Хоть Дарси и намного сильнее моей мамы, она все еще страдает, и если она не посмотрит страху в лицо, он сожрет ее заживо.

— Кто эти люди?

Стены в одночасье надвигаются ко мне, когда Дарси облизывает губы, прежде чем признаться тихим голоском:

— Черпак. Блейк. И Фосс.

Она тяжело сглатывает; похоже даже произношение их имен вызывает у нее тошноту.

— Что… что они натворили?

Только после того как она закончила описывать в подробностях то, что не должен пережить ни один человек, она позволяет пророниться одной слезинке. Я, однако же, стою оцепенелым.

Я смотрю сквозь нее, не в состоянии воспринять ее скверные слова за правду.

— Скажи что-нибудь, — шепчет она, ее нижняя губа дрожит.

Но я не знаю, что сказать.

Не знаю, что и думать.

Ее лицо мрачнеет, и она высоко вздергивает подбородок, позволяя пиджаку, который я накинул на нее, упасть на пол.

Она стоит там, в своем изорванном нижнем белье, смотрит на меня, подзадоривая взглянуть на ее тело, но я не могу. Она хватает меня за руку и прижимает ее к коже на талии и бедрах.

На парковку въезжает машина, и фары пробиваются сквозь брешь в шторах, мельком озаряя сторону ее лица. Я почти не узнаю ее.

— Дарси, не надо…, — начинаю я.

— Замолкни, — произносит она и, словно слепец, тянется к моему лицу, касаясь каждого его очерка — лба, внезапно ослаблявшегося от напряжения, к носу, пока кончики ее пальцев не достигают моих губ.

Я не сдвинусь. Не представляю, что за хренотень происходит, но последнее, что я хочу сделать — это попросить ее прекратить свои действия.

Он столь великолепен, а я так разгромлена изнутри. Смогу ли я когда-нибудь вновь почувствовать что-то?

Его губы мягче, чем я ожидала. Я касаюсь их, и мне кажется, что я поцелую его. Может, воспользуюсь им. Теперь я контролирую ситуацию. Мы играем в опасную игру, и ни один из нас не разрывает зрительного контакта.

Его дыхание поверхностное, а мне кажется, что я бегу и не останавливаюсь. Откидываю волосы с его лица, чтобы он мог как следует меня разглядеть.

Снимаю остатки своего нижнего белья, осторожно приподнимая бретельки бюстгальтера над разрезами на плечах. От затхлого, холодного воздуха мурашки бегут по коже, но внутри, внутри я сгораю. Кровь запеклась на моих бедрах, и я вижу, как он смотрит вниз.

— Я выиграла, — молвлю я, зная, что эти состязания в гляделки должна была выиграть я.

Его лицо спокойно, и он никак не реагирует, хотя я вижу боль в его глазах. Словно он забрал все мои страдания, а я лишилась чувств.

Я голая, и все же чувствую себя будто в доспехах. Меня не волнует, что мое тело обнажено. Мир превратил меня в неуязвимую.

В моих глазах таится вызов «прикоснись ко мне», но Рэв неподвижен. Я протягиваю руку, чтобы нащупать то, что выдаст его — молнию на ширинке, однако он не возбужден.

Меня охватывает ужас.

— Ты мне небезразлична, Дарси, — произносит он, и сказанное звучит как извинение.

— Да ладно? Что-то мне так не кажется, — отвечаю я, испытывая отвращение от того, что мое обнаженное тело не произвело на него никакого эффекта. — Докажи это, Рэв! — говорю я громче. Без понятия, чей голос я слышу, но думаю, что свой.

— Пытаюсь, — заявляет он, потянувшись за пиджаком, чтобы прикрыть мое тело. Со злостью вырываю у него тряпье и со всей дури швыряю на пол.

— Трахни меня, — требую я, с вызовом глядя в его глаза.

Я вижу только жалость. Я отвисаю ему третью за этот день пощечину.

Он стискивает зубы и, стараясь сохранять спокойствие, сдавленно проговаривает «блядь».

— Перестань. — Он поднимает руки, возводя препятствие.

— Что перестать? Сейчас же трахни меня или я сваливаю, — резко выговариваю я.

— Ты сама не знаешь, что несешь, — говорит он; его очи подобны двум целебным озерам жидкого золота, которые я просто хочу выбить из его рожи.

