Рис. 42. Поединок. Бойцы контролируют дистанцию, XX в.

Возможно, кто-то спросит: почему я постоянно акцентирую внимание на терминах «аутентичная», «оригинальная», «проверенная временем»? Неужели из чистой любви к патетике или из пиетета к героическому прошлому традиционных школ и систем, их истории, генеалогии и почтенному возрасту? Вовсе нет. Исключительно из самых рациональных соображений и в первую очередь руководствуясь могучим инстинктом самосохранения. А где хотя бы минимальная гарантия того, что отец-основатель очередной скороспелой «школы» не фантазёр и не диванный теоретик, что ему действительно приходилось держать нож в руках не только на кухне или на пикнике? Что его авторские «уникальные разработки» не высосаны из пальца или не подсмотрены в учебном видеокурсе другого такого же фантазёра-теоретика? И, главное, что на них действительно можно положиться, что они обкатаны во множестве уличных боёв многими поколениями бойцов и будут эффективно работать и за пределами уютного фитнес-центра, но уже не с резиновыми, а с острыми как бритва длинными кухонными ножами, с туннельным зрением, под адреналином, с залитым кровью лицом и со значительно менее предсказуемыми и дружелюбными соперниками, не играющими по правилам и отчаянно пытающимися выпустить вам потроха. Ведь 99 % всех маркетинговых легенд, лежащих в основе новодельных систем, абсолютно ничем, кроме заверений самого основателя, не подкреплены.

Рис. 43. Защитная стойка, типичная для всех стран с испанской ножевой культурой. Аргентина, 1897 г.

Конечно, можно просто гнать сомнения прочь и слепо и иррационально верить россказням гуру и очередной немудрёной маркетинговой легенде, не требуя никаких доказательств. Кому-то вполне достаточно харизмы отца-основателя, его честных глаз, красноречия и неизменных камуфлированных или псевдоэтнических штанов, производящих на неокрепшие умы неотразимое впечатление. Однако ещё Рене Декарт завещал нам «De omnibus dubitandum» — во всём сомневаться. Поэтому мне кажется, что значительно разумней доверять свою жизнь хирургу, о чьём мастерстве расскажут многочисленные отзывы удачно прооперированных пациентов, чем человеку, об искусном владении скальпелем которого известно лишь с его собственных слов.

Никакой критики не выдерживают и апокрифические истории о некоем одиночке-носителе тайных знаний и хранителе традиции, перед смертью (уходом в нирвану, отлётом домой на планету Нибиру и т. д.) передавшем свои навыки новоявленному гуру. Как я уже неоднократно отмечал, существует целый ряд обязательных условий, необходимых для передачи, сохранения и выживания традиций и навыков. Только за последние сто лет в связи с исчезновением таких условий мы потеряли множество ещё совсем недавно обыденных и массово распространённых ремёсел и умений. Поэтому, чтобы не играть в сомнительную безвыигрышную лотерею и не ставить на тёмную лошадку, в этой ситуации мои симпатии на стороне традиционной школы — с непрерывной, прозрачной и легко прослеживаемой историей, а главное, с навыками, проверенными временем и обкатанными многими поколениями бойцов. Навыками, которые помогали им выживать в самых кровавых мясорубках. Знать наверняка всегда лучше, чем просто верить, надеяться и предполагать. Особенно когда ставки высоки и на кону не заработанные очки, нашивки или медали, а здоровье и жизнь.

Не нужно излишне демонизировать этот немудрёный инструмент — нож, но нельзя его и недооценивать. Мастера, или, как их ещё называли в Испании, профессора искусства владения навахой, прекрасно осознавали всю опасность и смертоносность этого оружия и поэтому не уставали повторять, что в поединке на ножах следует постоянно быть начеку, как в схватке с диким зверем. И эта осторожность не была излишней. Нередко победитель, несмотря на всё своё мастерство, переживал соперника лишь на несколько часов, а часто бывало и так — особенно в поединках «а ultima sangre» (до смерти), — что на дуэльной площадке оставались лежать два трупа.

