Девушка не ответила. Она подняла руки, выпрямила спину и начала танцевать. Раз-два-три, раз-два-три…

— Извините…

Девушка не слышала. Она провальсировала мимо и развернулась спиной ко входу. В зал заглянул такой же призрачный молодой человек. Он подкрался к девушке и подхватил ее, встраиваясь в танец. Девушка взвизгнула.

— Илья! Откуда ты взялся?

— Приехал раньше. И знаешь, что? Я сделаю тебе предложение. Сегодня на балу. Ты согласишься?

— Ни за что!

— Ах, так!

Девушка отскочила в сторону, снова огляделась, быстро поцеловала кавалера в губы и выбежала из зала. Илья рассмеялся и медленно растаял. Стало тихо.

— Они нас не видели, — сказал Николай. — Странно. И грозой не пахнет. Как будто это и не призраки…

— Смотри, оно снова! Снимай скорее!

Николай спохватился и направил объектив на разгорающийся свет.

В залу вошла пожилая женщина. Она двигалась напряженно, губы сжаты, в руке — перчатки. Женщина подошла к заложенному окну и замерла, глядя куда-то сквозь него.

— Экипаж подан, Серафима Сергеевна.

В проеме появился силуэт мужчины.

— Да. Спасибо, Миша.

Мужчина исчез.

— Удастся ли вернуться? — пробормотала женщина и решительно вышла из залы.

Снова стемнело.

— Что это? Ты поняла?

— Не знаю, кажется… Смотри, теперь там!

В коридоре засияло. Жанна и Николай побежали на свет…

Тяжелый конверт бухнулся на стол перед Аркадием.

— Что это?

— Фотографии, — сказал Николай. — Ваших так называемых призраков.

— Что? Зачем они мне? Вы с ними договорились?

— Нет.

Николай сел в кресло и вперил в Аркадия тяжелый взгляд.

— С ними невозможно договориться, потому что это не призраки. Это воспоминания.

— Как это? Чьи воспоминания?

— Дома. Это ведь историческое здание, ему есть, что вспомнить. Откройте.

Аркадий распечатал конверт. Руки у него дрожали.

— Легко отмахнуться от цифр на бумаге, от заключений историков, от самого слова “история”. От этого сложнее, правда? — Николай говорил, а Аркадий просматривал снимок за снимком. — Восемьдесят лет этот дом стоял пустым. Восемьдесят лет у него не было ничего, кроме воспоминаний. А сейчас к нему снова пришли люди, только не за тем, чтобы жить, а чтобы его уничтожить. И дом как-то понял, что скоро умрет. Это ведь просто кирпич на очень дорогой земле, у него в мире людей нет права голоса. Все, что он мог сделать, это поделиться тем, что он запомнил. Мы так и не поняли, зачем. Может быть, чтобы это не исчезло вместе с ним, а может быть, чтобы вот так попросить о снисхождении.

Аркадий положил на стол последний снимок и поднял глаза на собеседника.

— Зачем мне все это знать? Что мне теперь с этим делать?

Николай пожал плечами:

— Выбор за вами. Техника заработала, как только мы вышли из здания. Видимо, дом сказал все, что хотел сказать. Можете приступать к сносу. Если решитесь.

— Да… Это хорошо. Просто замечательно!

Аркадий хлопнул ладонью по столу и маниакально широко улыбнулся. Взгляд метался от Николая к снимкам и обратно.

— Я сейчас вам денежки переведу, и все будет хорошо… да… Погодите-ка! А как это вы фотографировали, если ничего не работало?

Николай обернулся в дверях:

— Старая пленочная камера. Механическая.

— А-а, ясно. Ясно. Хорошо.

Дверь захлопнулась. Аркадий остался один. Он уселся в кресло и долго сидел, глядя на разбросанные по столу снимки.

Комната не знала, о чем он думал. Она просто его запоминала.

— Вообще, я не трусливый. Но боюсь.

Мужчина, который сидел напротив Николая в офисе паранормальных фотографов, был одет в старый, но очень теплый тулуп, такие же старые и теплые штаны и армейские зимние ботинки. На его плечах таяли снежинки.

Николай попытался не зевнуть. Не удалось. Он попытался зевнуть вежливо.

— Не выспались? — посочувствовал посетитель. — Тоже в ночную смену?

