Ладно, будем честными. Она наполнялась воплями.
— Эээээй! Куда?! Что?!..
— Ловите гобелен! Это бабушкин!
— Максик! Максюша! Прыгай к мамочке, ну!
Мимо окна пролетел верещащий той-терьер. Наташа невозмутимо отхлебнула кофе и взглянула на своего компаньона.
— Да, Сереж, ты определенно умеешь развлечь девушку.
В небе над улицей порхали тени.
Неделей раньше.
Сергей медленно спускался в лавочку, всем кошельком ощущая, что совершает ошибку. Улица была туристической, находилась недалеко от отеля, а сама лавка выглядела декорацией к сказкам про Аладдина. Здесь продавали благовония, лампы, ковры и прочие вероятно мистические и очевидно бесполезные вещи.
Но Наташка, при всей ее практичности, такое любила, а у Сергея совсем не было времени ходить по магазинам — поездка была деловой. Поэтому он мужественно шел по умеренно выщербленным ступеням под землю.
Хозяин лавочки при виде покупателя просиял, как сверхновая, и кинулся предлагать ему решительно все. Это был лысый горбоносый толстячок в феске и бурнусе, настолько типичный, что Сергей предположил в подсобке наличие гримерной. Хозяину помогал мальчик, лохматый, кудрявый и худенький. И, чтобы клише было идеальным, хозяин безжалостно тиранил ребенка.
Сергей отмахнулся от пиал, чайничков и ковриков, проигнорировал украшения и с трудом, но все же отверг костюм для танца живота.
— Это все скучно, — объяснил он. — Невеста у меня девушка необычная. Ей нужно что-то особенное.
Хозяин и мальчишка переглянулись. Хозяин щелкнул пальцами и снова просиял.
— Знаю! — он поманил Сергея еще на уровень ниже. — Только для вас! Один штука!
Сергей вздохнул и пошел следом. Они оказались в складском помещении. Здесь стояли свернутые ковры, лежали стопки тканей, громоздились сундуки и сундучки и пахло нафталином и чем-то сладким. Все это освещала тусклая электрическая лампочка под потолком. Хозяин бодро проскользнул к стеллажу и обернулся к Сергею с резной шкатулкой в руках.
Но Сергей смотрел на стену.
— Что это?
Хозяин проследил за его взглядом.
— О, нет-нет-нет, это плохое! Брак! Не продаем!
— Я его беру.
Хозяин всполошился.
— Нет-нет, совсем плохое! Развалится! Это вещь… плохой характер!
— Мне нравится. Сколько?
Хозяин замотал головой и с надеждой протянул Сергею шкатулку:
— Глядите! Для вашей невеста, какая красота!
Сергей глянул на сияющее ожерелье в шкатулке и поморщился.
— Нет. Упакуйте мне вот это. Это ей точно понравится.
Хозяин сдался.
— Ладно, — сказал он на чистейшем английском. — Но я вас предупреждал.
Через десять минут довольный Сергей вышел из лавки с большим свертком и, насвистывая, направился к отелю.
Хозяин снял феску и плюхнулся на табуретку с явным облегчением.
— Ты его предупредил? — спросил мальчик густым басом.
— Конечно, господин.
— Отговаривал?
— Трижды, как положено.
— Ну что ж… Теперь это не наша проблема, верно? Хотя, возьми он ожерелье, было бы хуже. — Мальчик достал из кармана сигару и с наслаждением закурил. — И ведь он наверняка даже не задумался, с чего бы приковывать ковер цепями…
Мимо окна пролетел коврик для йоги. На нем в шавасане дремала девушка.
— Пожалуй, это уже чересчур, — сказал Сергей. — Кто-нибудь может пострадать.
Наташа кивнула. Она высунулась из окна.
— Если ты сейчас же не вернешься, я больше не буду тебя пылесосить!
Один из ковров, явно восточного происхождения, завис в небе и резко сменил траекторию. Остальные последовали за ним дружной стаей. Перед Наташиным окном ковер затормозил.
Наташа сложила руки на груди.
— И как ты объяснишь свое поведение?
Ковер поник.
— Я очень тобой недовольна.
Ковер распластался по подоконнику.
