И вот он здесь. Прадед должен быть счастлив.

Лев затушил сигарету о поручень. Вечерело, и из долины поднимались запахи нагретой за день земли, можжевельника и розмарина. Они звали. Они орали минуя уши, прямо в нос.

Лев сдался. Он подхватил куртку и вышел за дверь. Уже на лестнице придумал, что идет в магазин за едой, а спускаясь по склону — что хочет набрать розмарина для готовки.

В долине было тихо и пусто. Время приближалось к шаббату, и люди в большинстве разошлись по домам. Сперва Лев шел по дороге, но, заслышав впереди голоса, свернул в лес. Здесь долина была совсем дикой и еще более сказочной, чем казалась с балкона. Крупные белые валуны стояли на склонах, как застывшие великаны. По красному песку тянулись темно-зеленые, мягкие на вид, но очень колючие кустарники. Попадались цветы, красные, желтые, пурпурные, непривычно яркие и большие для северных глаз. Лев разглядывал их с детским любопытством и старался ступать так, чтобы не затоптать. Вдруг он вздрогнул — рядом с тем местом, куда он только что поставил ногу, был четкий отпечаток лапы. Лев как-то сразу понял, что не собачьей. Ах да, его же предупреждали, в долине водятся шакалы. И, кажется, еще гиены. Но они выходят только ночью, а до ночи он тут бродить не собирается.

Лев прошел еще немного и сел на камень передохнуть. Он уже не раз пожалел, что не взял с собой воду. Пить хотелось ужасно, да и есть тоже. Нужно отдышаться и двигать обратно, пока не стемнело. Лев привалился дереву и закрыл глаза. Как же он сегодня устал…

Льва разбудил шорох. Он вскинулся, обернулся и встретился взглядом с парой сияющих глаз. Шакал стоял метрах в двух и смотрел на Льва. Лев похолодел. В голове пронеслось все, что он знал о диких шакалах. Поодиночке они не опасны, нужно бояться стаи…

Справа и слева появились еще двое. Лев медленно повернул голову. Еще двое стояли впереди. Сердце подскочило к горлу. Лев лихорадочно думал. И в то же время внутри него маленький Левушка кричал от восторга. Они здесь! Живые! Настоящие…

Шакалы не нападали. Они смотрели, принюхивались и чего-то ждали. Вдруг один вскинул морду, и стая, как по команде, завыла.

Сейчас нападут. Нужно залезть на дерево.

Лев не двинулся с места. Шакалы довыли и снова уставились на него. Старший переступил с лапы на лапу и вопросительно рыкнул. Потом фыркнул и, глядя прямо на Льва, снова завыл. Вой был длинный, низкий, и к нему постепенно присоединялась вся стая. Когда вступил последний шакал и круг замкнулся, Лев запрокинул голову и тоже завыл. Шакалья песня взлетела над долиной, громкая, опасная, лихая. Лев вскочил. Пели птицы, оглушительно пахли травы, мелкие грызуны шуршали в корнях. Где-то там, в пыльных очертаниях вечера, стоял город Иерусалим.

Лев взмахнул хвостом и тявкнул от восторга. Пять носов уткнулись в светло-рыжий мех.

А потом стая побежала. По холмам, по кустарнику, под деревьями, легко и вольно. И с ними несся, забыв обо всем на свете, циничный зануда Лев, наконец-то ставший самим собой.

— А я говорю, пропустите! У меня жалоба!

Замок взвизгнул, дверь бухнула в стену, и в кабинет влетел медведь.

Менеджер завода шарахнулся к окну.

— Это что у вас за порядки такие?! — медведь ударил по столу — Где справедливость?!

За спиной чудовища маячила секретарша и знаками предлагала вызвать МЧС, омон и санитаров. Но менеджер уже взял себя в руки.

При ближайшем рассмотрении медведь очеловечился. Это был здоровенный косматый детина с внушительной бородой и в лохматой шубе, которая выглядела родственницей придверному коврику. Детина пыхтел, как чайник.

— А вы, собственно, кто? — спросил менеджер.

— Дык… Палыч я. Сторож ваш.

— Ну, садитесь… Палыч. Какие у вас к нам претензии?

Палыч покосился на стул, подозрительно потрогал спинку и сел, сложив ручищи на пузе.

— Лично к вам — никаких. Вы — человек нормальный, чистоплотный. И заводские вас уважают.