Николай кисло улыбнулся. Обычно его рабочий день начинался не раньше часа, но сегодня соседи разбудили его бодрым соло на перфораторе. В голове у него была вата, в глазах — песок. Возможно, именно поэтому он до сих пор не отправил посетителя в полицию или куда-нибудь еще. К фотосессии его визит отношения не имел, да и к паранормальному, похоже, тоже. Обыкновенное хулиганство, хоть и странного исполнения.

— Так, значит, только две могилы пострадали?

— И продолжают страдать! Я надписи-то отмыл, не хорошо, когда на надгробьях такое пишут, но они снова появились! Уже другие! Я семь лет сторожем работаю, и никогда такого не было.

— А полиция что говорит?

Посетитель пожал плечами:

— Подростки балуются. Но я в это не верю! У нас камеры на всех входах стоят, так вот на них ничего нет! Как тогда подростки пролезли, а? Не прилетели же они.

— Так если у вас есть камеры и они ничего не увидели, как мы сможем вам помочь?

— У самих могил камер нет, — возразил сторож. — А у вас в блоге написано про фотоловушки. Может быть, если бы вы их как-то незаметно поставили, мы бы их поймали. Или хотя бы поняли, что за чертовщина.

Николай задумался. Ловушки вот уже четыре года лежали без дела. С тех пор, как призраки и прочие паранормальные существа стали сами заказывать фотосеты, в них пропал всякий смысл. Николай давно собирался их продать, но все никак не доходили руки. Он даже не был уверен, что они в рабочем состоянии.

Ну что же, вот и повод проверить.

— Ладно, — сказал он наконец. — Попробуем.

— Коля, ты не поверишь!

Жанна отвернулась от монитора. Глаза у нее были огромные. Николай бросил обработку и подскочил к ней. Жанна просматривала кадры с фотоловушки.

— Ох ты ж ни хрена себе! Комиксы…

Они долистали до конца, переглянулись и хором заржали.

— Наш сторож здорово удивится.

— Наш сторож быстро уволится! Но вообще, конечно, это не дело. Набери-ка Михаил Васильича.

Ночь. Кладбище. Тишина. По идее, полнолуние, но луны не видно из-за облаков. Тихий шорох разгребаемой земли.

Одна из надгробных плит тихонько приподнялась. Из-под нее выглянула усохшая стариковская голова. Убедившись, что все тихо, зомби выполз из-под плиты и пошатался через ряды могил. Дойдя до нужной, он вытащил из кармана брюк маркер и…

— Стоять, полиция! Руки над головой!

Свет фонаря высветил зомби во всей его полуистлевшей неприглядности. Зомби прищурился. Навстречу ему шел человек в форме. За ним маячил еще один, с камерой.

— Майор Удалой Михаил Васильич. Хулиганством занимаетесь, Борис Даудович?

Зомби заморгал.

— Какое хулиганство, товарищ майор? Вот, у приятеля моего буква на надгробье стерлась, подновить хотел…

— Приятель, значит… Сейчас посмотрим, что за приятель!

Михаил Васильевич постучал в надгробную плиту:

— Эй, Лев Абрамыч! На пару слов!

Плита сдвинулась. Из-под нее сердито блеснули глаза.

— Ну, что тут? Сплю я!

— Михаил Васильич Удалой, майор. Ваш друг Борис Даудович утверждает…

— Ах, друг! Да я ему сейчас…

Через секунду два зомби стояли по разные стороны надгробья и орали друг на друга. Первый замахнулся. Второй увернулся. Первый бросил в него искусственный цветок. Второй подобрал камень…

— А ну, стоять!

Зомби замерли.

— Устроили тут. — Михаил Васильевич покачал головой. — Взрослые люди… Ну-ка сядьте и расскажите толком, из-за чего сыр-бор.

Они враждовали всегда. Никто уже толком не помнил, с чего это началось, но, кажется, с чего-то серьезного. Они жили сначала в соседних квартирах, потом на соседних улицах. Ходили в одну школу, один университет и один клуб пенсионеров. Оба увлекались теннисом и шахматами, и каждый поединок был для них смертельным боем. Они звали друг друга “придурок” и “говнюк”, и никогда по имени. Пять лет назад один из них умер. Второй каждые выходные приходил на его могилу, ел его любимые сладости и припоминал, сколько раз сделал его в турнирах. Потом умер и второй. Его похоронили неподалеку.