— Один хрен.

— Ну, тогда я с курицей себе возьму.

Он бодренько цапнул коробочку и действительно зачавкал. Андрюха поморщился.

— Да ты не унывай! — говорил Петрович между вилками. — У нас тут, на самом деле, интересно. Вот, был случай, правда, в дневную смену. Останавливаю я жигуленок. За рулем — обычный такой парниша, вроде как из соседнего села. Но что-то мне в нем не понравилось. Как обычно, права, техосмотр, туда-сюда… Дай, думаю, багажник гляну. Он замялся, а потом открывает — ну, я и завис. Полный багажник енотов! Живых!

Андрюха хмыкнул.

— Оказалось, парень из бродячих циркачей. Каждое лето катаются по области, ты наверняка афишки ихние видел. Возил зверье к ветеринару. В салоне, говорит, не могу, дьяволята клетки открывают и лезут на колени, обниматься! Во как тут бывает!

Андрюха улыбнулся и подтянул к себе доширак. С зеленью, и правда, было лучше.

— Ну вот, — сказал старик. — Другое дело.

Он уже доел свою коробочку и теперь все поглядывал на настенные часы. Часы показывали полночь, но, кажется, так было последние полчаса. Или пару вечностей.

— Да, это все днем, а ночью у нас тут…

Зажужжал будильник. Петрович хлопнул по нему, по бокам, заохал и выскочил на улицу, на ходу вытирая рот салфеткой. Андрей посмотрел ему вслед, потом встал и нехотя вышел за ним.

И вовремя. К посту приближались огни.

— Опять нелегкая несет, — пробормотал Петрович. — Вчера ж уже был…

Петрович взял жезл и вышел на дорогу. Автомобиль послушно съехал на обочину, и Андрюха вытаращил глаза. Это был старинный Bentley. Из него выскочил мужичок во фраке и цилиндре.

— Петрович, друг, пропусти, а?

— Забыл что-то?

Мужичок взмахнул руками:

— Да нет, но там, понимаешь, девушка…

— Да ну?

— Вчера приходила, слушала меня на набережной, но еще не до конца решилась. Сегодня опять придет, и я просто обязан сыграть. Иначе она так и будет жить с родителями, а кота в приют отдаст. Ну, мы же этого не допустим, а? Да и ее будущая лучшая подруга тоже должна появится. Ну, Петрович? Ну, будь человеком!

— Лааадно, — протянул Петрович. — Но потом перерыв на неделю, понял?

— Понял!

Мужичок запрыгнул в авто и завел мотор. Петрович махнул жезлом.

— Только машину смени! — крикнул постовой.

Bentley уехал, на ходу превращаясь в минивен. Андрюха потряс головой.

— Что это было?

— Уличный музыкант, — ответил Петрович.

— А… машина?

— Да нормальная машина. Еще лет десять прослужит.

— Но что…

— О, погоди, к нам следующий…

Это была карета, и она остановилась посреди дороги. Из нее показалась ручка в кружевной перчатке. Петрович поклонился.

— Мадам, вы по расписанию.

— Знаю, — голос звучал так, будто говорили сразу несколько женщин. — Хотите чего-нибудь сегодня?

— Зинку бы мне мою повидать…

— Я постараюсь устроить.

В окне кареты мелькнуло лицо. На нем было три глаза, и все разные. Андрюха вздрогнул.

Петрович махнул жезлом, и карета проехала мимо, а потом растворилась в воздухе.

— Но… как… это…

— Да погоди, ща объясню. Только вот…

Раздался цокот копыт. Петрович кинулся наперерез.

— Куда прешь! А ну, стоять, окаянный!

Всадник в белом медицинском халате натянул поводья. Лошадь загарцевала на месте.

— Да не, ну Петрович! Я не по работе!

— Агась, не по работе! Я тебя так в прошлый раз пустил, до сих пор расхлебываем! Тебе теперь ближайшие двадцать лет въезд запрещен!

— Да ну я правда… Я ж даже без аптечки, вот, видишь?

Всадник протянул пустые руки. Петрович нахмурился.

— А чего тогда пожаловал?

Всадник смутился:

— Шаверма у вас больно вкусная…

— Шаверма ему… Нет уж, погоди! Паркуй коня, я тебе доставку закажу. Андрюха!

— А? — Андрей вышел из транса.

