Но стоило мне взглянуть на него ещё раз, как перед глазами промелькнули дни, проведённые в другом мире: как сильно я тогда хотела домой, как часто находилась на грани отчаяния, хотела сдаться, и только одна-единственная мысль продолжала держать меня на плаву и толкать вперёд – мысль о нём. О Глебе Сергеевиче Разумовском, моём вечно бе́сящем безопаснике, моей личной ледяной глыбе, моём любимом мужчине.

Несмотря на все страхи и сомнения, его имя было для меня последним оплотом, за который я цеплялась. А теперь... Теперь вот он – рядом со мной, такой тёплый, живой, родной и близкий. А я... Я, возможно, действительно перегнула палку. Как там, перефразируя знаменитый мультик: это почему я раньше такая злая была, – потому что рядом со мной Разумовского не было.

Я посмотрела на Глеба и почувствовала, как успокаиваюсь.

В конце концов, один раз живём!

– Глеб Сергеевич, хватит уже Вам быть букой. Я Вас совершенно не боюсь. Лучше пригласите меня в кино.

Разумовский резко остановился и повернулся ко мне.

И вот он – мой час триумфа! Первая живая эмоция на этом красивом, но таком хо́лодно-отстранённом лице. И она мне очень понравилась, потому что это было изумление, следом за которым сразу же последовала... улыбка. Тёплая, ласковая и немного насмешливая.

Вот теперь я абсолютно точно поняла Марго. Если она видела герцога Ровенхолда именно таким, у неё даже не было шансов, чтобы в него не влюбиться.

– Маргарита Андреевна... Рита... – мужчина, между тем, взял меня за руку и, склонившись надо мной, проникновенно произнёс: – Можно пригласить тебя в кино?

Я рассмеялась и кивнула.

– С тобой, Глеб, хоть на край света.

И хоть в другие миры.

Рита

Месяц спустя

Я сидела перед экраном ноутбука. Пальцы лихорадочно снова́ли по клавиатуре, ведь в заключительной главе моей книги происходили очень важные, в том числе и для меня, события.

Целый месяц, в перерывах между работой и свиданиями с Глебом, я писала. Переплетала в строчках события, которые произошли со мной на самом деле. Сердце нетерпеливо билось: я ждала, когда, наконец, смогу перейти к эпилогу. Я не знала, что произошло с моими друзьями после того, как покинула их мир. Только надеялась, что Радилак сдержал своё слово, и моя магия действительно помогла воссоединиться тем, кто так и не смог пережить расставание.

Поэтому эпилог я решила написать таким, каким представляла его в своих мечтах.

Не стану расписывать всё в подробностях – пусть читатель домысливает сюжет сам, фантазирует на эту тему и верит, что всё закончилось именно так. Скажу лишь, что после того, как энергетические источники пересохли, а магия оплела мир, равномерно распределившись по поверхности земной коры, кондуит самоуничтожился за ненадобностью.

Его высочество принц Эдариун с помощью тотемного животного был лишён Силы антимага, которая распределилась между его воскресшим отцом и Марго. Отныне и впредь антимагия перестала быть прерогативой только единственного наследника. Верховный суд приговорил Эдариуна к пожизненному содержанию в специальной лечебнице, где держат сошедших с ума магических преступников. Справедливо? Я думаю, да.

Магические существа, годами находившиеся под стражей, обрели свободу. А те, кто погиб за годы войны, вдруг начали возвращаться к тем, кто их любил и никогда не забывал. Мир будто выдохнул. И вдохнул по-новому.

Алексис, мой дорогой серебристоволосый эльф, а также суровый и молчаливый Шалай – как и многие другие – тоже обрели свои семьи. Встреча с любимыми была словно взрыв сверхновой – сердца бились так сильно, что, казалось, вот-вот пробьют грудную клетку, а души трепетали и таяли от любви, нежности и всепоглощающего счастья. Не знаю, плачете ли вы, представляю эту картину. Но я, пока писала, рыдала навзрыд.

Надина, моя добрая фея земли, вернула свою магию. Она как раз шла по усеянному магическими цветами полю, когда на её глазах из солнечного зайчика вдруг появилась крохотная фейри – искрящаяся и сияющая, как первый весенний день. Надина назвала её На́на. И в тот момент всё внутри у неё – и, признаться, у меня – наполнилось светом, а грусть испарилась, будто её и вовсе не существовало.

