Их обсуждали, ребятня каждый день, как в первый, выбегала на них посмотреть и следовала за ними, перебегая от дома к дому, прячась за заборами. Вскоре всё это превратилось в игру: Эктори каждый раз выбирала новый маршрут, и поначалу они с Хафэром делали вид, что не замечают следующей за ними малышни, чтобы в самый неожиданный момент обернуться и застать врасплох успевших расслабиться мальчишек и девчонок. Те разбегались с визгом, но вскоре опять возвращались, чтобы продолжить занятие, казавшееся им увлекательным.

Раз, по обыкновению «прячась» от малышни, Эктори с Хафэром наткнулись на противных, постоянно всем недовольных старух, причитавших, только повод им дай. Вредные женщины уже несколько раз успели надоесть Эктори с Хафэром постоянными придирками, будто бы они их как-то ущемляли. Старухи винили новых жителей поселения во всех бедах, что у них случались. Распускали слухи, что это рыжая девчонка ободрала какое-то там плодовое дерево, пополомав все ветки и перетоптав огород. Эктори была ни при чём, и от этого обида её оказалась ещё больше. Она несколько дней ходила вокруг того деревца, выжидая, когда фрукты на ветвях поспеют, начнут сами опадать, рассчитывая, как бы перемахнуть, оставшись незамеченной, через высоченный колючий забор, будто бы в том дворе было что ценное… Как раз в тот день, когда она собиралась рано утром осуществить задуманное, соседские мальчишки промчались мимо с полными карманами сочных плодов, а дерево осталось стоять безжалостно ободранным. Ей, конечно, досталась парочка, но этого было недостаточно, чтобы стать платой за всю клевету, на неё нагоняемую. А спорить и доказывать свою невиновность было бессмысленно, тем более что у другой вредной бабки уже поспевали ягоды величиной с голову, из-за узора на шкуре напоминавшие глаз на зелёной ниточке. Тётушка рассказала Эктори, что они сладкие и сочные, и убедительно просила не лазить по чужим огородам. Эктори пообещала, что в одиночку не будет, и уже подбила мальчишек сделать всё по её плану, а добычу разделить по-честному: Эктори — одну ягоду, остальным — по четвертине.

Та самая старуха, вокруг ягод которой Эктори облизывалась уже пару дней, схватила её за подол, начала причитать об отсутствии совести у молодого поколения, припугнула, что если увидит рыжую возле своего дома, то спустит на неё ноксов — огромных зубастых тварей, которых Эктори уже успела расположить к себе, скармливая им остатки ужина.

Вторая бабка, оставшаяся с голым деревом, схватила Хафэра за левое плечо, назвала его ка́лечным, принялась что-то кричать и требовать, брызжа слюной. От резкого, причиняющего боль прикосновения лицо Хафэра перекосило. Он попытался вырваться, потребовать, чтобы его выпустили. Грязная, грубая старуха вызывала в нём отвращение, а её корявые морщинистые пальцы, отливавшие мертвецки серым, сжимали всё сильнее.

Тут вмешалась Эктори: она спокойно заслонила собой Хафэра, устремила на старуху взгляд, от которого у любого бы пробежал по спине холодок, проговорила:

— Уберите свои поганые руки от моего брата! Где ваша совесть? Как смеете Вы причинять ему боль? Что происходит с нынешним старшим поколением? Почему Вы считаете допустимым не уважать права незнакомого Вам господина?

Старуха переключила внимание на неё, принялась орать:

— Кто ты такая, чтобы говорить мне об уважении?!

Эктори ответила совершенно спокойно, вспомнив, как говорил отец, когда его собеседник кричал и силился подобрать аргументы, теряя контроль над ситуацией:

— Вы пытаетесь потешить самолюбие за счёт неспособных Вам ответить детей? Как жаль, что в жизни Вы, похоже, ничего не добились, раз уж тратите время на попытки самоутвердиться, унижая слабых, и это в таком-то почтенном возрасте.

На мгновение старуха потеряла дар речи, и Эктори хватило этого на то, чтобы рвануть за угол, прихватив за собой Хафэра. Вслед им посыпались проклятья, в которые они не особо вслушивались, не желая портить настроение.