— У тебя там вроде было какое-то приложение? Закажи Чуме шаверму, от греха подальше. И нам тоже можешь, фиг с ним, компенсируют.

— И морсик, если можно, — сказал всадник — Черничный.

Андрюха вскочил с места. Глаза его сверкали.

— Я ничего никому не закажу, пока мне не объяснят, что тут происходит!

Петрович и Чума переглянулись.

— Ну как, — сказал Петрович. — Пост тут у нас. ДПС. Чудеса через нас въезжают.

— Тут вишь, какое дело, — рассказывал Петрович, прихлебывая горячий чай из щербатой чашки. — Дорога эта старая, еще догородская. Когда-то, когда здесь была только небольшая деревенька, по ней приходило все. Люди, хвори, чудеса. Чудеса всегда приходят туда, где есть люди. И когда людей немного, а жизнь у них простая, за чудесами следить не нужно. Они просто приходят и живут рядом. Домовые, лешие, русалки, вдруг сбывшееся желание, вдруг увиденная красота, совпадения и не совпадения — все вот это вот, и никто никому не мешает, и все случается вовремя, потому что у чуда есть время созреть, а у человека — его осознать и принять в свою жизнь. Потом, когда здесь город основали, людей стало больше, и чудес стало больше. Вот только времени на них стало меньше. И чудеса начали голодать. Знаешь, как бывает, когда чуду не дают созреть и свершиться, и у человека на него есть всего пять минут между работой и домом, между рутиной и учебой, и всем тем, чем сейчас забита жизнь? Голодное чудо на людей кидается. Сбивает с ног. Всю жизнь человеку переворачивает, и не важно, готов он или нет. Такое не каждый выдержит… Поэтому нас тут и поставили. Чтобы чудеса приходили понемногу. Когда для них есть место.

— Но это же не единственный путь в город, — сказал Андрюха. — На остальных тоже стоят?

Петрович кивнул:

— Стоят. Но там и нет никого. Чудеса, они рабы привычки. Ходят по одному маршруту. Вот музыкант, настройщик душ, уже триста лет сюда ездит со своей музыкой. Он играет, а людям хорошеет. Теплеет. Душа у них звучит без фальши. Или мадам, плетущая сны. Она тоже здесь с самого начала. Вяжет сон, как теплый свитер, и надевает на тех, кому нужно. Он их и днем бережет. А когда уже не нужен становится, на ниточки распадается, и мадам его снова собирает в клубок. Это только некоторые из чудес, те, что побольше, и не живут в городе все время. А есть еще маленькие чудеса. Которые пришли и остались. Простые совсем, вроде цветка от незнакомца, или подвешенного кофе, когда день не задался, или нужной надписи на стене в нужный момент. Да что, ты ведь наверняка их встречал.

Андрюха кивнул и покраснел. Однажды на улице его угостила апельсином незнакомая девушка. Апельсин был очень вкусным, а девушку он больше ни разу не встречал.

— Вот. Им тоже простор нужен. Поэтому — Петрович протянул Андрюхе полосатый жезл — Работаем!

По дороге, урча мотором, полз ЗИЛ с открытым кузовом. В кузове сидели дворники в оранжевых жилетах и с метлами. Лиц у дворников не было.

— Пропускаем, Вадим Петрович? — крикнул Андрюха.

— Пропускаем, пропускаем! — сказал Петрович и пробормотал уже тише. — Ну наконец-то. Выметут…

— Выметут, — подтвердил Чума и вгрызся в шаверму.

Ночь плыла над городом и областью. Чудеса, жаждущие воплощения, тянулись по старой забытой дороге, и звезды мерцали над постом ДПС. Все было в порядке.

Я дернул за рычаг, и старина Джек зашумел и затрясся, раскручивая барабаны, а потом выплюнул в лоток горсть монет.

— Хватит на кружечку, а?

Вилли, сам похожий на бандита, вальяжно облокотился о соседний автомат, и наблюдал, как я играю. Его кирпично-красное и сухое, как пустыня, лицо выдало кривую улыбку, похожую на трещину. Я кивнул. Вилли прекрасно знал, на что на самом деле уйдет мой выигрыш, но это притворство позволяло ему считать меня своим. Он любил говорить, что, хоть я и ношу галстук и насквозь пропах библиотекой, во мне все же больше настоящего, чем в других белых рубашках. Не знаю, что он такое разглядел, но в мои хилые очкастые двадцать девять его дружба была мне лестна, как школьнику.