Ёнхва говорил то же самое: Хонсу ничего не угрожает, он оправится. И наверняка директор Пак просто умолчал, что Соён — единственная, кто пострадает в ходе рекламной кампании. Менеджер тоже об этом сказал далеко не сразу.

Директор был серьёзен. Соён не верила, что он действительно изучает договор, в котором описываются обязанности участницы фиктивных отношений. Он читал о том, как публиковать парные снимки: у кого уточнять подпись, в какое время размещать, каким образом обрабатывать и кадрировать. Как и где могут проходить встречи с айдолом. Сколько Соён может держать Хонсу за руку, куда может поцеловать она и куда он, при каких условиях это необходимо. Видел запрет на сексуальную связь и предупреждение о том, что девушка не должна «повлиять на артиста негативно», что бы это не означало. Мужчина читал размытые формулировки быстро, не задерживаясь на каждой строчке, как приходилось делать Соëн. Она следила за тем, как пальцы директора поглаживали уголок листка, изредка поднимала взгляд, чтобы увидеть непроницаемо спокойное лицо, и молчала. Девушка напряжённо ждала вопроса, ответ на который репетировала дома. Чем меньше страниц оставалось до места, где обозначалась общая сумма вознаграждения, тем реже Соён вдыхала. Директор Пак вот-вот всё поймёт.

— Он хоть симпатичный? Ты узнавала?

— Он, о… М…

Соён замялась. Она не таких вопросов ждала. Девушка в целом готовилась к другому разговору. Как тут сказать, симпатичный ли Хонсу? В шестнадцать был ничего. Кто знает, как сильно он изменился? Да и какая разница теперь?

— Соён, мы партнеры. Я хочу убедиться, что предложение, которое тебе поступило, не разрушит твою карьеру раньше времени. И что ты не пожалеешь, приняв условия. Ты же сто процентов выяснила, кто такой этот Он Хонсу? С меня информация по агентству, с тебя — по парню.

Ей потребовалась пара секунд, но мужчина смотрел так, словно они обговаривали, стоит ли ей делать чёлку для нового камбэка. Как будто не было ничего особенного в том, что они обсуждали её будущие притворные отношения. Соён решила довериться директору Паку в последний раз. Как тогда, подписывая с ним контракт на продвижение в Imprint. Ведь они партнеры. Какое партнëрство без доверия? Их приоритет — честность.

— Он продвигался в группе Swaggers, лет шесть назад.

— О, этих помню. GirlGirl дебютировали одновременно с ними. Но удержались на сцене, а агентство мальчишек не справилось. И который из них Хонсу? Рэпер? Вокалист?

— Что-то вроде меня. Партий мало, так и не скажешь, на чëм специализируется.

— Как думаешь, научился чему-нибудь или остался посредственностью?

Соён очень постаралась не принять «посредственность» на свой счëт. Параллель так и напрашивалась, не мог же директор Пак не заметить, что девушка сравнила Хонсу с собой.

— Не знаю. В сети нет ничего кроме старых видео и статей.

— Если его промоушен провалится с тобой в качестве рекламной кампании, будет неустойка, да? Нужно убедиться, что ты не прогоришь зря, просто потому что мальчик антихаризма.

Соён кивнула. «Антихаризма» у директора было любимым словечком, когда следовало описать бездарность. Девушка, бывало, слышала его в свою сторону на ежемесячных смотрах. Она знала, что главный аргумент не быть антихаризмой — коммерция. «Никто это не купит.» А айдолам было важно, чтобы их покупали, причём снова и снова. И Соён тренировала в себе харизму, прикладывая к этому едва ли не больше усилий, чем к урокам вокала.

— Я не подумала об этом. Вы правы.

— Удивительно, но я часто бываю прав. Рад, что ты решила поделиться со мной до того, как подписала контракт. Ёнхва сказал, что ты сомневаешься. Правильно делаешь.

Директор посмотрел на последнюю страницу и увидел сумму, обозначенную на листе.

— Этого мало!

Соён даже напрячься не успела. Спохватилась, когда приоткрыла рот от шока, тут же поджимая губы.

«Мало? Мало?! Он, что, шутит?»

Директор Пак усмехнулся, заметив её реакцию. Его забавляло, насколько сильно Соён не разбиралась в деловых предложениях.