— Немедленно отправляй всех по домам и возвращайся на место. Весь грязный… Горе ты мое…
Ковер затрепетал, потерся о Наташину руку и нырнул с шестого этажа. Ковры, коврики, подстилки и гобелены закружились вокруг него, а потом стали медленно разлетаться.
— Да, вещь с характером, — сказал Сергей. — Но в лидерских качествах ему не откажешь. Интересно, а мою машину он может так научить?..
Наташа обожгла его взглядом.
— Даже и не думай.
… через месяц над улицей летали автомобили…
ДнД
— Сволочи! Каждый раз, мать их…
Хозяин кафешки поднял упавший стул и вымел из-под него осколки.
— Не понимаю, Давид Соломоныч, почему вы полицию не вызвали? — парнишка-официант с трудом перевернул тяжелый стол. — Они бы с этими быстро разобрались.
Давид Соломоныч усмехнулся.
— Думаешь?
— А что они, по вашему, с мечами на полицию полезут? Бывают, конечно, отбитые ролевики, но не до такой же степени. И не здесь.
Хозяин хмыкнул. Он вытащил из кармана вейп и выпустил под потолок облако пара.
— Ты же у нас первую неделю, да?
— Ну да. В воскресенье приступил.
— Ага… И как, намерен остаться?
— Д-да. Если вы не против, — парнишка задумался и на всякий случай уточнил: — У вас же такое не часто бывает?
Давид Соломоныч пожал плечами:
— Каждую субботу.
— В смысле?!
— А вот так, — хозяин чуть улыбнулся. — Скажи мне, где мы находимся?
— В Иерусалиме.
— А что первое приходит в голову, когда говорят “Иерусалим”?
— Э-э-э… — парень растерялся. — Стена плача?
— Нет.
— Святая земля?
— Почти.
— Крестоносцы?
— Бинго! — Давид Соломоныч снова затянулся. — И сарацины. Сколько было крестовых походов, жертв, разрушений… Люди шли сюда с верой, что обретут вечную жизнь, сражаясь за святую землю. Представь себе их разочарование.
Парнишка хмыкнул:
— Да уж…
— Теперь понимаешь, почему они все разносят?
— А?
— Никто никогда не читает мелкий шрифт… Вечной была жизнь души, а не тела. Вот ее они и получили. По полной программе.
— Вы что, хотите сказать, что это были…
— Призраки, ага. Ну, и что ты бледнеешь? Весь вечер их обслуживал, а теперь бледнеет.
— А я думал, почему у нас так холодно…
— Теперь знаешь. Они приходят каждую субботу, лет этак девятьсот. К моему отцу приходили, и к его отцу, и к его деду. Сперва в кости играли, в домино, в карты. Потом к нам как-то ребята зашли с ДнД, и призракам понравилось. Быстро научились. Увлекаются, правда… а народ они горячий…
Давид Соломоныч выразительно обвел вейпом разгромленное помещение.
— Но зато не шатаются по улицам и не нашептывают всякое молодежи. А то ведь есть и такие. Из тех, что никак не успокоятся и все пытаются хоть кому-то отомстить. А молодежь наслушается и творит потом такое, что поколениями расхлебывают. В общем, уж лучше пусть в настолки играют. А ущерб мне возместят, из, экхм… фондов.
Официант подпрыгнул:
— Тайные братства!
— Фонды, — повторил Давид Соломоныч.
— Фонды, — послушно отозвался парень.
— Да. Не перепутай. — Давид Соломоныч хлопнул парня по спине — Ну, вот и хорошо, что мы поговорили. Через месяц у нас большой городской турнир… Работы будет много. И, кстати, напоминаю, ты подписал обязательство о неразглашении.
— Как это?
— Ох, молодежь! Так и душу продать недолго. Никто не читает мелкий шрифт!
Булочки с корицей
Кофе и булочки с корицей. Можно не есть и не пить, а просто вдыхать их запах, и все кусочки души встанут на свои места.
— Дайте мне вот тех, парочку. И огромный латте.
Благообразный дедушка в фиолетовом берете подхватил тарелку и ушел к дальнему столику. Возле столика стоял черный зонт-трость, бесполезный в декабре, но, видимо, очень важный. Все четыре года, что Вика держала эту кофейню, зонт и дедушка приходили вместе. По крайней мере, в дневное время…
— Девушка! Мне апельсиновый этот, который еще с молоком… ну, собачье такое название!
