– Слушай, если я когда—нибудь начну нести такую чушь – просто запиши меня на УЗИ мозга.

Валя потянулась к бокалу, не спрашивая, что внутри. Глотнула. Горько, крепко, сладко – всё сразу. Возможно, рис. Возможно, хлорка.

– Я рад, что мы совпали, – мечтательно продолжал Артемий. – Мне кажется, твоя энергия говорит по—японски. Она говорит: «ватакаши ва сэнсэй дэсу». Это значит: я – учитель. Или женщина. Там всё сложно.

Он достал вторую тетрадь, уже с наклейками покемонов.

– А это моя книга хайку в жанре «семейная эротика». Тебе обязательно нужно прочитать. Особенно вот это: «Ты открылась мне. Как кошелёк в день аванса. Легко. Прозрачно».

Валя потёрла переносицу. Не потому, что болела голова – просто хотела убедиться, что лицо ещё на месте.

– Убей меня, – прошептала она.

– Что? – вскинулся Артемий.

– Ух ты. Глубоко, – мгновенно выкрутилась она. – Это ты сейчас придумал?

Артемий засмущался.

– Нет, но я могу записать. У меня есть блокнот для внезапных откровений.

– А у меня – для внезапных побегов, – прошептала Валя, снова только себе.

Он подвинулся ближе. Слишком быстро. В глазах зажглось что—то, напоминающее смесь страсти и рецензии.

– А теперь, если ты не против, я хотел бы прочитать отрывок из своего фанфика. Это про любовь между демоном—трактористом и принцессой саке. Там очень чувственно.

Кляпа в голове взвизгнула.

– Если он сейчас начнёт с фразы «в её глазах отражался его комбайн» – я сдаюсь. И, честно говоря, даже я немного боюсь узнать, что будет дальше.

Артемий не просто предложил пойти к нему – он озвучил это с такой торжественной интонацией, будто приглашал её на паломничество в храм культурных взаимопроникновений.

– У меня там фикус, кот, колонка с саундтреками из «Унесённых призраками» и постель, застеленная простынями с принтом сакуры. Мне кажется, мы должны завершить энергетическую композицию.

Валя смотрела на него с тем выражением, с каким человек смотрит на недоеденный суши—сет в конце смены: вроде бы всё уже перебродило, но выкидывать жалко.

– Ладно, – сказала она.

Сама не поверила. Не потому что хотела. Потому что в этот момент ей показалось: если уж погружаться в бездну нелепости, то по уши, с бантом. А ещё потому, что Кляпа в голове начала аплодировать. Внутренне. С притопом.

– Вот это поворот, – раздалось в черепной коробке. – Спонтанность – моя любимая форма сопротивления. Браво, Валя. Идём смотреть, как выглядит жилое пространство человека, у которого на груди висит катана и уверенность.

Дорога до квартиры прошла под саундтрек Артемия: он рассказывал про японские каллиграфические школы, свои детские фанфики на тему «Человек—паук и гейша», рассказывал о том, как однажды почти поступил в театральное, но не прошёл по конкурсу из—за «слишком живой мимики». Валя кивала. Периодически. Чаще – автоматически.

Квартира находилась в хрущёвке, на первом этаже, с ковриком с надписью «Добро пожаловать в дзэн». Обои были в облачках, тусклая люстра – в виде восьмилучевой звезды.

– Снимай обувь, – сказал Артемий. – Но оставь саму себя. Здесь мы – только духи.

– Ага, – ответила Валя, уже входя, – я как раз себя сегодня дома не застала.

Он провёл её в комнату, где первое, что бросилось в глаза, – это много. Много всего. Мягкие игрушки: покемоны, няшные кролики, один почему—то с торсом Будды. Полки с мангой, фигурки с вырезанными мышцами, коробка с лего—злодеями из «Наруто». На стене висели два световых меча, один горел. Второй —, видимо, переживал.

– Проходи, – сказал он с мягкой улыбкой. – Располагайся на татами. Это, конечно, не настоящее, но я делал сам. Из туристических ковриков.

– Вижу, – кивнула Валя, – ты человек глубоко текстурный.

– Спасибо, – просиял он. – Я так редко слышу искренние комплименты.

На столике стояла чаша с леденцами, три свечи в форме панд и термос с подписанным маркером словом «инфуз».

– Что в термосе? – спросила она.

– Мой авторский чай. С лемонграссом, чертополохом, двумя видами корицы и одной тайной.