— Поверь мне, из таких авантюр нужно вытягивать максимум пользы для себя. Они хотят живой щит. Ты готова им стать за эту сумму? Я так не думаю. — То, как он поставил ударение на слове «эту», а затем покачал головой, Соён запомнила надолго.

Директор Пак полагал, что она дороже. И когда они, пункт за пунктом, стали обговаривать границы приемлемого для Соён, оказалось, что она действительно стоит больше. Директор ручкой делал пометки прямо поверх печатного текста. Розовая скрепка лежала в стороне, Соён на неё не смотрела. Она почувствовала, что распоряжается своей судьбой только теперь, когда директор Пак спрашивал её, хотела ли она получать пятьдесят долларов за публикацию или назначить цену побольше, чтобы выиграть в любом случае. Готова ли девушка к тому, что какой-то малознакомый парень будет нарушать еë личные границы на публике? Хочется ли ей, чтобы в его социальных сетях были опубликованы еë неудачные фотографии? Нужно ли давать ToU entertainment доступ к личным перепискам? Риски обговаривали с тем же деловым спокойствием.

— Если это будет вредить общему аккаунту Imprint, ты прекратишь публикацию на нём, а они заплатят неустойку компании. И, моё условие, в записи следующего релиза ты не участвуешь. Но они знать об этом не будут и оплатят расходы, которые я закладываю на твою подготовку. Если успеем начать рекламную кампанию камбэка, сумму увеличим вдвое. Любые затраты на фейковые свидания, в том числе на их фото- и видеофиксацию, тоже возложим на их плечи. Если мы жертвуем твоей карьерой, они должны заплатить сполна.

Соён не могла ничего ответить, только кивала. Директор не предлагал варианты, когда дело касалось группы, — он ставил условия. А девушка была на это согласна. От осознания бросало в холод. В следующий раз Imprint будут продвигаться вшестером. С этого момента постоянный состав группы будет включать только шесть участниц. Соён никогда больше не вернётся на сцену. Она больше не леди лето, не мемберка Imprint, не айдол.

Эта мысль заставляла сердце вырываться из груди. Вот и всë, пути к отступлению отрезаны. Но благодаря Ёнхва, у неё теперь была подушка безопасности — поддержка человека, действительно умеющего выиграть в деньгах. И ощущалось согласие очень правильным и логичным шагом. Только вот…

— Директор Пак. Могу я спросить?

— Всë, что угодно.

— Если я подпишу контракт и что-то причинит ущерб компании…

— Поверь мне, если ты подпишешь нашу версию контракта, все расходы лягут на ToU. Мы проиграем только тебя и твою репутацию. — Директор сложил руки на груди и откинулся на спинку кресла, не отводя глаз от Соён. — Я буду честным. Как артистка ты в любом случае прогоришь. Нет шансов, что айдолка Чон Соён переживёт эту рекламную акцию. Ты меняешь свою карьеру на его. Если при расставании люди встанут на сторону Хонсу, — а они встанут, не сомневайся, — получишь много хейта. И в Imprint тебя ждать никто не будет. InMe не примут. Потому что этот контракт — покупка. Кому интересно то, что уже купил кто-то другой? Вторичность никому не нужна.

— А Imprint?

— А что Imprint? Ты думаешь, они держатся на тебе? — Директор насмешливо приподнял брови и хохотнул. — Какая глупость. Соён, не пойми меня неправильно, Imprint — это бренд. С тобой или без тебя, он будет работать. А на скандале мы ещё и с охватов заработаем.

— Но менеджер-оппа…

— Пак Ёнхва правильно тебя настроил. Он обрисовал риски, а ты на них согласилась. Такие вещи, — директор кивнул на лежащие на столе бумаги, взял розовую скрепку и покрутил в руках, — нельзя подписывать, не обдумав все последствия. Даже считая, что это может навредить группе, ты была готова сказать представителю Хонсу «Да». Выходит, у тебя есть на это причины. Надеюсь, это не симпатия к их артисту — обожжëшься.

Соён пропустила последнюю фразу мимо ушей. Она всё ещё товар, который должны купить. И директор Пак знал и использовал это. Мужчина не пытался обвинять, давить, не заставлял изменить решение. Наоборот, Соён почувствовала, что ей наконец объяснили правила игры. Она впервые обрела уверенность в том, что всё делает правильно. Да, положение неустойчиво, каждый шаг — личная ответственность. Но доверие директора заставило её не только принять это, но и воспользоваться.