Пожалуй, без ущерба для безопасности можно было добавить пару орудий на бриг. Однако и эта идея оказалась мертворожденной. Принятые у французов калибры несколько отличались от британских, а иметь во время боя пересортицу боеприпасов чревато серьезными проблемами. Так что, подумав немного, оставшиеся не у дел орудия сдали все тому же Бойлю. Адмирал был доволен – при общей нехватке артиллерии возможность организовать еще одну батарею выглядела делом перспективным. И заплатил он за орудия вполне неплохо. Учитывая скорость, с которой сейчас улетали из рук финансы, деньги эти выглядели совсем не лишними.
К слову, Верховцев с этой поры не то чтобы возненавидел, но претензии к ним в памяти отложил. За все, что он покупал для эскадры, платить сейчас приходилось не то чтобы втридорога, но по высоким ценам. Купчины почуяли возможность заработать – и тут же сговорились цены не ронять. Что же, будет случай вспомнить и это. Но пока что было не до мести.
То были дела финансовые, всем понятные и видимые. А ведь имелась еще одна проблема, которую видел только Александр. Нет, Бойль ее тоже мог наблюдать, но, возможно, не придал значения… Или по каким-то своим причинам не стал озвучивать. Каким? Да хотя бы полагая, что решить ее все равно не получится, и незачем терзать мозги. Но придется, это Александр понимал вполне отчетливо, ибо хотя он и был молод, но все же учили его на совесть, а война добавила и опыта, и цинизма. Тех самых качеств, которые присущи многим профессионалам военного дела.
На самом деле, все было просто. Рейдеры, как бы они ни были хороши, еще ни разу не выигрывали войн. Да, наносили врагу урон, порой существенный, увеличивая его потери в людях и ресурсах, но и только. Разумеется, неизвестно, какая именно соломинка переломит спину верблюду, но как-то так получалось, что в боях победы одерживали регулярная армия и флот, а не иррегуляры. И если на суше все было не так однозначно, ибо толпой можно завалить кого угодно, перерезать пути снабжения, как тому же Наполеону, или наскоро изобрести новую тактику, подобно легендарным гуситам[66], то на море это правило соблюдалось железно.
Правда, Александр сам только что его опроверг, установив контроль над Севером, но больно уж специфическая тут оказалась ситуация. Локальный театр, откровенно третьесортный противник. Не стоит сомневаться: если те же британцы пошлют сюда пару линкоров, везенье бравого лейтенанта закончится сразу и бесповоротно. Раздавят.
Так вот, если, точнее, когда он начнет охоту на вражеские корабли, он имеет шанс захватить или утопить два, три, ну десять. С одной стороны, немало, а с другой – капля в море. Все же масштабы, которыми оперируют великие державы, несопоставимы с возможностями скромного офицера. Что делать? А бог его знает. Готовиться к выходу пока что, тренировать команды, учить других и самому учиться и стрельбе, и фехтованию, и рубке в толпе. Потому что, как ни крути, абордаж пока что оказался его самым эффективным козырем в этой войне.
А незадолго до отплытия случилось сразу два события. Во-первых, из Санкт-Петербурга прибыли, наконец, врачи, звякающие склянками и инструментами, воняющие лекарствами и крайне недовольные тем, что им пришлось тащиться в эту глушь. Сразу же возникло недопонимание между ними и теми монастырскими самоучками, которые выполняли их функции до сих пор. А с женщинами – особенно. Александр даже хотел списать их на берег, но за своих прекрасных дам горой встали все команды.
С докторами прибыла небольшая группа матросов с Балтики. Не так много и не самые лучшие… Ну да лучших-то кто отдаст? Зато теперь можно было доукомплектовать команды профессионалами. Верховцев так и сделал, и это также сразу внесло в ситуацию некоторую напряженность. С одной стороны, кадровые моряки смотрели на здешних свысока. Но с другой – те, кто уже служил на рейдерах, имели куда больший реальный опыт. В отличие от не видевших ничего, кроме Маркизовой лужи[67], балтийцев, они не только ходили в море, но и изрядно понюхали пороха. Неудивительно, что даже считать новичков равными себе ветераны не собирались. Хотя бы до первого боя, который покажет, кто чего стоит.
