Увеличение членов ЦК происходило также и за счёт представителей вооружённых сил и тайной полиции (термин автора. — Прим.ред.), однако общая доля военных сократилась в конце 1920-х гг., а для возрастания доли выходцев из спецслужб время ещё не настало. В 1927 г. армия была представлена четырьмя членами ЦК: К.Е. Ворошиловым, И.С. Уншлихтом (в то время он — заместитель наркома), А.С. Бубновым и П.И. Барановым (командующим военно-воздушными силами). Все они были скорее ветеранами большевистской партии, чем профессиональными военными. В 1925 г. среди членов ЦК ещё не было представителей ОГПУ (тайной полиции). Дзержинский, хотя и контролировал деятельность спецслужб, по своей основной должности был председателем ВСНХ. В.Р. Менжинский, заместитель председателя ОГПУ, в действительности руководивший его деятельностью, не только не был членом ЦК, но даже не участвовал в работе партийных съездов. Только в 1927 г., когда он сменил Дзержинского на посту руководителя ОГПУ, Менжинский был избран в ЦК. Долгое время в составе ЦК не было профессиональных дипломатов. В 1925 г. членом ЦК впервые стал нарком иностранных дел Г.В. Чичерин. Вместе с ним в состав руководящего органа партии вошли советские дипломатические представители в Великобритании и Франции.
В 1934 г. Красная армия делегировала в состав ЦК трёх членов и семь кандидатов, но общая пропорция представительства вооружённых сил не изменилась. Из армейского руководства в ЦК состояли нарком К.Е. Ворошилов, Я.Б. Гамарник и А.С. Булин. Политуправление РККА представляли начальник Генерального штаба А.И. Егоров, инспектор кавалерии С.М. Будённый, начальник вооружений М.Н. Тухачевский и командующий военно-воздушными силами И.С. Уншлихт. Членами ЦК были и представители регионального командования, обычно из пограничных областей СССР. В 1934 г. членами ЦК были И.Э. Якир (Украинский военный округ), И.П. Уборевич (Белорусский военный округ) и В.К. Блюхер (Особая дальневосточная армия). Присутствие представителей ОГПУ всё ещё оставалось низким. Кроме Балицкого и Ягоды в 1934 г. в ЦК вошёл Т.Д. Дерибас — ответственный за масштабные операции ОГПУ на Дальнем Востоке. Наконец, в 1934 г. в ЦК было крайне мало людей, занимавшихся внешней политикой. К этим немногим относятся Д.3. Маниульский, глава Исполкома Коминтерна, и такие видные деятели Коминтерна, как В.Г. Кнорин и И.А. Пятницкий. Интернационал профсоюзов (Профинтерп) был представлен только одним человеком — его секретарём С.А. Лозовским. Удивительно, но на заре эры народного фронта профессиональные дипломаты по-прежнему не входили в состав ЦК. Ни советские послы в Великобритании, Франции и Германии, ни первый заместитель наркома иностранных дел не были представлены в высшем руководящем органе партии.
Главной проигравшей стороной при формировании представительства в ЦК в эти десятилетия оказались лидеры профсоюзов. В начале 1920-х гг. их присутствие в ЦК символизировало связь с относительно немногочисленным рабочим классом. В 1927 г. в высший партийный орган входили по крайней мере 10 представителей объединений рабочих (8% от общей численности состава ЦК). Среди них были председатель, глава президиума, секретарь ВЦСПС, а также председатель профсоюза рабочих металлистов и профсоюза работников текстильной промышленности. Кроме них два члена ЦК представляли рабочих Москвы и Ленинграда, был и один представитель профсоюзов Украины. После 1929 г., когда глава ВЦСПС Томский оказался в опале, а страна взяла курс на ускорение индустриализации, влияние рабочих союзов пошатнулось. В 1932–1949 гг. в СССР не проводилось ни одного всесоюзного съезда работников промышленности и торговли. В 1934 г. в ЦК входили лишь пять представителей профсоюзов. Впоследствии их стало ещё меньше.
