Я бежал по ночному городу. Спотыкался. Падал. Вставал и снова бежал, и повсюду меня настигал его голос:

— А я же тебе говорил, что Топазик умрет! Не хотел ты ему помочь! Нет у вас, нынешних, ни черта, ни Бога за душой! Мелкие, тщедушные, вы только и печетесь о своих шкурах, и словоблудие — ваша единственная утеха! Вы живете в век позора, в век, когда правда и неправда смешаны, когда войн на земле стало больше, чем селений, и никто из вас не замечает того, что льется кровь и гибнут женщины и дети. Плуг и земля потеряли подобающее уважение, серпы и косы перекованы в мечи. На Востоке разгорается новая война, а на Западе государства объединяются, но не для того, чтобы любить, а чтобы задушить друг друга.

В вашем мире властвует насилие, кругом сплошные бунты, исступления, подкупы, ненависть и террор. Ты прав, все точь-в-точь, как в первом веке. Как замечал Ювенал, земля перестала рождать порядочных людей. Она не рождает никого, кроме подлецов, трусов и негодяев. А ваш Бог смотрит сверху вниз, смеется и ненавидит вас…

Я бежал и не мог избавиться от его громкого голоса. Я пытался сворачивать во дворы, пересекал кварталы, но он настигал меня, переходя то на крик, то на шепот:

— Мир стал неуправляем, ваши души уже не владеют собой. Ни один правитель не знает, что с ним будет завтра и к каким новым бедам он приведет страну. Вожделение, разврат и роскошь — вот чем занята так называемая государственная элита. Все всем наскучило, стало приторным и тошнотворным. Если еще вчера ваши тусклые головы притягивали искусство, цирк и книги, то теперь только изощренное преступление может разбудить ваши покрытые плесенью души. Садомазохизм оплел все страны. Вам понадобились показательные пытки и мучения, чтобы расшевелить обветшавший мозг. Порок не ограничивается развратом. Общество сверху донизу пронизано извращениями. Если бы мне, искуснейшему творцу зла, предложили придумать новые формы сексуального садомазохизма, я бы ни за что не опустился до тех способов разврата, которые твой прелестный Агенобарбов теперь пытается показать широкой публике. Уже явилась к нему нововавилонская блудница Сильвия Блудон, чтобы выступить в эпохальном спектакле, и вы будете с нею в одной упряжке, рука об руку идти от одного сценического действия к другому. На нашем сатанинском Совете и на трех Верховных Советах малых бесов было рассмотрено заявление о том, чтобы зачислить ее в ранг второстепенных ведьм. Все единодушно проголосовали против. Такой грязи и такого разврата не мог вынести наш сатанинский мир! А вы подадите ей руку, ибо ваша церковь и ваша вера отдают предпочтение блудницам и грешникам, а не честным и порядочным людям. Я признаюсь, мы, потусторонние силы, как нас изволите величать, тоже не стоим на месте: перестраиваемся, потому что двуногие смертные в злых помыслах и деяниях стали нас в чем-то опережать. Нам приходится действовать с некоторым упреждением. Мы предугадываем развитие ваших темных сил, и должен откровенно признаться, это не всегда нам удается. Например, изменилось содержание самой похоти. Если раньше похоть означала плеонексию, что по-гречески означает желание иметь больше, то здесь было все ясненько — человек жаден по природе, и он во всем стремится преуспеть: больше денег, больше еды, больше любовных встреч, больше жен и любовниц. Была, как ты знаешь, попытка трактовать похоть и вожделение, как дух, стремящийся к преобладанию, как дух, не знающий никаких норм и границ. Кто-то из ваших назвал это свойство вседозволенностью. Но это было раньше. Теперь же ваша похоть стала вселенской, ее объединяет неизлечимая болезнь, и эта болезнь рождает злобу, которая тут же роднится с вожделением, и получается принципиально новое образование — злобопохоть. Типичным стало, когда мужчина ненавидит свою жену или любовницу и всячески стремится ей причинить боль, неприятности, невзгоды, а женщины мстят своим «возлюбленным», и момент соития является одновременно убийством, насилием, агрессией, агонией, предательством и лишением того, что именуется у некоторых людей Благостью…

Я оглянулся, чтобы увидеть того, кто осмелился говорить о Божьей Благодати. И услышал голос:

— Да не увидишь ты меня, несчастный, одетый в сытую кожу, человечишко! Наша материя в тысячу раз тоньше твоей глупости, твоего ума и твоей скрытой похоти! С тех пор как мы взяли на вооружение материализм, мы обращаемся в физические тела и открываем двери духовного восприятия для тех, кто нам нужен. Смотри же!

