лизонька- моя жизнь.

За завтраком потупив глазки в пол, она зарделась и созналась почему последнее время ей нездоровится. О радость. Я буду отцом. Я смогу подержать мою кровинушку на ладони. Покажу ей мою гордость — великолепную усадьбу. Я бесконечно счастлив.

Десятая запись.

Ночью я проснулся от страшного видения: жуткая Тень стоит за моей спиной и обняв своими темными руками шепчет мне в самое ухо: “Пора выполнить свою часть договора.” Я и закричал.

А тут на половине Лизоньки крик раздался, аж сердце зашлось. Видать время пришло рожать. Лишь бы все прошло гладко. У меня будет наследник!!! Господи, помоги.

Одиннадцатая запись.

Вот она кара. Достигла все же меня. Прости меня, Господи. Что я сотворил. Нет мне пощады — собственными руками лишил себя счастья. Умерла моя Лизонька. Не выдержала родовой горячки. Ничего не помогло — ни деньги, ни слава. Прости меня любимая. Как я буду жить без тебя? А они, кровинушку мои. Что теперь делать? Слезы и страх обжигает душу. Бежать. Нам надо бежать. А Тень- то, Тень тут как тут. Бродит по усадьбе, руки потирая от удовольствия. В каждом темном углу, за каждой партьерой прячется… Что делать?

Двенадцатая запись.

Сам во всем виноват — самому и исправлять. Но разве Тень допустит — вон рядом стоит, глазами зыркает. Тю, да нет у нее глаз. И носа, и рта. Это и не Тень вовсе, а Человек в черном плаще и широкополой шляпе, а вместо лица — темная маска. Ничего. Перехитрю его. Выдерну листки из тетради моей с договором нашим и подожгу их. Да хоть в камине. Вон как огонь занялся. Гори и будь ты проклят. Не отдам Митеньку. Ни за что не отдам… А качерга то, какая горячая. Сейчас полено подброшу и покончу с этим…

Тринадцатая запись.

Давно в тебя не заглядывал, тетрадь ты моя служивая. Да и что писать тут… Страх поселился в сердце, а в душе пустота. Всего годик остался до четырнадцатилетия Митеньки и Николая. Они…в надёжном месте. Никто не знает. Даже я. Время придет — сообщат мне. Один я тут…Хотя нет. Он со мной…Всегда по мной. Договором тычет мне в глаза. А листы то кровью написанные, не горят. Уж сколько пробовал. И развал, и резал. Даже жевал один раз. А им хоть бы что — утром они опять на месте, будто и не трогал я тетрадь эту проклятую. Уж сколько просил вечного моего спутника меня забрать. Мол, верни все как было. Пусть я погибну в том бою. Только не трогай наследника моего…Вон смеётся он, да головой крутит. А я его боюсь. С каждым днём всё больше. С каждым часом сильнее… Не верю. Все равно не верю…Померещилось мне тогда… Эх Петрович, накаркал ты про темного человека. Это ты во всем виноват…

Четырнадцатая запись.

Страшный день. Уж четырнадцать лет, как нет моей Лизоньки. Моего цветочка любимого. Но она не умерла. Нет. В розу превратилась. Вон в ту красную, у которой лепестки окаймлены траурной ленточкой. Она это. Точно вам говорю.

Ну что за стук. Кого ещё черти принесли — день то только начался.

Митрич! Ты чего тут забыл. Тебе что велено, от наследников ни ногой…Да что, с тобой окаянный.

Чего упал, мордой в пол. Неужто… Митеньку… Нет…

Четырнадцатая запись (последняя)

Не померещилось мне тогда. Ох не померещилось. Верно Петрович говорил. Забрал Ирод, кровинушку мою…Прости меня…Все простите…Один Николенька остаёшься. Найди способ избавится от проклятия. Брата уж не вернуть… А все ты, искуситель антихрестов… Зачем мне жизнь… Слава, богатство… Нет моей Лизоньки…Нет Митеньки. Забирай меня Тень…

Анна замолчала, и слёзы хлынули из её глаз, словно прорвавшись через плотину внутренней боли. Её сердце сжалось от страха и ненависти. Будь проклят ее предок. Из-за него все разрушилось в ее жизни. Из-за него пропал ее брат. Внутри всё закипало от гнева — она ощущала, будто вся её жизнь рассыпается, как карточный домик. В отчаянии, охваченная яростью, Анна схватила старую тетрадь прадеда, сжала её в руках и закричала. Она с силой бросила книгу в стену. Тетрадь взмыла в воздух, закружилась, словно живая, и с грохотом рухнула на пол. Кожаный переплет разошёлся, и из него выпал заклеенный конверт. Алексей Валерьевич мгновенно бросился вперёд, чтобы поднять письмо, его глаза взволнованно искали что-то на его поверхности. Однако на конверте не было ни имени, ни адреса.

Анна выхватила конверт из рук Кравцова, все ещё находясь под впечатлением о прочитанного в старинной тетради.

— Это гнусно — подвергать свой род, своих потомков такой жестокости. Где его хваленая доблесть? Он же просто трус. Теперь из-за него пострадал мой любимый брат. А он… а он… — в отчаянии она всхлипнула. Ей явно не хватало воздуха. Мысли кружились, будто рой ос. И жужжали, жужжали. Анна была так растерянна и выглядела такой беззащитной, что сердце Алексея Валерьевича сжалось. Он, забыв про этикет, прижал ее к себе и по-отечески погладил по ее голове, успокаивая, словно маленького ребенка

— Бедная девочка. Вы не одна. Мы справимся с этим грузом вместе. Жизнь порой преподносит нам горькие подарки, от которых невозможно отказаться. Но выход есть всегда.

Он усадил Анну в кресло и налил уже остывший чай. Его слова и забота помогли девушке взять себя в руки: дыхание выровнялось, а взгляд стал осмысленным.

— Прочтите письмо, — мягко сказал Кравцов. — Я чувствую…Нет, я просто уверен, что оно адресовано именно вам. И в нем явно не стихи.

Он кивнул Анне, подбадривая ее. Девушка послушно вскрыла конверт и аккуратно достала свернутый лист бумаги. Ее руки сильно дрожали, а мысли подбрасывали страшные видения: брат поглощен тьмой и уже давно мертв. Иначе зачем он нужен был тому чудовищу, который заключил договор с умирающим человеком? Анна потрясла головой, не желая соглашаться с этим видением — ее брат жив. Она его чувствует, ведь они близнецы. Желая поскорее разобраться с всеми тайнами своей семьи, Анна выпрямила спину, гордо подняла голову и прочла: