«А у меня есть выбор?»
Ответ пришёл слишком быстро:
«Был.»
«Ты его сделала.»
«Если ты не можешь, я скажу им.»
Соëн в ужасе набрала и отправила:
«Нет!»
Пришлось пояснить, чтобы сообщение не выглядело резким. Девушка спешила и не заметила, как переняла чужую манеру письма.
«Я сделаю это сама.»
«Дай мне немного времени.»
«Прошу, менеджер Пак, ничего не говори!»
«Дай им пожить пару недель спокойно, будто ничего не произошло.»
Ëнхва долго печатал. Девушка напряжëнно смотрела на экран, перечитывала свои сообщения. Она только сейчас заметила, как странно выглядит обращение. Как жалобно звучат слова.
Ответ оказался огромным, буквально самым длинным сообщением за всю историю их переписки. Соëн даже подумала, что написал его не Пак Ëнхва. А затем прочитала и узнала менеджера в каждом слове. Она почти видела, как темнеют его глаза, а на лбу обозначается складка. Почувствовала тычок в грудь, словно менеджер стоял рядом и отчитывал.
«Будто ничего не произошло?! Соëн, ты — худшее, что случалось с Imprint. Неблагодарная девчонка, которая плевать хотела на тех, кто всë это время еë тащил. Если хотя бы одна из них пожалеет о твоём уходе, я буду чертовски зол. Разберись уже. Это ребячество, я не намерен бесконечно идти навстречу. Они не должны пострадать. То, что директор не видит в твоëм уходе угрозы, не значит, что ты можешь делать, что хочешь. Не моë дело, как именно, но ты скажешь им об уходе до записи вокала для альбома. Иначе это сделаю я.»
Сообщение ощущалось как удар. Девушка поджала губы, сморнула слëзы. Менеджер Пак был прав во всëм, но понимание не избавляло от обиды и боли где-то за рëбрами. Соëн и сама знала, что ей предстоит серьёзный разговор. Она ждала этого от директора Пака. Но хлëсткую пощëчину получила от менеджера. Теперь идти на встречу было страшно: пересекаться с ним не хотелось. Новое сообщение Соëн не смогла прочитать с первого раза: буквы плыли. Попытка сглотнуть ком в горле провалилась, девушка протëрла глаза и вздохнула. Слëзы — сущее ребячество, глупость.
«Расстановка на шесть участниц уже есть, я договорился с танцорами.»
Всхлип вырвался сам собой. Соëн не была готова видеть мемберок. Не сейчас. Не попадая по буквам, девушка попыталась набрать ответ. Выбирая варианты автозамены, собрала предложение и отправила.
«Я напишу, что заболела.»
«Разбирайся сама.»
Соëн хотела поддержки, но получить еë было негде. Оставалось только сдерживать рыдания, чтобы они не звенели эхом в тишине съëмной квартиры.
Всë уже шло к логическому завершению. Жизнь девушки раскалывалась на куски; нити-связи с людьми разрывались, не выдерживая натяжения, больно ударяли. Соëн чувствовала, что ранит окружающих, пытаясь защититься. Ей хотелось просто тихо исчезнуть, но она знала, что это невозможно. Сидела на полу сгорбившись, закрывала ладонью рот, рыдала, пусть это ничего и не меняло. Как бы больно не было, Соëн понимала, что уже сделала свой выбор. Обратной дороги не было, еë предупреждали.
Эмоции не подчинялись никаким логическим доводам. Девушка не могла успокоиться: память заботливо сохранила сообщение менеджера Пака и подкидывала фразы, когда Соëн казалось, что дышится немного легче. Она была разочарована в себе. Мысленно кричала, что нужно успокоиться, взять себя в руки, но это не помогало. Слëзы текли, нос заложило, дышать приходилось ртом. А сознание упрямо пускало мысли по кругу.
Соëн не знала, сколько времени прошло. Она не хотела знать. Пролистав больше сотни сообщений в беседе, не читая, девушка написала в чат, что не сможет приехать. Фальшивая история придумалась быстро: ей стало плохо после одной из встреч из индивидуального расписания, она вызвала врача, и тот велел оставаться дома. Правдой был факт, что Соëн плохо. И выйти из дома девушка тоже не могла. В остальном приходилось надеяться, что мемберок всë ещё больше интересует предстоящая работа, чем состояние танцора.