Александру и остальным капитанам пришлось срочно наводить порядок. Дисциплину, несмотря на внешнюю расхлябанность, они поддерживали достаточно жесткую, поэтому сгладить углы смогли, но легкая напряженность осталась. Впрочем, поход и бой все исправят.
Еще прибыли аж четверо штурманов, как ни странно, гражданских. Впрочем, на взгляд Верховцева, кто бы ни принял при их отборе такое решение, он был прав. Штурманы были сравнительно молодые, но довольно опытные, ходившие вокруг Европы, а один добиравшийся и до Чарлстона[68]. А отсутствие воинских званий давало повод надеяться, что в командование они не полезут. Офицеры царившую на кораблях атмосферу практически равенства уж точно не потерпели бы.
Но самым ценным, на взгляд Александра, была группа нижних чинов, разбирающихся в механике. Все же зависеть исключительно от британца, хотя и лояльного вроде бы, привыкшего уже к новой службе, выглядело не самой лучшей идеей. А так, случись что, было на кого положиться.
Вторым событием оказалось то, что с ними же прибыли награды. И вот тут у всех отвисли челюсти. Сафину и остальным матросам, ушедшим с Верховцевым в этот злополучный поход, присвоили унтер-офицерские чины. Заслуженно, к слову, хотя Сафину могли бы дать и что-то более весомое. Как-никак, далеко не каждый матрос подрывает вражеский фрегат. Им, а также полякам (какие-никакие, а тоже русские подданные), Матвееву с его людьми и, как ни странно, испанцам, на грудь повесили Знаки отличия Военного ордена[69]. И еще некоторое количество прислали для награждения нижних чинов и вольнонаемных на усмотрение командира. Вернее, награждать-то Бойлю, но фамилии называть все равно придется Александру. Хотя, вообще-то, создалось у него впечатление, что кто-то просто сунул руку в коробку с наградами, выгреб полную горсть и отправил сюда – берите, не жалко… Крамольная мысль, попахивающая неуважением к высокому начальству, но почему-то создалось у Александра впечатление, что пришла она в голову не ему одному. Хотя и спасибо, конечно – храбрецов, достойных награждения, в командах хватало.
Но это ладно. Куда важнее, что Гребешков стал прапорщиком по адмиралтейству. Судя по всему, его начальники попросту легализовали уже имеющийся у него чин. И в довесок «клюква» – более чем весомое признание заслуг для вчерашнего нижнего чина. Видимо, на фоне не самых удачных действий русского флота, из скромных в абсолютных величинах достижений северной эскадры кто-то стремился выжать максимальный общественный эффект.
Монахов, во главе с архимандритом, наградили по их ведомству. Тут Александр в нюансах не разбирался, но ходили они довольные, как обожравшиеся сметаной коты. Впрочем, и против никто слова бы сказать не посмел – помощь от них была реальной. Даже сейчас – архимандрит ведь не только монахов-фейерверкеров привез, но и сообщил о том, что в монастыре подготовлены припасы для экспедиции. Весомая подмога.
Так получилось, что больше всех удивлен оказался сам Верховцев, на плечи которого упали эполеты капитан-лейтенанта. Ордена на этот раз, правда, не добавили, однако сам факт столь стремительного продвижения по службе впечатлял. Теоретически выслуга должна была составить три года, а тут не прошло и двух месяцев. Конечно, военные победы всегда подталкивали карьеру[70], но чтобы так! Неужели снова отец подсуетился? Какие же у него тогда должны быть связи…
А еще поражала формулировка, с которой было присвоено звание. «Хозяину северных морей за заслуги перед Отечеством». Довольно прозрачный намек на то, что одобрена награда в самых что ни на есть верхах. Таких, что отсюда даже заглядывать не стоит – голова закружится. И второй намек. Помнится, за победу при Рымнике Суворову графский титул дали. Умный поймет: будешь продолжать в том же духе – попадешь в титулованное дворянство.
