Общей чертой советской элиты 1917–1923 и 1923–1937 гг. можно считать то, что многие её представители входили в состав большевистской партии — в качестве лидеров или рядовых членов — до 1917 г. Поэтому предреволюционная история партии имеет большое значение. Дэвид Лейн в поисках социальных корней раскола между большевиками и меньшевиками исследовал период становления партии (1898–1907). Он не нашёл значительных различий между элитами обеих фракций: преимущественно они были представлены людьми из высших слоёв общества (за исключением нескольких рабочих и выходцев из среднего класса). Правда, Лэйн обнаружил, что среди большевиков было много выходцев из деревни, и, кроме того, они пользовались значительной популярностью среди молодёжи. Существенное различие между ними только одно: рядовой состав большевистской фракции, в отличие от меньшевистской, был намного однороднее и состоял «преимущественно из великороссов»[55]. Эту мысль Лейна развил в своём исследовании подпольной деятельности большевиков в 1907–1912 гг. Картер Элвуд. По его мнению, до 1905 г. социал-демократическая партия была «в сущности, детищем русской интеллигенции». Однако после 1905–1906 гг. многие её представители вышли из партии, что придало последней пролетарский характер. Большое значение Элвуд придавал фактору молодости нового пополнения партии: «мальчишки, которым захотелось поиграть в революцию», как вполне точно охарактеризовал их один из партийных ветеранов. Элвуд указывал, что после 1907 г. в рядах большевиков, прежде всего в среднем партийном звене, произошли серьёзные изменения: основную массу составили люди, примкнувшие к ним после 1905 г. «Это новое поколение в сравнении с руководящим ядром предшествующих 1907 г. лет, — писал Элвуд, — представляло иной социальный класс, было моложе и обладало меньшим [партийным] опытом». Хотя подобные изменения происходили во всей РСДРП, наиболее заметными они были во фракции большевиков[56].

Сходные взгляды высказывались Леопольдом Хеймсоном, автором серьёзной статьи на эту тему: «Куда [в 1914 г.] делась интеллигенция, которая, по общему мнению, в то время всё ещё «стояла на плечах пролетариата»? Эти люди попросту исчезли». «Городская молодёжь, которая повзрослела после революции 1905 г., теперь осуществляла посредничество между руководителями большевистской партии и рабочими массами»[57]. Джерри Хау, со своей стороны, особое значение придаёт различию между эмигрантскими кругами и представителями партийных комитетов (комитетчиками), ведшими революционную подпольную деятельность в России. По его мнению, именно последние решительным образом повлияли на формирование советской системы в будущем. По словам Хау, они «были ленинцами даже в большей степени, чем сам Ленин»[58]. То же самое в своём исследовании, посвящённом истории «оппозиции» в Коммунистической партии, отмечает Роберт Даниелс[59]:

С этими теоретическими положениями также связан важный вопрос — происходила ли смена революционной элиты под воздействием революции и гражданской войны? Осуществлялось ли под воздействием реалий борьбы за сохранение власти замещение в элите одной группы старых большевиков другой? Досконально изучив историю ЦК в этот период, Вернер Мосс пришёл к заключению, что подобная перестановка действительно имела место. Согласно его определению, среди «творцов Советского Союза» выделяются три группы. Первая группа — «ядро центрального руководства». Её представители входили практически во все составы ЦК этих лет. Вторая — старые большевики, избиравшиеся в ЦК в 1917–1920 г., но позже не участвовавшие в его работе. Третья группа — новые большевики, ставшие членами ЦК в 1920–1922 гг. По мнению Мосса, новые большевики начали вытеснять старых ещё при жизни Ленина. Старых большевиков, по его убеждению, отличало «происхождение из среднего класса, высокий уровень образования и относительно большая доля представителей нерусской национальности». Новые большевики происходили из низшего класса, имели начальное образование и в своём большинстве были русскими[60]. Т.Г. Ригби исследовал более широкие слои революционной элиты (делегатов партийных съездов, представителей региональных партийных комитетов). На основе проделанного анализа он пришёл к выводу, что отношения между старыми и новыми большевиками были натянутыми уже в первые послереволюционные годы. Старые большевики доминировали в начале революции, а представители нового поколения утвердились у власти в 1919–1921 гг.[61]

Как охарактеризовать в целом партийную верхушку первых лет советской власти? Можно ли разбить элиту тех лет на какие-то особые группы? Мы не будем в точности следовать схеме Мосса, хотя его выводы, полученные на основе исследования группы «творцов Советского Союза», могут быть полезны (особенно противопоставление старых и новых большевиков)[62]. Попробуем представить структуру революционной элиты согласно методике Мосса. Результаты анализа распределения 78 её представителей по группам представлены в табл. 1.3. Итак, всего 19 членов ЦК (кандидатов и полномочных членов) были избраны или в очередной раз переизбраны на IX съезде ВКП(б) в 1920 г. Все эти люди выбыли из ЦК в 1921–1922 гг. (на X или на XI съездах). Именно их мы называем старой революционной элитой (так как термин Мосса «старые большевики» кажется нам слишком неопределённым). Впрочем, и здесь есть некоторая доля сомнений: 19 человек действительно вышли из состава в ЦК в 1921 или 1922 г., зато после 1922 г. четверо из них снова стали его членами. Значит, по крайней мере, эти четверо не были «людьми прошлого»[63]. Вторая подгруппа — это 23 человека, ставшие членами ЦК только в 1920, 1921 или 1922 г. Мы будем называть их новой революционной элитой. Однако треть (9 человек) её представителей едва ли принадлежат к поколению будущего, так как не были переизбраны на следующих двух съездах[64]. Мосс определял 1920 г. как переломный момент, когда произошёл разрыв с прошлым. Однако против его стройной схемы противопоставления старых и новых большевиков существует один очень веский аргумент: была и ещё одна группа, которую мы будем называть ядром революционной элиты. Эти люди находилась у власти и до, и после 1920 г. Они составляли примерно треть от общего числа членов ЦК (23 из 78 человек). (Ещё четыре человека, которых можно отнести к ядру элиты, умерли до 1920 г., поэтому мы не принимаем их в расчёт.) Однако допустим на один момент, что старая и новая элиты действительно резко различались между собой (проигнорируем «переходящую элиту» и четырёх человек, умерших до 1920 г.). Поможет ли это в понимании особенностей состава ЦК в 1917–1923 гг.?