– Звучит как шутка с последствиями.

Он смеялся. Тонко, с придыханием. Потом приглушил свет и включил колонку. Из неё заиграл инструментальный трек с флейтой, монотонный, как дыхание усталого буддиста.

Валя села на коврик. Медленно, как человек, опустившийся на кресло стоматолога. Взгляд упал на полку.

– У тебя тут… шлем Дарта Вейдера?

– О, это мой отец. В духовном смысле.

Кляпа хрюкнула.

– Я не уверена, кто из нас теперь в ловушке, – прошептала она. – Но я точно чувствую: энергия в этой комнате копится как перед фейерверком. Только не факт, что он разрешён в жилом секторе.

Артемий вернулся с чашками. Одну протянул Вале. Во второй – уже плескалась та самая «тайна». Она глотнула. На вкус – мыло, хна и отчаяние.

– Ну что, – Артемий присел рядом. – Я могу прочитать тебе отрывок из своего романа, но мне кажется… – он замолчал, – слова не всегда передают энергию тела.

Валя сделала глоток. Потом ещё один. И в какой—то момент поняла: ей уже всё равно. Она хочет просто пережить эту ночь и потом рассказывать о ней как о происшествии. Стереть её не получится. Но можно будет повесить на крючок юмора.

– Ну давай, – сказала она. – Только без сюрикена в постели.

Артемий просиял.

– Обещаю, только мягкие формы. Ну, может, с ушами.

Он поднялся и щёлкнул выключателем. В комнате остался только зелёный свет от подсвеченного меча. На полке что—то пискнуло – то ли игрушка, то ли дух местного абсурда.

– Ну что ж, Валентина, – сказал он торжественно, расстёгивая жилет, – пусть между нашими мирами наконец случится культурный обмен.

Валя перевела взгляд на потолок, где свисал китайский фонарик с иероглифом «путь».

– Да, – сказала она, – сейчас начнётся путь. Причём по лезвию глупости.

Кляпа, сдерживая смех, произнесла:

– Внимание, личный рекорд – ты сейчас добровольно ложишься на татами с человеком, у которого плюшевый Йода сидит на подоконнике в позе лотоса. Я в восторге. Ты – героиня.

Артемий кивнул.

– Готова?

– Нет, – ответила Валя. – Но в этом, кажется, и суть самурайства.

Комната в этот момент напоминала одновременно детскую, клуб по интересам и тематический притон для взрослых, не определившихся с возрастом. На полу лежал плюшевый Марио, на спинке кресла – накидка с покемоном, а из ящика стола торчал журнал «Мистика и сила».

Валя сделала вдох. Потом ещё один. А затем – шаг вперёд. В будущее. Или в эпизод, который потом назовёт: «Кошмар в стиле аниме».

Он протянул руку к выключателю, но на полпути остановился, будто решил, что будет эффектнее, если свет останется. В полумраке светового меча, переливающегося зелёным флуоресцентным свечением, Артемий напоминал персонажа компьютерной игры, у которого все характеристики – «энтузиазм», а графа «стыд» отсутствует по умолчанию.

– Я не спешу, – произнёс он, подходя ближе. – Мы можем двигаться в ритме твоей энергетической готовности.

– А если у меня энергетическая аллергия? – спросила Валя, стоя, как застенчивая монахиня в секс—шопе.

Артемий принял эту фразу за флирт. Он мягко снял жилет цвета кислотного лайма и аккуратно повесил его на пластиковый манекен, у которого вместо головы был гелиевый шарик с нарисованной мордой лиса. Под жилетом оказался лонгслив с надписью на грудной клетке: «Ninja inside».

– Это дизайнерская работа. Лимитированная серия. Только в семи странах – и у меня, – с гордостью сообщил он.

Валя кивнула и постаралась не засмеяться.

Следующим слоем пошёл термобельевой топ цвета «сочный баклажан», украшенный вышивкой с персонажами, похожими одновременно на самураев и милых кексиков. Артемий снимал его с торжественностью, будто отдавал дань богам своего рода. Мышцы у него были скромные, почти условные, но уверенность – как у борца сумо в отпуске.

Затем – штаны. Они были плюшевые. Нет, не велюровые, не домашние, а именно плюшевые – с принтом в виде панд с мечами и надписями по—французски: «L’art du combat et du câlin». Искусство битвы и объятий. На поясе резинка с бантом. Розовым.