Я понимаю, что говорит она не в переносном смысле.

Я ничего не отвечаю, но ей ответ и не нужен, поскольку она знает каков он.

Когда я опускаюсь на край кровати, чтобы снять ботинки, я слышу только поющего Большеротого долбанного окуня Билли.

«Не беспокойся… будь счастлив…».

Похоже, единственное, что может сделать Дарси счастливой, — это убийство тех выблюдков, заслуживающих наказания страшнее смерти.

Со злостью срываю с себя галстук и снимаю промокшую одежду. Бросаю ее в угол комнаты и решаю, что после того, что пережила Дарси, меньше всего ей нужно лицезреть полуголого мужика. Поэтому я забираюсь под колючее одеяло.

Этой ночью я не сомкну глаз и позабочусь, чтобы Дарси спала. Она измотана разумом, душой и телом.

Дверь ванной комнаты открывается, и оттуда выходит Дарси, одетая в белый халат. Она возится с краем пояса.

— Нашла его под раковиной, — объясняет она. — Пахнет так, будто кто-то в нем сдох, ну да ладно.

Кивнув, я концентрируюсь на телеке, хотя прием мерцает. Идет какой-то черно-белый фильм, но он включен для того, чтобы немного осветить комнату. Думаю, Дарси не захочет долго пребывать в темноте.

Я лежу на спине, сцепив пальцы за головой. Одеяло лежит под мышками, так что грудь почти не видна, и я размышляю, будет ли Дарси чувствовать себя спокойнее, если я дам ей больше пространства.

Я незаметно передвигаюсь на матрасе, чтобы лечь на край. Одно неверное движение — и я ласточкой полечу на ковер. Но мне не хочется теснить Дарси.

Хотя она походу не ценит сантименты.

— Не делай этого, — взывает она, откидывая одеяло и взбираясь под него. — Не будь странным. Прошу. Я не смогу этого вынести.

Я понимаю, что она имеет в виду.

После пережитого ею, она не желает, чтобы кто-то глядел на нее с состраданием, потому что Дарси — не жертва. И тот факт, что она попросила меня прикончить этих трех уебков, доказывает это.

Многие бы оплакивали несправедливость, допущенную по отношению к ним, но только не Дарси. Моя петардочка покончила с рыданиями. Хочу спросить ее кое о чем, однако не знаю, подходящее ли сейчас время.

Когда я вздыхаю, она словно читает мои мысли.

— Выкладывай.

Она продолжает лежать на своей стороне кровати, а я — на своей.

— Были только те трое?

— Тебе что, этого мало? — огрызается она, поворачиваясь, чтобы взглянуть на меня. Вырисовываются синяки, и завтра они будут намного хуже.

— Нет, я не о том, — поправляю я себя. — Я просто хотел сказать… где находился Карсон?

Когда она поведала мне, что сотворили эти уебки, я был уверен, что Карсон каким-то образом замешан в этом. Но она ни разу не назвала его имени. Я знаю, что эти парни ничего не делают без одобрения Карсона.

Она проводит языком по оцарапанным губам, прежде чем ответить:

— Он был тем, кто вывез меня оттуда. Тем, кто в некотором роде спас меня. Он был славным.

— О, долбанное пиздабольство, — огрызаюсь я, не веря своим ушам и возмущенный тем, что она видит его таким. — Карсон прикажет прыгнуть, и эти уебки спросят, как высоко.

— Ну, ты неправ, потому что он был там, когда тебя не было! Это он проявил ко мне любезность, когда меня пускали по кругу, как ебучий футбольный мяч! Он погнался за мной, когда я выбросилась из его тачки, желая только одного, — чтобы весь этот кошмар закончился на веки вечные! Думай, что хочешь, но насколько мне известно, он был рядом, когда тебя не было.

Телевизор отражает блеск ее глаз, и она быстро смахивает слезы дрожащими пальцами.

Понимаю, что она не хотела огрызаться, но это правда. Карсон поддерживал ее тогда, когда это должен был делать я, и я всегда буду искупать вину за эту ошибку.

— Ты всерьез тогда сказала?

Она не смотрит на меня. Вместо этого она мутным взглядом пялится в телек.