Глава 25. 🌹
Соëн не знала, сколько времени прошло. Она не хотела знать. Пролистав больше сотни сообщений в беседе, не читая, девушка написала в чат, что не сможет приехать. Фальшивая история придумалась быстро: ей стало плохо после одной из встреч из индивидуального расписания, она вызвала врача, и тот велел оставаться дома. Правдой был факт, что Соëн плохо. И выйти из дома девушка тоже не могла. В остальном приходилось надеяться, что мемберок всë ещё больше интересует предстоящая работа, чем состояние танцора.
Было странно вдруг ошибиться. Сообщение о болезни вызвало совсем не ту реакцию, на которую девушка рассчитывала. Чанмин предложила мемберам навестить Соëн. Пришлось отказаться, ссылаясь на заразность выдуманной болезни.
«Хочешь петь — лучше поберегись. Я без голоса.»
Сочувствие выразилось в десятке смайлов и словах поддержки. Соён никогда не получала столько внимания. Создавалось ощущение, словно победа что-то изменила. Новые рекламные контракты и встречи со спонсорами будто дали посмотреть на группу со стороны. Imprint только теперь по-настоящему увидели ценность друг в друге, вклад каждой в общий успех вдруг показался значимей.
«Нам нужны твои танцы, ждём, когда ты встанешь на ноги!»
«Когда будем распределять партии, напишем, чтобы ты могла принимать участие онлайн!»
«Не потеряй харизму, пока болеешь.»
«Пей лекарства, онни!»
Соён скинула благодарный смайлик и заблокировала экран. Снова затрясло. Зачем они стали такими понимающими и поддерживающими? Где обычная сухость, игнорирование и упрëки? Почему Хоа не спросила, где Соëн носило, что она умудрилась заболеть? Где замечание от Давон, что единственная уважительная причина пропуска репетиции — смерть? Куда делась Инëн, все болезни лечившая дополнительной нагрузкой? Соëн было бы проще, получи она ответ-отписку. Но Ханыль и Джиын даже написали лично, чтобы узнать, как она себя чувствует, а Чанмин в беседе пожелала скорейшего выздоровления. Менеджер Пак единственный молчал, но лишь потому, что уже сказал всë, что думал.
«Мне так странно на них смотреть, как детишки в детском садике.»
Соëн общалась со всеми, но не могла назвать среди участниц хотя бы одну близкой подругой. Она не ждала от них помощи, удивлялась, когда ей делали подарки, а редкие комплименты пропускала мимо ушей. Рассказывая о чëм-то вне работы, девушка знала, что сказанного никто не запомнит, и это было неважно. Но оглядываясь сейчас, Соëн понимала, что всë равно слишком ценит одно только их существование. Они шли вместе долго и стали чем-то вроде семьи. Мемберки были как родственники, с которыми хорошо видеться пару раз в год на крупных застольях.
Права ли была Соëн, желая дать Imprint больше спокойного времени? Она не знала. Чем позже девушки узнают об изменениях в составе, тем ближе это будет к релизу мини-альбома. Соëн понимала, что потрясение может сказаться на их работе. Но лишать их спокойствия сейчас, почти сразу после триумфа, тоже казалось ей неправильным.
Директор Пак не давал советов, как сообщить участницам Imprint о контракте. Не сказал, нужно ли вообще это делать. Он чётко дал понять, что Соён не должна участвовать в съёмках и записи, и это единственное, на что девушка могла опираться. Сейчас самым правильным казалось обманывать мемберок и избегать встреч до тех пор, пока у неë не появится хороший повод рассказать.
«Может, потянуть больничный и заявить, что состояние здоровья становится только хуже?»
Соён грустно усмехнулась: в последний год фальши стало слишком много. До ноября не так долго ждать, девушка надеялась, что с первым снегом в еë жизни начнëтся белая полоса. Должна же она хотя бы когда-нибудь начаться. Именно для этого Соëн и подписала контракт: изменить всë.
Успокоившись и взяв себя в руки, девушка открыла галерею. Нужно было выложить пост, так что она выбрала пару фотографий и отправила менеджеру Хану. В качестве подписи выбрала смайлик с цветочком. И в ответ получила огонёк. Видимо, так Джемин одобрил её выбор. Для Соëн было удивительно, как быстро парень отвечал. Вообще телефон из рук не выпускал? Менеджер Пак был куда менее расторопным даже во времена дебюта Imprint. Ответственность менеджера Хана подкупала. Соён могла поверить, что хотя бы у него всё под контролем.
