Кого и за что вычищали из ЦК? Арч Гетти и Уильям Чейз пытались оценить уязвимость элиты перед лицом репрессий[196]. Согласно их выводам, старые большевики не отличались особой беззащитностью, но, верно это или нет, их выводы не применимы по отношению к ЦК, составлявшему партийную элиту, так как почти все его представители принадлежали к старым большевикам. Большинство членов ЦК конца 1930-х гг. — старые большевики. Гетти и Чейз усматривают непосредственную зависимость между степенью уязвимости и бюрократическим рангом, но это также неприменимо в отношении членов ЦК. Некоторые представители элиты действительно оказались защищены. Роберт Конквест предполагает, что Сталин демонстрировал кавказское благородство по отношению к женщинам. Как известно, репрессии пережили Клавдия Николаева (входившая в состав ЦК, избранного в 1934 г.), а также Александра Артюхина, Александра Коллонтай и Елена Стасова, принадлежавшие к более ранним группам советской элиты[197]. Пощадили некоторых старых большевиков, участвовавших в революционной деятельности ещё до 1905 г. К ним можно отнести Кржижановского, Петровского и Шварца и, возможно, Чувырина, который был заключён в тюрьму, но избежал расстрела. Сюда же можно отнести Будённого — народного героя гражданской войны. Трое других выживших — Литвинов, Лозовский и Мануильский — играли значительную роль на международной арене, хотя подобные соображения не уберегли остальных представителей дипломатического корпуса и руководителей Коминтерна[198]. Национальность также, кажется, не имела значения. Только чуть больше половины переживших политические репрессии (18 из 32) из состава ЦК 1934 г. были великороссами. Также интересно отметить в свете послевоенного антисемитизма Сталина, что около четверти выживших — евреи по происхождению (8 из 32)[199].
От репрессий пострадали представители разных групп советской элиты: партийные руководители регионального и республиканского уровней, наркомы, военные, профсоюзные деятели и дипломаты. Только членам Политбюро была гарантирована относительная безопасность. Как показал Т. Ригби, члены этой группы меньше всего пострадали от чисток, так что Сталин, по его словам, не был «вероломным патроном»[200]. Выжили также и другие представители близкого круга Сталина: член Оргбюро Мехлис, секретарь Сталина Поскрёбышев и Берия, репрессировавший организаторов чисток[201].
Ригби усматривает в чистках элиты рациональный элемент. Целью было «держать ребят в узде» (по выражению Аль Капоне, относившемуся к Муссолини). Сталин, как это ни парадоксально, после поражения левой и правой оппозиций, вполне возможно, оказался перед лицом нового вызова своему властолюбию. Роберт Конквест предлагает воспринимать чистки скорее в «статистическом ключе… чем применительно к отдельно взятой личности»; целью было лишь репрессировать «необходимое число», чтобы произвести должное впечатление[202]. Впрочем, это было нечто большее, чем просто демонстрация силы, способности к убийству. Что-то вроде «Ночи длинных ножей» Гитлера или даже уничтожения ленинградской группы в конце 1940-х гг. и может быть выражено терминами, присущими гангстерским битвам в борьбе за власть. Однако уничтожение трёх четвертей представителей сталинской элиты 1934 г., не говоря уже о массовых репрессиях на более низких уровнях общества, — никак не укладывается в эти рамки[203].
Репрессии, по мнению некоторых советологов, необходимы были для обновления элиты в коммунистической системе как для того, чтобы «держать ребят в узде», так и для пополнения элиты новыми группами. Высказываются также предположения, что репрессии как на массовом, так и на элитарном уровне в действительности, являлись перманентной характеристикой коммунистической системы[204]. Такая трактовка событий была впервые высказана в 1950-е гг., но её ограниченность стала явной при преемниках Сталина, когда прекратился террор против представителей элиты. На самом деле, как мы вскоре увидим, даже в позднесталинский период присутствовали определённые гарантии профессиональной и личной безопасности элиты (стабильность кадров) по крайней мере в пределах СССР[205]. Репрессии 1937–1938 гг. были уникальным явлением как на массовом, так и на элитарном уровне.