Герцог Ровенхолд, вернувшись в столицу с юной антимагичкой, герцогиней Маргарэт Тарэн, представил свою невесту родителям. Его величество король Эрии тоже поспешил познакомиться со своей внебрачной дочерью. Его жена, королева Ани́на, в особом восторге не была, но и препятствовать их общению не стала. Она, как никто другой, знала цену утраченных надежд.

А через несколько дней в столицу прибыл герцог Тарэн со своей семьёй. Вот эта была встреча… Вся в слезах счастья. Пусть Маргарэт и не была герцогу и герцогине родной дочерью, а их сыновьям – сестрой, и в её сердце не текла их магическая Сила – это ничего не меняло. Потому что любовь и привязанность – это не о Силе и не о крови. Это о душе.

Я так хотела, чтобы в моей книге победило добро, чтобы счастье стало возможным для всех, а радость наконец-то пришла в магический мир и осталась там навсегда, что пренебрегла всеми канонами жанра, логикой и даже драматургическими «надо» и «нельзя», создав концовку такой, какой хочу я.

Потому что я была счастлива.

А когда ты счастлив, разве можно оставить несчастными тех, кто стал тебе близок? Нет, эти шаблоны не для меня. А потому, к чёрту шаблоны! Разрываем их и пишем так, как нам диктует наше собственное сердце: будьте счастливы, будьте любимы, любите сами, берегите родных. В них – наша слабость, но в них же и наша Сила!

...Я поставила финальную точку, закрыла ноутбук, прижала его к груди и, наверное, с минуту просто сидела в тишине и смотрела в окно.

Где-то за стенкой кто-то пел – громко, фальшиво, но от души. Видимо, этот человек тоже был по-своему счастлив.

И мне вдруг стало удивительно тепло.

Алёнка меня как-то спросила, почему я решила вплести в сюжет себя. Я честно рассказала ей свою историю. Подруга не поверила. Мы как раз сидели на кухне, запивая свежим кофе вкуснейший абрикосовый пирог, и она искоса поглядывала на фотографию одного темноволосого и кареглазого мужчины. Да-да, едва у меня появилась фотография Глеба, я её распечатала и повесила на шкафчик.

– Я, конечно, понимаю, что ты та ещё фантазёрка, но чтобы решить, что это произошло с тобой на самом деле?.. Здесь, по-моему, уже клиникой попахивает... – подруга недоуменно покачала головой и заботала поинтересовалась: – Не хочешь сделать КТ ещё разок?

– Ты можешь сколько угодно не верить, – облокотившись спиной на стену, расслабленно-философски фыркнула я, – я на это не обижаюсь. Достаточно того, что вот оно, – я приложила ладонь к сердцу, – точно знает, что это всё – чистая правда. И я от этого никогда не откажусь.

Алёна не стала спорить, просто перевела тему и спросила, куда же после того, как я пришла в себя, пропал Разумовский.

Я улыбнулась и рассказала о том, где был Глеб.

Хоть мои коллеги и большие сплетницы, но их догадка оказалось верна. За неделю до того, как меня сбила машина, Разумовский действительно уехал в северную столицу – там случилось какое-то ЧП в филиале их службы. К тому моменту он уже подал заявление на увольнение, но, будучи профессионалом, не хотел оставлять незавершённые дела и намеревался быстро разобраться со всем, чтобы передать отдел преемнику «без хвостов».

Вот только судьба немного подкорректировала его план.

В день аварии он вернулся в наш город всего на пару часов, чтобы ввести преемника, которого сам же и нашёл, в курс дел. Разумовский подъехал к зданию компании в тот момент, когда на меня неслась машина, ну и... принял решение, показавшееся ему единственно правильным.

После этого он остался. Забыл про работу, про все дела – про всё. Он был рядом, пока я не пришла в себя. Проводил рядом с моим бессознательным телом каждую свободную минуту, привозил специалистов из столицы, спорил с Валерием Матвеевичем, когда ему казалось, что врачи делают недостаточно для того, чтобы вернуть меня «на этот свет». Потому что уже на тот момент я была для него всем.