Менеджер хмыкнул. Он был молод, начитан, и педантично пропускал тренинги личностного роста и прочий тимбилдинг, которым грешило начальство.

— А вот старший смены у вас — сволочь! — вдруг рявкнул детина — Устроил курилку прямо за мной. Воняет, что сил нет. И все бычками завалено. Уж я на него ругался, аж охрип!

— А он что?

— Ржал, что твой конь. А сегодня бутылкой в меня бросил!

— Как так?

Менеджер захлопал глазами. Чтобы бросить бутылку в Палыча, требовалась отчаянная смелость и тяга к самоубийству. Старший смены ничем таким не обладал.

— А вот так! — подтвердил Палыч. — Пластиковую! Чуть в морду не попал. Ну, тут уж я не утерпел, цепь порвал, догнал, тяпнул за ногу…

Палыч жутковато оскалился.

— Ч-что вы сделали?

— Цепь я порвал и…

— Какую цепь?

— Ну как же… На которой сижу! Я ж говорю, сторож я ваш, Палыч! Да вы ж меня каждое утро гладите!

— ….?!…

Палыч вздохнул, встал со стула и превратился в собаку. Менеджер икнул. Палыч вильнул хвостом.

— А… вы… это… а?

Пес выпрямился, встряхнулся, и Палычем сел обратно. Менеджер молча достал из ящика коньяк и хлебнул из бутылки.

— В общем, жалуюсь я на него, — продолжил Палыч, как ни в чем не бывало. — Свинья он.

— А… вы… собака?

— Ну и что, что собака? — вскинулся Палыч — Что, раз собака, так теперь и не человек? Бутылки швырять можно?

Менеджер потер лицо руками. Палыч не исчез, и его проблема тоже. Нужно было что-то делать. В конце концов, за это ему и платили.

— Конечно, нет, — ответил менеджер строго. — Я с этим разберусь.

— И курит пусть в другом месте! Подальше от конуры.

— Мы перенесем курилку. Я лично за этим прослежу. Спасибо, что сообщили.

Палыч хлопнул в ладоши.

— Вот! Приятно с вами дело иметь! Кстати, пользуясь случаем — спасибо за кости, очень вкусно.

Менеджер покраснел до кончиков прически.

— Это жена собирает, — промямлил он. — Суповые.

— Ну, значит, жене спасибо!

Палыч поднялся, чтобы уйти. Менеджер автоматически встал проводить.

— А вы… ну… может, вам мяса приносить? — выпалил он.

Палыч отмахнулся:

— Что вы, я ж на кормах! Совмещать для желудка плохо. Если только на праздники…

— Договорились! Еще что-нибудь хотите?

— Ну, раз уж вы спросили… при заводе, вроде, библиотека есть… запишите меня, а? Страсть как читать люблю! Фантастику особенно. В нерабочее время, конечно.

Менеджер яростно закивал и уже у самой двери отважился задать мучивший его вопрос. Палыч засмеялся.

— Да как тут скажешь?.. Вот вам в своей нравится?

Он ушел, а менеджер остановился у окна и глубоко задумался. В кабинет скользнула секретарша.

— Петр Михайлович, что это было? — спросила она почему-то шепотом.

— Скажите, Таня, а кем вы хотели быть в детстве? — произнес менеджер — Я вот самолеты водить хотел.

— А? — секретарша заморгала.

— Просто подумал… Ничего, забудьте. Что у нас по плану на завтра?

Просто подумал, не сменить ли мне шкуру, закончил он мысленно. И, пока секретарша сверялась с ежедневником, сел гуглить летные школы.

В конце концов, почему бы и нет?

— Ааааа!!! Извините.

Шторка вжихнула в сторону, и из примерочной появилась очень милая и очень смущенная девушка. Ее ноги окутывало шуршащее облако юбки.

— Молнию заело, — сказала она кассиру. — Ерунда, дома починю, но пойду прямо в ней.

Кассир на секунду замешкался и переглянулся с толстой дамой, которая сидела рядом и вязала что-то розовое. Дама кивнула. Кассир выбил чек.

— Это оно, — сказала дама.

— А может, нет, — ответил кассир.

Дама молча протянула руку. Кассир замкнул ее в своей и другой ладонью нежно разбил рукопожатие. Пари было заключено.

— Сделайте что-нибудь!

Вчерашняя девушка протаранила очередь и врезалась в кассу. Кассир застыл с купюрой в руках.