Даже принимая массовые репрессии 1937–1938 гг. как уникальное явление, часть историков делают упор в своих исследованиях на замещение одного поколения руководителей другим. Роберт Даниелс утверждает, что «в 1937 г. фактически каждый участник советской общественной жизни в возрасте свыше 37 лет был устранён со сцены». Роберт Такер, автор самой полной на Западе биографии Сталина, предпринял одну из наиболее исчерпывающих попыток описать процесс массовых репрессий. Он рассматривает XVII съезд 1934 г. как «окончательное отчуждение от большевистской партии» Сталина. «Целое поколение членов партии, кто не смог пройти тест на верность, должны были уйти. Их место должно было занять новое поколение «настоящих большевиков», представители которого не провалят этот тест, которые признают революционный гений Сталина, и которые будут преданно следовать за ним в политике вне зависимости, куда он их поведёт»[206].
Такер, описывая этот процесс, прибегает к исторической метафоре:
Сталин… желал великих перемен, изменения всего советского порядка [не останавливаясь на коллективизации и индустриализации]. Предпринятый им комплекс политических мер должен был усилить военную мощь и централизацию власти в новом Московском советском государстве. Сформировавшаяся к тому времени партийная аристократия — в своём большинстве старые большевистские гранды — выступали в роли его изменников-бояр. [Между тем] революция… требует созидания так же, как и разрушения. Правящая верхушка… должна была быть не только смещена, её нужно было пополнить новыми людьми — теми, кто готов принять требования, предъявляемые новым порядком.
По мнению Такера, эти изменения имели также и психологическое измерение. Рождённое революцией поколение политиков, которое включало и сталинистов, должно было уйти целиком, так как их система взглядов не соответствовала замыслам Сталина. И он пытался внедрить в сознание новобранцев свои идеи через «Краткий курс» истории партии 1938 г. Биограф Сталина Дмитрий Волкогонов, объясняя чистки элиты, также исходит из поколенческой теории. Главная причина, по его мнению, заключалась в том, что Сталину были нужны «функционеры более молодого поколения, не знавшие его раннего»[207]. Шейла Фицпатрик тоже придаёт большое значение этому фактору, хотя она рассматривает проблему с совершенно другой стороны. Анализируя перестановки в составе ЦК, а также на более низких уровнях власти, Фицпатрик концентрирует своё внимание на рациональных основаниях продвижения в ряды элиты, она рассматривает скорее судьбы тех, кто выиграл от этого процесса, чем погибших[208]. К первым принадлежали продвигавшиеся по служебной лестнице члены партии (выдвиженцы), мужчины и женщины, получившие образование зачастую уже в советскую эру, а не во времена царизма. Они теперь получали высшие посты. Часто их называют брежневским поколением.
Период массовых репрессий представляет собой наиболее важный разрыв в истории советской элиты. Следующие три главы этой книги будут посвящены второму поколению советской элиты, доминировавшему во власти с конца 1930-х до середины 1970-х гг. Однако доводы, основанные на поколенческом анализе, не дают исчерпывающей картины произошедшего. Во-первых, хотя репрессии действительно способствовали подъёму на вершину нового поколения элиты, уничтожение предшествующего, рождённого революцией поколения никогда не было ни полным, ни внезапным. После 1939 г. на протяжении полутора десятка лет в ЦК сосуществовали два поколения элиты. И, во-вторых, хотя Фицпатрик права, говоря, что возвышение нового поколения являлось долгосрочным последствием массовых репрессий, из этого не обязательно следует, что Такер, Конквест и другие правы, утверждая, будто желание заменить одно поколение другим было их непосредственной причиной.
