Эктори плюхнулась рядом, притащив ещё пару подушек и одеяло.

Тётушка погасила свет, пожелав спокойной ночи и интересных снов, прикрыла дверь.

Дождавшись, пока всё затихнет, Хафэр растормошил Эктори, недовольно спросил:

— Что это вообще такое?

— Это игра в семью. Во время, когда каждый думает сам о себе, мы делаем вид, что нам важны другие, — сонным голосом проговорила Эктори.

— Чего?! — переспросил Хафэр, стараясь скрыть удивление.

— Да шучу я! Я не помню своего прошлого, но, думаю, раньше у меня всё было именно так, и это очень приятно. А им приятно, что мы помогаем с работой по дому. Всё по законам Тиллери — ищем выгоду. И все это понимают, только не говорят.

Больше Эктори ничего не ответила — она спала без сновидений, устав за день.

Хафэр тоже вскоре заснул. Утром он встал ещё до того, как небо окрасил рассвет, пока Эктори ещё мирно посапывала.

Одевшись и прихватив с собой Вихрь, он спустился к Тётушке, уже готовившей что-то. Хафэр сел за стол, прислонил меч к стене, поинтересовался, чем же она занимается.

Тётушка ласково улыбнулась, хохотнула:

— Блинчики. На завтрак. А ещё — на обед и на ужин. Пока не съедим всю стопку, будем ими питаться.

— А зачем так много? — Хафэр покосился на медленно растущую башню из блинов.

— А зачем ради пары-тройки сковороду пачкать?

Хафэр хмыкнул, предложил помочь. Сам удивился этому стремлению поработать, чтобы облегчить жизнь другим… Он же Император, это просто не входит в его обязанности! Подобное всегда было присуще Ар… От неё перенял?

Словно поняв, что Хафэр успел уже передумать, Тётушка улыбнулась, ответила:

— Не надейся, будто скажу, что сама справлюсь. Давай-давай. Сейчас покажу, чего делать нужно.

Тётушка ловким движением стряхнула блин на тарелку, распределила по сковороде жидкое тесто, достала из кармана ленточку, собрала волосы Хафэра, перекрашенные в оранжевый, похожие теперь на всполохи пламени. Вытащила из шкафчика передник, объяснила:

— Чтобы одежда не попачкалась.

К тому моменту, как Хафэр наконец-то приноровился переворачивать блины одной рукой, спустилась Эктори, на ходу заправляя потрёпанную, большую ей на несколько размеров рубашку в такие же большие штаны, держащиеся только на туго затянутом ремне, обёрнутом вокруг талии несколько раз.

Бесшумно скользнув к столу, она цапнула с тарелки немного подгоревший блине́ц, спешно сунула за щёку, плюхнулась на стул. Прожевав, облизала измазанные в масло пальцы, довольно улыбнулась и спросила:

— А Тётушка куда делась?

Хафэр обернулся, немного подумав, ответил:

— Пошла куда-то, вроде бы скоро вернётся.

Эктори вымыла руки, собрала волосы в непонятной формы пучок, намеревалась уже уходить, но тут её остановила Тётушка:

— Куда это Вы, Леди, в таком виде?

— В лес… Вы же говорили, что там ягоды созреть уже должны. Я потом переоденусь, честное слово.

Хафэр, перекинув завершающий блин на тарелку, схватил Вихрь, поспешил за ней, на ходу приговаривая:

— И куда ты одна? А если случится чего? Я с тобой!

— Чтобы потом тебя ещё спасать? — поинтересовалась Эктори.

Хафэр сделал вид, что не заметил смешка, поспешил пристегнуть меч к поясу.

Эктори остановилась, запротестовала:

— Куда в хорошей одежде на природу? Я потом штопать опять не буду!

Тётушка выдала Хафэру рабочую одежду, погнала переодеваться.

Эктори, не дожидаясь своего «заступника», поспешила вперёд.

Хафэр догнал её уже за окраиной селения. Какое-то время они шли просто в молчании. Эктори успела подумать, что, пожалуй, это первый раз, когда им нужно так много обсудить, но при этом она просто не знает, о чём говорить, потому решила спросить:

— Чего у вас такое случилось? Ну или, вернее, куда вляпался?

— Не говори так, будто от меня одни неприятности… — пробурчал Хафэр.

