Я высокий, мускулистый, но стройный, и это воззрение «меня ваще ничего не парит», похоже, только еще больше их приманивает.

Может быть, они видят во мне вызов, но в случае с тренером, думаю, он видит во мне кого-то, кого, по его мнению, он сможет эксплуатировать. Он вот-вот глубоко ошибется.

— Я не сообщу директору Йейтсу, но я ожидаю кое-что взамен, — говорит он, ясно давая понять, чего он хочет, когда смотрит на мои причиндалы.

— О, правда? — спрашиваю я, решительно глядя на него. — А чего именно Вы хотите? Сомневаюсь, что Вы желаете, чтобы я присоединился к Вашему маленькому дикому футбольному клубу, так что скажите мне, тренер Андерсон… Чего. Вы. Хотите?

Пауза между каждым словом, кажется, еще больше завлекает его.

— Думаю, ты знаешь, чего я хочу, мистер Блэквуд, — он ерзает в своем кресле.

— Нет, я действительно не знаю. — Если этот мудозвон чего-то от меня хочет, пусть перестанет говорить намеками и скажет, а когда он это сделает, я скормлю ему его язык.

— Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя необычный оттенок глаз?

— Вообще-то, многие, — отвечаю я, скрещивая руки, не впечатлившись. — Но я уверен, что Вы притащили меня сюда не для того, чтобы поболтать о моих глазах.

Тренер Андерсон усмехается, и это усмешка хищника.

Он выдвигает ящик стола и выкладывает на него стопку бумаг. Он смотрит на меня, затем на них, как будто я должен знать, что это, блин, значит.

— Это шпаргалка к SAT¹⁰, — объясняет он так, словно он какой-то Бог, а я — бездарный крестьянин. — И она может быть твоей. Услуга за услугу.

— И что это будет за услуга?

Я беру его на слабо, чтобы он перестал быть киской и произнес это.

Вместо этого он откидывается в своем кресле так, что я могу видеть выпуклость спереди его коротких шорт.

Если он ожидает какого-то отклика, то ждать ему придется долго.

— Зачем мне это нужно? Мой средний балл 5.0.

Нахальная ухмылка тренера Андерсона быстро исчезает, когда я кладу руки на край его стола и наклоняюсь вперед.

— Ну так получается, это Я не скажу директору Йейтсу, что Вы предлагаете одному из своих учеников отсосать у Вас.

В мгновение, когда у меня хватает духу высказать то, что он не сказал, настрой меняется, поскольку тренер осознает, что я не один из его безмозглых футболистов, которые будут скакать по каждой его команде.

Он быстро встает, убирает бумаги в ящик стола и захлопывает его.

— Ничего такого я не предлагал, — уверяет он, симулируя ужас. — Я говорил о том, что ты помоешь и отполируешь мой грузовик.

Он тянется за ключами от грузовика, лежащими на столе. На связке его ключей — белая кроличья лапка, но удача его сбежала.

— Уверен, что ты хотел, чтобы я отполировал кое-что другое, — со смешком парирую я. — Попробуешь еще раз шантажировать меня, и, клянусь, блядь, это будет последнее, что ты сделаешь.

Я презираю мужчин подобных тренеру Андерсону, — я достаточно повидал их на своем веку. И я не собираюсь сидеть сложа руки и позволять таким недоноскам, как он, наживаться на детях.

— Все ясно, тренер? — глумлюсь я, используя его должность как явное «иди нахуй». — Занимайся футболом и не пытайся заполучить отсос члена.

Я бесстрастно смотрю на него, чтобы он усек, что я не играю.

Когда его голова покачивается в дрожащем кивке, я улыбаюсь.

— Ну зашибись.

Я не жду его ответа, потому что уже достаточно своего времени уделил этой пустышке.

Я открываю дверь и почти врезаюсь в Фосса, стоящего у двери кабинета тренера. Он быстро отступает, делая вид, что не прижимал свое ухо к двери. Я не обращаю внимания на качков, которые по-странному пялятся на меня.

Я иду к своему рюкзаку и одеваюсь. Натягивая на себя джинсы, встречаю взгляд Карсона с другого конца раздевалки. Он выглядит разъяренным, и я подозреваю, что это не имеет никакого отношения к нашей драке, и связано с тем, что я сделал то, чего не смог он: сказал тренеру, чтобы он шел в жопу.

