Женщина в грязноватом пуховике плюхнула на стойку пятисотку.

— Раф? — попыталась Вика.

— Ага, точно, — она хихикнула, и на блеклых щеках мелькнули добрые ямочки. — Все время забываю. Гипохлорит кальция помню, а это вот нет.

Вика обязательно улыбнулась, но внутри у нее все съежилось. И эта тоже вернется. Придет, сядет за боковой столик и будет смотреть. Она взглянула на золотистые булочки. А если откупиться?

— Вот, держите, — Вика протянула женщине стакан и тарелку. — У нас сегодня акция, слойка к рафу бесплатно.

— Как же все удачно, — пропела жещина и ушла вглубь кафе.

Вика посмотрела ей вслед. Может быть, ей повезет, и та, что вернется ночью, будет чуть добрее. Но скорее всего — нет.

Звякнул дверной колокольчик. Начиналось самое горячее время, и Вика любила его всей душой — некогда было думать, мечтать и бояться. Ей едва хватало рук. Толпа текла рекой, вынося кофейню подчистую. Исчезал даже дурацкий тыквенный хлеб, который Вика держала исключительно ради его цвета.

Когда-то у Вики были помощники, и очередь шла быстрее. Тогда за прилавком стояли двое, а то и трое. Но потом те, другие, выбрали ее кафе, и от помощников пришлось отказаться. Ребята вдруг стали заболевать, просыпать свои смены или — совсем дурацкий случай — теряться в двух шагах от кофейни. Вика понимала намеки. Она перевела ребят на дневные смены, а вечернюю стояла сама.

— Два сметанника с собой и имбирный чай.

— Капучино.

— Лавандовый латте.

Кофемашина фырчала, почти не останавливаясь. Шуршали бумажные пакеты и коробочки для пирожных. Звякал колокольчик. Вика носилась от кофемашины к полочкам с хлебом и кассе, и думала только о том, как бы не перепутать заказы. Когда молодая пара в одинаковых шарфах подхватила свои рафы и нырнула в метель, Вика не сразу поняла, что это все.

Кофейня затихла. Даже фоновая босса-нова звучала, как в ночном лесу. Вика выключила музыку и в тишине, без спешки, заварила себе чай. Потом поставила выпекаться свежие слойки. У нее еще было время до того, как…

Колокольчик звякнул. Вика вздрогнула. Как же она не заперла дверь?..

— Извините, мы уже закрыты!

— Доча, я ненадолго…

Сутулый мужчина сразу в двух куртках, надетых одна на другую, шагнул на свет. На голове у него была кислотно — зеленая детская шапка, из-под нее торчали нечесаные волосы. Худое лицо казалось сероватым из-за щетины, которая пыталась стать бородой.

— Мне только погреться. А то до ночлежки не дойду. Не прогоняй, доча.

— Нет, вы не понимаете, здесь… — начала было Вика, и тут ее шибануло осознанием: она не будет одна.

— Проходите, — сказала она твердо. — Чай, кофе, какао?

Бездомный осторожно приблизился. От него пахло немытым телом и долгой зимой. Вика, не дождавшись ответа, поставила перед ним огромный стакан какао и приготовила сандвич.

— Спасибо, доча! Не ожидал!

Вика посмотрела на часы. Пятнадцать минут. Пока бездомный ел, она вытаскивала и раскладывала булочки. Аромат выпечки с корицей плыл по кофейне, заполняя ее до самого потолка.

— Хорошо… — протянул бездомный.

Вика улыбнулась в ответ.

— Как вас зовут?

— Петр.

— Посидите со мной еще немножко, ладно?

Он посмотрел на нее из-под кустистых бровей.

— Боишься кого-то?

— Немножко. Скоро придут. Они не опасны, просто…

По кафелю застучали каблуки. Звук был немного металлический. Смуглый до черноты человек в черном блестящем пальто прошел мимо Петра и Вики и уселся за дальний столик. Он молчал. Вика резко повернулась к кофемашине и запустила процесс.

Следующей появилась женщина в мехах. Также молча, сверкая бриллиантами в ушах, она прошла к другому столику и замерла за ним. За ней, почти сразу, возник маленький мальчик лет семи. Он бросил на Петра тяжелый, взрослый взгляд, и устроился за столиком напротив.

— Я пойду, — сказал Петр и поднялся со стула.

Вика молча схватила его за руку. Он заглянул ей в глаза и медленно сел обратно.