Эктори хотела было сказать, что от её неприятностей не зависит судьба государства, но вовремя осеклась, поняв, что ничего хорошего за этим не последует: она рискует обидеть Хафэра и спровоцировать ссору, потому, посмеиваясь, спросила:

— Ну что ты? Как такое вообще можно подумать? Я помочь хочу…

Хафэр поднял на неё взгляд, в котором явственно читалось: «Я понял, что только что вертелось у тебя на языке…»

Эктори не выдержала, залилась звонким заразительным смехом, так что Хафэр слегка улыбнулся. С трудом успокоившись, проговорила:

— Вот и мы играем в общение.

Хафэр кивнул:

— Вся жизнь — игра…

— Но мы, увы, не игроки, — перебила его Эктори, чем вызвала некоторое удивление. — Ты часто повторял, да и теперь повторяешь эту фразу. Она откуда-то взята? Что за книга?

— Нет… — Подумав, Хафэр сообщил уверенне: — Я её точно не придумал, но не помню, откуда она, наверняка принадлежит какой-нибудь исторической личности.

Эктори помолчала в задумчивости и вдруг предположила:

— Она бы прекрасно подошла какому-нибудь низшему, вынужденному трудиться во искупление своих злодеяний.

— Быть может…

— Так что же, продолжим нашу игру! — воскликнула Эктори с энтузиазмом. — Покайся во всех прегрешениях своих!

Хафэр вздрогнул от неожиданной смены тона их разговора, выпалил первое, что пришло на ум:

— Мне приходится принимать решения, от которых зависят судьбы многих. Я просто не могу вынести этой ответственности. Что, если я где-нибудь ошибусь, буду руководствоваться сиюминутным желанием, и всё покатится в никуда? Я ведь уже именно так и поступаю.

— Как бы ни было тяжело, всегда можешь найти меня, я тебя поддержу. Надо будет — на руках потащу к намеченной цели, я ведь сильная.

Хафэр недоверчиво покосился на Эктори:

— С чего ты это взяла?

— У меня же всегда всё получается, мне всё даётся очень легко. У меня прекрасная память, хорошо развитое тело. Танцевать не умею и пою плохо, но да нужно ли это? Я со всем, что мне необходимо, всегда справляюсь, не прикладывая особых усилий. С этим все согласятся.

— Какие глупости… Даже не думай в это верить. То, что ты привыкла работать, то, что для тебя это не является чем-то необычным, ещё не значит, что тебе это легко.

Эктори недовольно надула губки:

— Ну вот, только хотела поддержать тебя, сказать, что всегда есть тот, на кого можешь положиться, тот, кто готов отдавать за тебя жизни. А ты опять поучаешь…

Хафэр не ответил, зацепившись за одно, сказанное без какого-либо скрытого умысла слово — «жизни», и его мысль пошла глубже, завертелась, развилась в ином направлении. И он спросил:

— Что насчёт ценности жизни? Чью можно принести в жертву, а чью необходимо оставить?

Эктори хохотнула, так, словно разговор шёл о совершенно обыденных вещах:

— Тут всё просто: Гадов убей.

— А кто гады?

Она хотела ответить сразу же, без промедления, но неожиданно поняла, что и сама не знает точного определения, потому стала предполагать:

— Для меня гадами были те, кто не задумывается о ценности чужой жизни, те, кто готов убить тебя, если ему представится возможность, те, кто жертвуют сшодами не ради чводов, а только из-за своих корыстных намерений, кто принуждает других платить цену бо́льшую, чем требует поставленная цель. — Она ненадолго замялась, размышляя о том, правильно ли сказала, потом перевела внимание на другое: — В любом случае, если у тебя в руках меч, а перед тобой тот, кого ты должен этим мечом убить, то у тебя просто нет права противоречить воле Судьбы. А если же за мечом нужно куда-то идти или нужно искать того, кто от него падёт, то ты должен сделать всё, чтобы избежать жертв. А уж если ты можешь сделать что-то, чтобы спасти другого от меча, то делай! Судьба не позволит воплотить больше, чем Она отмерила, всё давно уже чётко расписано и просчитано, в жизни всё следует своему чёткому распорядку.

— Красивые речи…

Больше они не вели беседы. Эктори аккуратно срывала ягоды с колючих кустов, а Хафэр стоял рядом, держал корзинку и думал обо всём сказанном.