— Ага.

Мне не нужно пояснять, о чем я. Она и так в курсе. Это единственный вопрос, который, походу, обретает смысл.

В прошлом я совершал проступки, но это нечто иное.

— Мне от тебя ничего не нужно, — начистоту заявляет Дарси. — И не пытайся помешать мне. Все случится — с тобой или без.

Может сказанное и лишено всякого смысла, от вида такой Дарси, говорящей об убийстве, я поддаюсь ее чарам. Я в жизни не встречал никого подобного ей, и не думаю, что когда-либо вновь встречу.

— Понимаю…

Я перебиваю ее:

— Я в деле.

Она медленно поворачивается ко мне лицом. У нее совершенно бесстрастное лицо, но я вижу, что от моего признания она умолкла, не в силах найти подходящие слова. И есть лишь один выход.

Одним движением я придвигаюсь к ней. Она делает то же самое, а пространство между нами вдруг кажется безграничным. И когда Дарси оказывается достаточно близко, я тянусь к ней и ласковым прикосновением притягиваю ее в свои объятия, а все остальное попросту… существует вокруг нас.

В это мгновение вот, что важно.

Дарси обхватывает меня руками и прижимается ближе, ослабляя свою защиту в первый и последний раз, поскольку завтра ее преграда будет непробиваема.

Она глубоко вдыхает, уткнувшись носом в мою грудь, и мне это нравится. Я не люблю обниматься, потому что с женщинами, с которыми я был, такого не было. Но с Дарси объятия… приятны.

— От тебя пахнет кокосами, — сонно молвит она. — Мне нравится.

Я поглаживаю ее влажные волосы и осознаю, что готов ради нее на все. Я только что согласился прикончить наших одноклассников, и мне, блядь, ни капельки не стыдно.

Задумываюсь о Джун и о том, что это будет значить для нее. Всю свою жизнь я только и делал, что заботился о ней и не думаю, что она знает, как выжить без меня.

— О чем думаешь?

— О маме, — признаюсь я, что вряд ли уместно произносить, когда обнимаешься с девчонкой. Но Дарси все понимает. — Она к этому времени, скорее всего, потеряла сознание на полу спальни от наркоты.

— О… ты…

Впервые за свою жизнь я не ставлю маму на первое место.

— Завтра нам понадобится другая тачка. Копы будут охотиться за украденной. Еще нам понадобится одежда. Думаю, нам лучше залечь на дно на пару дней.

Ее голова покачивается, когда она кивает.

— Согласна. Прости, что наорала на тебя.

— Даже не парься об этом.

Наше дыхание заполняет тишину, но я хочу уточнить кое-что у нее.

— То, что ты сказала до этого… ничто и никогда не изменит моего отношения к тебе.

Немногое, что есть у меня — тому доказательство. Знаю, что она чувствует себя грязной, но я никогда не буду видеть в ней жертву. Скорее, я вижу в ней победительницу. Она выжила, а те, кто ее сломил не выживут.

Дарси во всех смыслах воздействуют на меня, вот поэтому я не пущу произошедшее на самотек, поэтому я не смогу отпустить ее.

ТРИНАДЦАТЬ

И-АЙ-И-АЙ-БЛЯХА-МУХА, НЕТ!-ОЙ

Я сделал обещанное и починил душ для Эрла.

Он предложил мне смокинг, и было трудновато ему отказать. Зато я принял его предложение воспользоваться телефоном, чтобы позвонить Нонне, так как мой аккумулятор сдох. Она поведала мне то, о чем я уже был осведомлен, — моя мама отключилась после рыданий в бутылку водки.

Я сообщил ей, что меня не будет дома парочку дней, и спросил, не могла бы она присмотреть за Джун на время моего отсутствия. Она, конечно же, согласилась.

Разобравшись с этим, я удивился, что пакет с краденым барахлом, который я стащил прошлой ночью, все еще в тачке. Вроде бы и мелочь, но нам понадобится залог для той фигни, которую затеяла Дарси, и это отличная точка отсчета.

Открываю дверь в спальню и вижу ее сидящей на краю кровати и грызущей ногти. На ней мой пиджак, который висит на ее фигурке.