Я не зря выделил технике и скорости всего по пятнадцать процентов. Делать ставку в поединке только на два этих фактора — недальновидный и рискованный путь: всегда найдётся кто-то ещё более ловкий, быстрый и техничный. Кроме того, как показывает практика, высок шанс оказаться в ограниченном или загромождённом пространстве без возможности передвижений и маневрирования, что в итоге сведёт все ваши технические и скоростные преимущества к нулю. Поэтому в настоящем бою на ножах значительно важнее умение не атаковать, а защищаться. И чем короче дистанция, тем ценнее этот навык — большая часть фатальных ударов ножом на улице пропускается именно в ближнем бою.

Ну и, кроме этого, необходимо уметь не терять голову и сохранять хладнокровие в любой, даже самой отчаянной и, казалось бы, безвыходной ситуации, справляться с выбросом адреналина, когда сердце пытается вырваться из груди, и не паниковать при виде распоротого живота или отсечённых носа, ушей и пальцев. Навыки, которых часто недостаёт многим, самым именитым бойцам спортивных единоборств. Поэтому даже пожилые мастера-традиционалисты, не дружащие со спортом и практикующие тренировки с ножом раз в месяц, а то и реже, отягощённые лишним весом, страдающие артритом и одышкой, всё ещё смертельно опасны — как старый волк или матёрый кабан-секач, окружённые молодыми и самонадеянными псами, вышедшими на свою первую охоту. Может быть, они уже не так быстры и выносливы, как двадцатилетние атлеты, но на их стороне есть огромное преимущество: в отличие от спортсменов они не воспринимают поединок как игру — как некую аэробную нагрузку, весёлую и безопасную разновидность пятнашек или салочек. Они сосредоточенны, смертельно серьёзны и каждый бой — даже самые условные дружеские поединки ведут как последний, так как в их мире после таких пятнашек «засаленный» обычно уже хрипел на земле в луже крови.

Газетные криминальные хроники XIX — первой половины XX века пестрят описаниями инцидентов, в которых немолодые, но опытные, хладнокровные и бесстрашные бойцы в поединках на ножах убивали и калечили значительно более юных и быстрых соперников.

К сожалению, приходится констатировать, что пропасть, разделяющая два этих направления ножевого боя, с каждым годом всё глубже. Многие современные системы, видимо, чтобы не привлекать излишнего внимания правоохранителей и не отпугивать поклонников неизбежным и высоким травматизмом, становятся всё более условными и постепенно трансформируются в некий отдельный самостоятельный подвид, растеряв в дороге все фундаментальные основы и принципы своего именитого предка. Как это когда-то произошло с капоэйрой и многими другими в прошлом смертоносными боевыми искусствами со временем, под давлением законов и общественного мнения, отказавшимися от традиционного использования оружия и превратившимися в очередные спортивные единоборства. К сожалению, как я уже говорил, тенденция эта неизбежна, закономерна и присуща многим грозным когда-то боевым искусствам, потерявшим в силу объективных причин прикладное значение и лишившимся возможности проверять и применять полученные знания на практике — на поле боя и в поединках.

Но, увы, условность, не единственная болезнь, постигшая авторские и компилятивные школы последних лет. Ещё один их бич — это бесконечные попытки изобретения велосипеда. Вместо того, чтобы познакомиться с доступной и открытой живой традицией с её аутентичными школами, системами и методиками, многие отцы-основатели, гонимые тщеславием, гордыней, а иногда и жаждой быстрой наживы, выбирают сомнительную честь выступить в роли изобретателя велосипеда и предпочитают «разрабатывать» давно всем известные техники самостоятельно. У некоторых из них этот мартышкин труд занимает годы, у других — десятилетия. Но чудес не бывает, и итог предсказуем: в оружейных единоборствах всё давным-давно придумано, а в Европе ещё и кодифицировано. И сегодня, как и пятнадцать лет назад, основным источником инспирации для основателей многих новодельных школ по-прежнему остаются воображение и чужие видеоуроки. Каждый раз, когда какой-либо гуру громогласно заявляет о собственных «открытиях» и «наработках», при первом же поверхностном рассмотрении очередная «уникальная техника» оказывается заурядным и древним как мир элементом, впервые описанным и зарисованным ещё в трактатах по самообороне и фехтованию XVII столетия и неустанно кочевавшим по различным учебникам все последующие четыреста лет.