Похоже, я только что дал Карсону очередную причину ненавидеть меня, и когда я целую свой средний палец, показывая это ему, я ясно даю понять, что мне, блядь, все равно.

Я оставляю его и его свору комнатных шавок и быстро направляюсь в библиотеку. Большинство занялись бы чтением книг или учебой, но для меня тишина означает место, где я могу совершить незаметный обмен. Я вхожу туда, и это единственное место в этой дыре, против которого я не возражаю.

Мне нравятся тишина и книги. И то, и другое позволяют поразмыслить над жизнью и всей этой философской фигней. Я понимаю, почему некоторые предпочитают вести жизнь затворника. Временами шум становится оглушительным, и единственный способ справиться с хаосом — прибегнуть к полному одиночеству.

Интересно, подходит ли мне такая жизнь?

Кажется расточительством заниматься тем, чем я занимаюсь, поскольку на накопленные деньги я могу безбедно прожить долгое время. Но занимаюсь я этим не по этой причине. Я делаю это, потому что хочу дать своей маме ту жизнь, которую она не дала мне.

— Рэв, — шепчет кто-то, нарушая тишину.

Я вижу мисс Тэйлор, нашу преподавательницу по искусству, которая вглядывается в меня сквозь щель между стеллажами. Она прячется за книгой по современной истории.

— Нашел?

Кивая, я незаметно осматриваю узкий проход, чтобы убедиться, что мы одни.

Мы одни, так что я открываю свой рюкзак и достаю картину, которую скоммуниздил у Мари Вандербильт, и просовываю тубус в полку.

Мисс Тэйлор была моим хорошим клиентом, потому что у нее отменный вкус и она знает, где можно продать эти украденные художественные работы. Я не задаю вопросов: она платит, а я доставляю. То, что она работает училкой по искусству в местной старшей школе — отличное прикрытие, поскольку никто никогда не заподозрит ее балующейся преступной деятельностью вне рабочее время.

Она даже не заглядывает внутрь. Она доверяет мне, потому что в прошлом я никогда ее не надувал.

Она просовывает мне небольшой белый конверт, и по ощущению, я понимаю, что она сдержала свое слово и заплатила те десять штук, что я просил.

— Дай мне знать, что у тебя будет дальше.

Кивнув, я засовываю конверт в рюкзак и валю. Вот как все просто.

Я не нуждаюсь в тайном логове или в специальном кодовом слове, чтобы провернуть всякую фигню, потому что я делаю все на своих условиях. Я осуществляю контроль над всеми аспектами своей жизни, но когда я распахиваю дверь и вижу этого мудака Карсона, разговаривающего с Дарси, я осознаю, что она — единственное исключение из моего правила.

Внутри мгновенно вспыхивает ревность. Мне хочется выбить Карсону зубы, но вместо этого я наблюдаю, потому что так поступает умный грабитель. Понятия не имею, о чем они говорят, но очевидно, что Дарси полностью не оттолкнула его.

Хотя ни одна девчонка не отталкивает его.

Он высокий, мускулистый и обольстительный, как дерьмецо, так что я понимаю, почему женщины считают его привлекательным. Однако каждый раз, когда я вижу его физиономию, мне хочется вмазать ему в кадык. Образы этого действия переполняют мой мозг, и я радостно вдыхаю: мое счастливое место начинено насилием и выбитыми зубами.

Я вспоминаю костер, и хотя Дарси отвергла его ухаживания, понимаю, что это было не потому, что она не считала его привлекательным. Она сотворила это, поскольку, возможно, хотела поцеловать кого-то другого, и этот кто-то — я.

Без понятия, когда она успела забраться под мою кожу, но для меня это неизведанная территория. Мне это не по душе. Я знаю, что это игра, в которую я проиграю.

ШЕСТЬ

МОЛОЧНЫЕ КОКТЕЙЛИ В «ДЭЙЛИ ПЛЭНЕТ»

Я рано отправилась в постель, потому что сидеть с тетей и дядей и смотреть «Колесо фортуны» — это то, что я бы предпочла пропустить. Сейчас девять часов вечера, и я не могу уснуть, прокручивая видео-ролики на телефоне и пялясь на то, как гадалки на картах таро в ТикТоке втирают что-то о ретроградном Меркурии. Звезды за моим окном очень яркие, и кажется, что ночь борется с ними за то, чтобы быть темной.