Кафе заполнялось. Люди молча проходили за столики и застывали там, изредка моргая. Вика разносила им напитки и свежие слойки, но они не обращали на них внимания. Когда на каждом столике стоял картонный стакан и тарелка, по кафе пронесся холодок, будто чей-то вздох облегчения. Глаза всех присутствующих повернулись к Вике и неизбежно — к Петру, который сидел у стойки.

— Замрите, — шепнула Вика.

Они сидели за столиками и просто смотрели. Молча, в тишине, не шевелясь. Они точно видели перед собой двоих людей, но их взгляды ничего не выражали. Так можно смотреть на дерево в саду, просто потому, что надо же на что-то смотреть.

Прошла вечность. Посетители одновременно улыбнулись одинаковыми улыбками и исчезли.

— Что за черт, матерь божья!

Петр подскочил со стула и перекрестился. Вика закрыла глаза. Она глубоко дышала.

— Все, кончилось. Можете идти, если хотите. Я закрываю.

— Нет уж, ты мне расскажи, что вот это вот… здесь… было!

Вика пожала плечами. Теперь, когда они ушли — почему бы и нет? Ведь он их видел.

— Это демоны. А тот, что черный — вообще на самом деле зонтик.

— Свят, свят… в смысле, зонтик?

— Да не креститесь вы, не поможет. В смысле, они и так вас не тронут. Они не ваши. И не те демоны, про которых вы подумали. Это те, которые внутри.

— Да что ты несешь-то?! — Петр сорвался на крик.

— Ну… ладно, забудьте.

— Забудешь такое, как же… Что за демоны?

Вика долила ему какао в стакан и села напротив.

— Такие демоны. Они у всех есть. Вот та женщина в мехах — это несбывшееся. Она сегодня впервые ко мне пришла. А до этого я видела ее хозяйку, реальную женщину. Скажем так, у нее в жизни точно нет ни мехов, ни бриллиантов. Она много работает и, возможно, пьет. А вот эта в мехах, с точно таким же, как у хозяйки, лицом, ее мучает. Может быть, напоминает, что такой ей уже не быть, может быть, говорит, что все ее одноклассницы стали вот такими, а она — нет. Я не знаю. Мальчик — сын совсем молодой женщины. Она считает себя плохой матерью, потому что ребенок часто остается с бабушкой, а она допоздна на работе. Тот, черный, который зонтик — это зонтик одного хорошего старичка, который однажды не встретил жену в ливень. Жена простудилась, пошли осложнения, она умерла. А он с тех пор везде таскает свой зонт. Потому что винит себя. Вот какие это демоны.

— А здесь они почему?

— Не знаю. Почему-то. Просто выбрали мое кафе, чтобы пить в нем кофе. Выбрали меня. Мне это совсем не нравится, но сделать я ничего не могу.

— А закрыться?

Вику передернуло:

— Не получится. Я пробовала не приходить вечером, оставляла помощника. Они пришли ко мне домой. И так же сидели, пока я готовила им кофе… Уж лучше здесь.

— Да уж. Ну а батюшку вызвать, или экстрасенса какого-нибудь?

— Вряд ли поможет. — Вика вздохнула. — Ладно, они, в конце концов, мне ничего плохого не делают. Страшные только очень, а так… Знаете, я думаю, что после булочек с корицей они добреют. И меньше мучают своих хозяев. Потому что, когда я снова встречаю настоящих людей, они выглядят чуть-чуть счастливее.

Петр помолчал. Он оглядел кофейню и только сейчас понял, что тарелки и стаканы на столиках опустели. Их содержимое пропало вместе с демонами.

— Делаааа, — протянул бездомный. — Если бы сам не видел, решил бы, что ты спятила.

Он задумался.

— Слушай… а тебе ночной сторож в кафе не нужен? Вдвоем-то повеселей будет.

Вика вспомнила своих вечерних помощников. С другой стороны, Петра ведь они уже видели…

— Пригодится, — сказала она.

На улице лютовала вьюга. Зима и темнота мерзко скалились, пытаясь пробраться к человеческому теплу. Где-то в городе мирно спали и улыбались во сне несколько завсегдатаев кофейни. Их демоны, убаюканные кофе и булочками с корицей, этой ночью оставили хозяев в покое.

Дед Лео здорово сдал. Он сидел перед телевизором, маленький, щуплый, и с детской улыбкой смотрел на лошадей.