Я срываю с нее одежду, пока она не остается голой, и, не разрывая поцелуя, вхожу в нее, обрекая нас обоих на этот блаженный ад. Она выгибает спину, ложась на капот, и широко раскидывает руки, чтобы удержаться, когда я начинаю жестко трахать ее.

Обхватив ее бедра, я придвигаю ее к себе и трахаю со страстью и любовью, ибо люблю ее. Я люблю эту сильную, храбрую женщину и готов убить ради нее.

Она касается моей щеки, заглядывая мне в глаза, своим молчаливым прикосновением показывая, что понимает меня; что она тоже чувствует войну, бушующую за моими глазами. Вот они мы — против всего мира, и любой, кто встанет на нашем пути, заплатит за это кровью и слезами.

Я нежно обхватываю пальцами ее горло, уговаривая ее выгнуть шею, чтобы она взглянула на красивую картинку дождя и отблесков фар на этом заброшенном поле.

Она обхватывает ногой мою талию, раскрываясь передо мной, отчего мое сердце переполняется счастьем от того, что она доверяет мне после всего, что ей пришлось пережить. Я жестко трахаю ее. Тело Дарси движется верх и вниз по инерции. Я хочу поглотить каждый дюйм ее тела, но сейчас мне нужно кончить.

Протянув руку вниз, я провожу пальцем по клитору Дарси и наблюдаю, как ее рот то открывается, то закрывается от удовольствия, а затем ее гортанный крик наполняет ночной воздух. В ту секунду, когда девушка кончает, я притягиваю ее к себе и трахаю с такой силой, что наши тела становятся единым целым.

Когда последняя дрожь сотрясает ее, я выхожу из нее и с удовлетворенным стоном кончаю ей на живот.

Я наклоняюсь, прижимаясь губами к изгибу девичьей шеи. Ее учащенный пульс бьется о мой рот, и я, руководствуясь инстинктом, прикусываю и всасываю в рот ее мокрую от дождя плоть.

— Что стряслось? — вопрошает запыхавшаяся Дарси, когда я натягиваю джинсы.

Не существует слов, которыми можно описать случившиеся.

Вместо этого я делаю единственное, на что сейчас способен — опускаюсь на колени, отдавая ей всего себя.

Дождь искажает ее очертания, как в комиксах. Я концентрируюсь на ее глазах и молю, чтобы она не делала того, что каждый проклятый кретин делал со мной всю мою жизнь.

Когда она соскальзывает с капота, чтобы тоже опуститься на колени, я понимаю, что она этого не сделает.

Она прижимает ладонь к моему сердце, что неистово бьется, поняв меня без слов.

— Я не брошу тебя. Обещаю.

И вот так мой мир поворачивается вокруг своей оси и находит свой географический север.

— Другой парень, который причинил тебе боль. Блейк? — спрашиваю я, хотя знаю ответ.

Дарси отворачивается, но я беру ее за подбородок и аккуратно призываю посмотреть на меня. Я хочу, чтобы она видела, что я поддерживаю ее.

В конце концов, она кивает.

Я читаю ее бездумное выражение лица, зная то, что сделал с ней этот утырок, было просто немыслимым. Я провожу пальцем по ее устам, ловя капли дождя, оседающие на ее розовом ротике.

— Я знаю, где он находится.

Ее глаза округляются, и она смело расправляет плечи. Настала пора.

— Показывай.

СЕМНАДЦАТЬ

УВ В СЛЕД ВТОРНИК

Мы идем по промозглому сырому переулку в сторону клуба.

На узкой двери прикреплена табличка со словом «ГРЕХ», название подпольного клуба, в котором Блейк завсегдатай. Он частенько таскает с собой спички с логотипом клуба на коробке. На двери болтается тяжелый молоток в виде льва с открытой пастью, пялящегося зоркими глазами.

— Три стука, затем трехсекундная пауза, потом еще один стук, и дверь откроется, — непринужденно инструктирует меня Рэв. Он прикуривает сигарету, прислонившись к стене.

Все еще удивляюсь, откуда ему все известно, но отложим-ка этот разговор на потом. На мне облегающее черное платье, которое сдавливает грудную клетку и зашнуровывается сзади, а на лице — бархатная маска с золотой вышивкой у глаз, — таков дресс-код сегодняшнего вечера.