Я увидел перед собой обыкновенную тарелку, однако скоро на ней стали проступать черные узкие усики.

— Опять вы? — сказал я.

— Что значит «опять»? Я всегда, а не опять.

— А причем здесь тарелка?

— Совсем ничего не соображаешь? НЛО. Я только что прилетел из Калифорнии, где прочел курс лекций по вдохновению и интеллектуальному спиритизму. Видел там немало твоих соотечественников. Ходят, бутылки собирают, чистят клозеты, воруют бензин и разбавляют пиво мочой. Заглянул в магазины, и там их хоть пруд пруди: кто ворует, а кто набивает сумки всяким уцененным барахлом. Хоть бы одна душа была погружена в мир духовности. Ничего подобного. Все их головы забиты подсчетами перевода валюты в товар, товара в деньги, а денег снова в валюту и в очередную поездку за рубеж. Марксисты!!! И что примечательно, мой друг, от них шла такая жуткая копоть, что городской транспорт переворачивало, потому что водители становились черными, как угольщики, и глаза у них были забиты сажей, и они, ничего не видя, налетали друг на друга, подминая под себя хрупких и слабых, и творилось там черт знает что, я-то знаю что, там шла истинная сатанизация личности, копоть проходила стадию идеализации и становилась духовностью этих несчастных твоих соотечественников. Один из них хвастливо кричал: "Мне за мою поливку бывшей моей родины платят восемьдесят тысяч долларов в год! Я на эти денежки могу купить сорок миллионов презервативов и сто телекамер, которые составят…" Другой заявлял публично: "Наконец-то, я избавился от комплекса родственности, я сжег свои воспоминания и дважды похоронил свое детство, свое будущее и свое настоящее". Третий утверждал: "У меня здесь квартира, в которой я не знаю, сколько комнат, сортиров и холодильников. Я свободен, потому что меня никто не проверяет по домовой книге". Четвертый хохотал от счастья: "Я могу на ужин, завтрак, вечер и полдник заказать любую женщину, были бы у меня бабки…" Пятый сладко шептал: "Здесь никто не называет кровопийство паразитаризмом! Воля! В свободе для свободы, через свободу — вот девиз этого замечательного мира!" Шестой злобно бормотал: "Грабить здесь легче, чем там! Надо грабить, пока они не очухались!"

Заметь, ни один не возвысился даже до подобия культуры! Так называемая духовность обратилась в прах. Но даже мне такое воинство ни к чему! Если бы ты, несчастный, увидел, насколько мы прекрасны! Насколько чудесен наш мир, насколько очаровательны наши движения, цвет лица, блеск глаз! Хочешь взглянуть?

Я стоял прислонившись к стене. Ноги мои были разбиты в кровь. Сил бежать не было. Я бессмысленно глядел на тарелку, которая на моих глазах растаяла, «дематериализовалась». На месте тарелки стоял юноша лет двадцати двух в серой тройке, в желтых ботинках на высоких каблуках.

— Что с вами? Позвольте вам помочь. Я врач. Я перевяжу вам коленки.

Я только что из Нагорного Карабаха. Насмотрелся там такого, что страшно вспомнить. На моих глазах сожгли семь селений только лишь потому, что в этих селениях жили армяне. Многие говорят, что это давняя вражда христиан с мусульманами. Ничего подобного. Еще до христианства армяне резались с предками нынешних мусульман, когда еще Мухаммеда и в помине не было. А в одном городке азербайджанцы ворвались в родильный дом, убили новорожденных и изнасиловали рожениц… Где, когда можно было услышать о таком?! — Он действительно раскрыл свой саквояж, вытащил йод и бинт. Перевязал мне ногу, и боль сразу прошла, от его рук шла успокаивающая прохлада. Он продолжал: — Я видел судью, который зарезал шесть подростков только лишь за то, что те сломали две ветки на его яблоне. Вы хоть знаете, какими чувствами охвачены эти люди? Могу сказать. Завистью и злобой. Сейчас часто употребляют слово «распри», а оно восходит к раздорам и к зависти, порождающей погоню за хорошим местом, успехом, богатством, обладанием. Это также и погоня за наслаждениями от чрезмерного обладания, потому зависть и приводит к убийствам, ненависти и подлости. Вы не слушаете меня?…