Хватаю его и впиваюсь своими разбитыми губами в его, требуя, чтобы он поцеловал меня в ответ, заталкивая язык в его рот. Рэв противится и пытается вместо этого заговорить со мной. Пытается образумить меня.

— О, ради всего херового! — кричу я на него. — Я что, стала слишком подзаборной для тебя? Мистер Святоша брезгует присунуть свой член, не так ли?

Я готова к спорам, но в то же время мои плечи трясутся, а тело предает слезами. Я сваливаюсь на ковер и сворачиваюсь калачиком.

Пусть этот день закончится.

Пусть этот день окажется всего лишь сном.

Хочу сдохнуть.

Освободите меня.

Погружаюсь в свои мысли и не могу пошевелиться.

Чувствую, как пиджак проносится надо мной, приземляясь на мое тело, а его большие руки подхватывают меня.

— Ш-ш-ш, все в порядке. Все в порядке, — он успокаивает меня. — Я с тобой.

Рэв несет меня в крошечную ванную комнату и ударяет по душевому крану, отчего тот «кашляет» и плещет коричневой водой в ванну средних размеров. Он отодвигает покрытую плесенью душевую шторку, чтобы она не касалась меня.

Вода становится чистой, как и мои мысли, и вдруг я ощущаю себя беззащитной, когда он снимает с меня пиджак и затаскивает под воду. Кажется, будто меня крестят, хотя он остается полностью одетым.

Рэв осторожно ставит меня и отворачивает меня от себя. Наклоняю голову и вижу кровь и грязь, кружащие по стоку. Вода попадает на кожу головы, и я вздрагиваю, словно мой череп размозжили, и некто плеснул туда кислотой. Он бережно собирает мои волосы и убирает их с моих плеч.

— Все смывается, Дарси. — Его голос мягкий и заботливый, и я вдруг чувствую себя виноватой за то, что сделала с ним. За то, что сказала. Словно услышав мои мысли, он говорит: — Все в порядке.

Он протягивает мне кусочек использованного мыла, потрескавшегося и твердого. Опускаю свои ладони, сжимающие груди и трясущимися руками беру его.

Рэв выходит из душа и задергивает шторку, чтобы я могла уединиться.

— Я здесь.

Мое тело сотрясает боль, и каждое движения подобно переломам. Я моюсь. Мою все. Вновь и вновь, пока кожный покров не грубеет.

Вода становится холодной, и я сползаю на пол ванны, позволяя ей стекать по стене.

Слышу, как со скрипом краны закрываются и стучащие трубы, отдающиеся в моей башке. Поднимаю голову и вижу Рэва, стоящего с раскрытым желтым полотенцем, который отводит свои глаза.

Я обхватываю руками колени, а за его спиной вижу дыру в стене.

— Норман наблюдает, — выговариваю я со смешком.

— Это Эрл, разве нет? — смутившись, он поворачивается, чтобы заглянуть в дыру.

— Нет, Норман Бейтс¹⁸, — уверенно отвечаю я.

— Ты знала, что в знаменитой сцене в душе Перкинс даже не участвовал в ней, — это был его дублер?

— Без понятия какого лешего ты знаешь все это дерьмо. — И я закатываю глаза.

Медленно встав, я укрываюсь от его взора и забираю у него полотенце. Пристально смотрю на него, пока он не понимает намека и не уходит, закрывая за собою дверь, чтобы я могла вытереться.

— Рэв? — тихо произношу я через закрытую дверь.

— Да? — без промедлений отвечает он, как будто он не стоял по ту сторону.

Кладу руку на дверь, словно дотягиваясь до него.

— Сделаешь кое-что для меня?

— Все, что угодно, — негромко отвечает он.

Я прижимаюсь щекой к двери.

— Помоги мне.

— Помочь? — спрашивает он и открывает дверь, которую я снова захлопываю.

Я вижу смерть в своем сознании. Слышу их дикие крики и окровавленные морды. Я, поджигающая Фосса и ослепляющая Блейка. Черпаку достанется¹⁹, и не так, как он пожелает.

— Помоги… помоги мне заставить их заплатить за содеянное. Я хочу… хочу, чтобы они все…

За дверью безмолвие.

— Хочу, чтобы все они... сдохли.