Глаза Рэва скрыты кожаной маской. Его черные волосы зачесаны назад. Он одет в белую накрахмаленную рубашку, чопорный воротничок облегает его свежевыбритую шею, а широкие плечи укрыты черным плащом. Шмотки скрывают его раны, хотя мне известно, что те, которые невидимы глазу, болят сильнее всего.

Дверь отворяется: на пороге появляется женщина с длинными, пышными рыжими кудрями, одетая в бюстье, словно из пятнадцатого века, и грызет ногти. Все пальцы забиты татуировками. Дама приветствует нас без слов. Она внимательно оглядывает нас обоих; не то чтобы я могла вместить в свой наряд какое-либо оружие. Особое внимание она уделяет Рэву. Складывается мнение, что они уже встречались.

Парень пялится на нее так, словно ведет телепатическую беседу. Баба отводит глаза и отступает назад, освобождая нам проход.

В башке вихрятся мысли, оттого что я ревную. Но мне нужно сконцентрироваться. Где, сука, этот Блейк?

В клубе разит фимиамом и сексом. Черный бархат обивает стены, и я замечаю развешанные по комнате клетки с экзотическими птицами, что жуть как бесит; хочется освободить пернатых. Встав перед одной из клеток, вижу большого попугая, который уставился на меня одним глазом. Клетка освещена, как сцена, переливаясь красным, синим и желтым. Передо мной появляется рука и открывает дверцу клетки.

— Они вольны улететь, — раздается голос, принадлежащий Рэву, позади меня.

Поворачиваюсь к нему, вероятно, все еще в ужасе, и он закрывает мне рот тыльной стороной ладони.

— Но они не желают этого, — поясняет он с улыбкой.

Вновь перевожу взгляд на попугая, который спокойно наблюдает за мной. Дверь клетки распахнута, а он начинает прихорашиваться и перебирать свои перья.

— Мы, наверное, учимся приспосабливаться, — отвечаю я, думая о том, с чем связать это. — Иногда в клетке находиться безопаснее.

Рэв кивает, золотые глаза под маской кажутся еще более гипнотическими, когда парень осматривает окружающее пространство. Его очи блестят в темноте; ему нравится это место.

Клуб небольшой, но в нем много посетителей, и я знаю, что это место можно посетить только по приглашению. Тут вся элита, отчего становится интересно, существует ли какое-то секретное рукопожатие, чтобы заполучить приглашение? Естественно, Рэв вписывается в обстановку, словно он здесь свой. Мне нравится, как он приспосабливается к любой ситуации, как хамелеон, возникает и ускользает, всегда получая желаемое.

Нет ничего, что бы мне в нем не нравилось. Думает ли он обо мне также? Никогда и никто не заботился обо мне так, как он. Это безжалостно во всех смыслах, и я зависима. Я не верю в любовь с первого взгляда, хотя кажется, что я была знакома с Рэвом на протяжении столетий в прошлых жизнях. Мы всегда встречались и влюблялись нескончаемое количество раз.

Трагическая любовная история, скрепленная кровавым поцелуем.

Наши отношения покороблены и нетипичны, однако такова фабула, и будь я проклята, если позволю этим футболистам из отряда приматов отнять у меня все.

А теперь… настала моя очередь отнимать.

Выглядываю за клетку и вижу укромный уголок, скрытый за красной бархатной портьерой на верхнем этаже. Блейк находится там. Ощущаю его, как болезнь, притаившуюся за ребрами и ждущую своего часа. Сердце начинает бешено колотиться, приливая крови к моему безумию. Практически чувствую вкус боли, которую ему предстоит выстоять, что станет моим эликсиром.

Рэв смотрит в ту сторону, к которой приковано мое внимание, читая мои мысли.

— Ступай.

Он проводит пальцем по моему плечу; знаю, что он будет недалеко. Создается ощущение, что играющая музыка своей вибрацией подзуживает меня. Я взволнована и зла, к чему начинаю привыкать. Отменный набор эмоций, который я начинаю жаждать.

Незаметно обхожу посетителей, которых бьют хлыстом, водят по кругу за цепи, подвешивают и ласкают. Прелесть подчинения заключается в том, что, несмотря на видимость, вся власть находится в их руках. Я не осуждаю. Причина, по которой они желают, чтобы их дрессировали и поклонялись им, понятна. Здесь нет правил. Можно творить все, что душе угодно. Мы все можем быть порочными, воплощая в жизнь фантазии, удовлетворяющие наши первобытные потребности.