В 1934 г. система должностных вакансий в советском ареопаге достигла своей зрелости. Она не претерпела существенных изменений вплоть до конца советской эры. Однако это утверждение не относится к XVIII съезду, проходившему в 1939 г. Парадокс заключался в том, что после того, как завершилось формирование системы замещения вакансий в ЦК, люди, заполнившие их, были практически полностью истреблены.
Как и почему менялся кадровый состав советской элиты после окончания гражданской войны и до середины 1930-хгг.? Этот сложный вопрос и сейчас привлекает внимание исследователей. Значительная часть представителей политической элиты 1930-х гг. — люди, ставшие членами ЦК через десять лет после смерти Ленина, по большей части не входили в его состав в 1917–1923 гг. Упрощённо этот процесс можно представить как замещение истинных ленинцев, вышедших из рядов революционной партии, ставленниками И.В. Сталина. Как мы уже указывали в главе 1, утверждение Троцкого о предательстве революции в значительной мере основывалось на конфликте между старой большевистской гвардией («авангардом пролетариата») и новым поколением бюрократов. К такому же выводу незадолго до своего окончательного поражения в конце 1920-х гг. пришли представители внутрипартийной оппозиции. В сентябре 1927 г. представители так называемой платформы тринадцати призывали к повсеместному обновлению партии, включая ЦК. Частично эти требования основывались на письмах Ленина от 26 декабря 1922 г., в которых он выразил пожелание, чтобы в ЦК были шире представлены рабочие, не потерявшие связи с трудящимися, преимущественно не из «рабочих, которые прошли длинную советскую службу (к рабочим в этой части своего письма я отношу всюду и крестьян), потому что в этих рабочих уже создались известные традиции и известные предубеждения, с которыми именно желательно бороться». Члены партии, стоявшие на позициях «платформы тринадцати», выражали недовольство тем, что в ЦК доминировали правоуклонисты, опиравшиеся на крестьян-середняков, высококвалифицированных рабочих и служащих, а также центристы, представлявшие партийный аппарат[133].
Об изменениях в рядах политической элиты 1920-х гг. свидетельствуют не только Троцкий и представители внутрипартийной оппозиции. Как уже было сказано в главе 1, по мнению современных исследователей российского коммунистического строя — Мосса, Шуллера, Даниелса и Хау, — уже в 1920-е гг. «организаторы» стали вытеснять «теоретиков» с руководящих постов. Роберт Даниелс предложил собственную, получившую признание среди исследователей, интерпретацию изменений в коммунистической партии на протяжении 1920-х гг. Он выделил в этом процессе две взаимосвязанные тенденции: продвижение в ряды элиты коммунистов определённого типа и формирование необходимых для этого механизмов. Эти выдвиженцы были аппаратчиками: «людьми определённого склада, дисциплинированными и успешно продвигающимися по служебной лестнице». Они являлись прагматиками, преданными идеям раннего Ленина. В отличие от них левые (по выражению Даниелса, представлявшие «совесть революции») отстаивали идеалы 1917 г. В основе поражения одних и победы других лежал круговорот власти. Кто контролировал партийный аппарат, тот мог назначать на административные посты в центре и на местах нужных людей. Со своей стороны, местное руководство выбирало делегатов на партийные съезды, которые и избирали членов ЦК. А те уже избирали свои собственные исполнительные органы, включая чиновников, контролировавших партийный аппарат[134]. В настоящее время мы знаем намного больше о развитии системы номенклатуры в 1920-е гг., предоставившей партийным органам широкие полномочия назначения на различные государственные посты[135]. Сравнительно недавно исследования в это области провели Хантер и Зирмер. Они попытались установить ключевые различия между старыми (революционерами) и новыми большевиками, выступавшими за решение экономических проблем методом кавалеристского наскока. По их мнению, новые большевики несли ответственность за ускоренную индустриализацию и принудительную коллективизацию конца 1920-х – начала 1930-х гг.[136] Другие исследователи, как мы с вами уже видели, большое значение придают возвышению в 1920-е гг. поколения руководителей времён гражданской войны[137].