Пробежав несколько дворов, Эктори с Хафэром перешли на обычный шаг.

Хафэр несколько раз собирался что-то сказать, но замолкал в нерешительности, пока Эктори сама наконец не спросила:

— В чём дело?

— Ты ведь назвала меня братом…

— Ну да, и чего такого?

— Неужели лгать научилась? Или?..

В его голосе Эктори уловила некоторую надежду. Ей даже захотелось сказать всё как есть, признаться, что она немного да знает, ведь, судя по всему, и ему было что-то известно. Но так было нельзя. Почему? Она и сама не до конца понимала, но раз уж ей стёрли память, значит, в этом был какой-то смысл, значит, так было надо. Потому она ответила:

— Да, я назвала того, кого зовут Хафэром, братом Эктори. Чего там для побратимства у наших предков нужно было? Кровью обменяться? Так давай! Или вроде за одним столом пищу принимать, до того как в какое другое родство вступили? Так это уже! — говоря это, она посмеивалась, надеясь перевести всё в шутку, но от неё не ускользнула попытка Хафэра скрыть разочарование.

В кузне Эктори заставила Хафэра снять рубаху, принялась осматривать больное плечо, вскоре вынесла вердикт:

— Схватила эта старая карга тебя сильно, но у того, кто тебя лечил, определённо был талант — ни один шов не разошёлся. Моё почтение ему.

Тётушка хохотнула, уточнив:

— Это ты так ненавязчиво себя похвалила.

По лицу Эктори расползлась самодовольная улыбка:

— Ну что Вы, я сама скромность.

Хафэр недоверчиво оглядел её, спросил:

— Признавайтесь, что вы там с этой зелёной колдовали?

— А, да наша работа была проста. Лекарь сделал всё довольно неплохо, только вот ни он, ни я поначалу не учли, что вставленные звенья — инородные для тела объекты. Пришлось повозиться, заставляя тело прекратить отторгать их. В следующий раз нужно будет просто выпарить кровь да смешать её с сырьём для новых деталей, воздействовать энергией, чтобы перемешать в общую массу, а то они ложатся слоями. Ну а ещё мы переделали неаккуратные швы лекаря и подзарастили новые раны. А ещё простимулировали ткани к восстановлению, опять же воздействуя Девятым элементом.

На следующий день Тётушка растолкала Эктори и Хафэра, чуть только на краю неба вспыхнула алая полоса восхода, накормив, спросила, можно ли Хафэру уже физически напрягаться. На что Эктори ответила, что можно и даже нужно, главное — не переусердствовать. Тогда Тётушка выдала Эктори и Хафэру вёдра да перчатки и погнала их в огород, собирать урожай.

Эктори, какое-то время понаблюдав за Кузнецом, перекапывавшим грядки, выпросила и себе такой же странный инструмент, раньше ею не виданный и, как она потом сумела выспросить, называемый «лопатой».

Со зверским остервенением вонзая лопату в сухую рассыпчатую землю в пятый или шестой раз, Эктори уже начинала задумываться о том, чтобы как-нибудь достать корнеплоды, засевшие в грядках, пользуясь силами миров. Но любые разговоры о магии Тётушка пресекала, утверждая, что та будет не всегда. К концу рядка Эктори уже устала повторять, что руки тоже…

Хафэр несколько раз пытался забрать у сестры инструмент, намереваясь копать самостоятельно, но Эктори гнала его прочь и даже обещала треснуть дурного брата по лбу да за ноги в дом оттащить и запереть, чтобы не мешался.

Тётушка с мужем, наблюдавшие за этим, посмеивались и разнимать их не спешили.

Докопав второй ряд, Эктори, кое-как воткнув рядом лопату, шлёпнулась в изнеможении на дорожку. Лопата не выстояла и, подкинув в воздух комочки земли, упала, больно стукнув Эктори по лбу.

Хафэр, оттащив наполненное ведро к сараю, опустился на землю рядом с сестрой, предложил принести попить, на что Эктори попросила прикопать её прямо здесь и сейчас.

Когда Эктори, отдохнув, вернулась к работе, из-за забора высунулось лицо соседки. Любопытная женщина обратилась к Тётушке:

— Вижу, помощнички у вас, вот как хорошо, а мне старой совсем никто не помогает.