Ее лицо — сплошное долбанное месиво. Как и ее ноги, которые выглядывают из-под пиджака.

Но я обхожусь без канители.

— Давай сваливать.

Вспомнив об Адвиле²⁰, который я стащил из-за стола Эрла, я бросаю ей пузырек. Она ловит его и закидывается тремя таблетками. Разумнее всего было бы отправить Дарси в больницу, но я-то в курсе, что этого не произойдет.

Вдруг она фыркает, прикрывая рукой рот.

— Что? — спрашиваю я, изогнув бровь. На этой стадии все что угодно может быть забавным.

— Я нарушила комендантский час… упс.

— Еще больше смысла залечь на дно, пока мы не выясним, что за хрень творится дома.

Нужно приглядывать за Карсоном, поскольку его мелкие шестерки ни за что не станут рассказывать о содеянном с Дарси. Тогда мы поглядим, как он погеройствует, потому что влияние его мудачьего папаши в городе означает, что эти три клоуна будут уничтожены навсегда.

Но я знаю, что они избегут этой участи.

Когда дело доходит до крайности, мудилы держатся вместе.

Впрочем, о своих мыслях Дарси я не рассказываю.

Я протягиваю ей руку, и она берет ее.

— Ну и куда теперь?

— Пора сматывать с этой дыры.

Мне нужны тряпье и чертов пулемет.

Мы в дороге в поисках круглосуточного магазина. Я вхожу с пиджаком Рэва, надетым как платье, и оставляю без внимания озабоченного шестнадцатилетку за прилавком.

Вокруг понатыканы камеры видеонаблюдения, поэтому я склоняю голову. Не знаю, какое наказание предусмотрено за угон машины. Я вижу спецовку и толстовку с логотипом магазина.

Здорово, почему бы просто не рассказать всем, где я тусовалась?

Я все равно хватаю их, поскольку другая альтернатива — фартук с надписью «С Днем Отца» — мою задницу не прикроет. В этом женоненавистническом клоповнике я прихватываю и мужское нижнее белье. К счастью, мой лифчик еще цел, и прошлой ночью я постирала его в раковине.

Когда я подхожу к прилавку, чтобы расплатиться баблом Рэва, работает телек, и я вижу, как женщина рыдает в три ручья мужчине, держащему микрофон перед ее физиономией. Она рассказывает о юноше, который вломился к ней в дом и украл семейные реликвии и бриллианты. Мужик на заднем плане пытается ее утешить, но она отмахивается от него, как от заразы. Ну, брак накрылся.

— С Вас восемьдесят баксов, — молвит продавец. А потом случается это.

На экране телека появляется фотоснимок нашей тачки — ну, формально, тачки, которую мы угнали, — и неудачник-муж, который тоже твердит, что ее угнали. В считанные секунды на экране появляется старинная фотография Рэва.

— Извините, мэм, с Вас восемьдесят баксов, — брюзжит мальчишка.

— Охуеть, — шепчу я, не обращая на него внимания, ибо, что, блин, за херня?

— Они продаются со скидкой в тридцать процентов, к тому же Вы получите бесплатную наклейку на бампер! — хлопочет он, отчаянно требуя покупки или моего ухода, — не могу разобраться, чего именно.

Я пялюсь на него.

— Ладно, гони сюда. Эй, у вас тут есть машинки для стрижки волос?

— Нет, мэм, у нас нет.

Вот так и канула в лету моя идейка побриться на лысо, чтобы прикинуться Солдатом Джейн²¹.

Нам крышка.

Мне в голову взбредают мысли о моей тетке; бьюсь об заклад она тоже позвонила в полицию.

И тут я слышу звяканье: дверь магазина открывается, показывая взору двух копов, заходящих внутрь и направляющихся к стойке с пончиками. Я выглядываю в окно и вижу Рэва в тачке, постукивающего по рулю, пока работает двигатель. Нам надо свинтить отсюда. Готова поклясться, он даже не в курсе, что его крутят по всем каналам. У этой тупоголовой сучки наверняка был лучший секс в жизни, а теперь она утверждает, что он вломился и ограбил ее.

Я бросаю продавцу деньги, забираю эту чертову наклейку и медленно, словно мне начхать на все в этом мире, иду к машине. Рэв пялится на меня через лобовое стекло, как будто я сошла с ума.

— Гони, — спокойно говорю я, глядя, как копы стоят у прилавка и расплачиваются за кофе и пончики.

— Э-э-эм… ладно, хорошо. Ты в порядке?

Я мило улыбаюсь.

— Ты по всем новостям, так что, как, блядь, ты думаешь? Неспешно убираемся отсюда.

Рэв поворачивается, чтобы посмотреть на полицейскую машину позади себя, а затем глядит на меня.

— Гони! — кричу я и перекидываю свою ногу через его сиденье, нажимая на педаль, что, оглядываюсь назад, было глупо, потому что Рэв включил задний ход, и наша тачка врезается в полицейскую машину.

— Какого хрена, Дарси! — раскрыв рот, он резко заводит тачку и выезжает с парковки чуть быстрее, чем ожидалось, и моя голова откидывается на подголовник.

Я слышу сирены, и Рэв ускоряется, сворачивая на случайную проселочную дорогу и пытаясь завести нас в сельские угодья, хотя нам нужно вернуться в мотель, сворачивая с автострады.

— Теперь нам крышка! — молвит он, и я замечаю, как его лицо розовеет.

Хочется рассмеяться, но я сдерживаюсь и смотрю, как вихрем проносятся несколько пугал, а несколько коров беспечно жуют, когда мы проезжаем мимо.

Сирены стихают, и я понимаю, что мы от них отбились. Однако теперь мы не можем оставаться здесь. Мы затеяли то, от чего не сможем отвертеться.

— Нам нужна новая тачка, — произносит Рэв, внезапно ставший спокойным и собранным.

Он проверяет свой мобильник, затем отрывает задний корпус и выбрасывает его из окна в поле.

— Ну, это было немного напыщенно. Можно было просто сломать симку и оставить телефончик. Но что поделаешь.

Ответом мне служит его внешнее спокойствие.

Мы едем уже достаточно времени, все больше отдаляясь от мотеля. Рада, что у меня не было в том месте никаких вещей. Номерные знаки нашей машины разбиты после казуса с полицейской машиной, и я чувствую себя в безопасности.

— Вон тот, — говорит Рэв, указывая на небольшой деревянный домик, смирно расположенный на акрах земли, к которому ведет длинная грунтовая дорога.

Ворота открыты; на табличке написано: «Дом там, где сердце». Рядом с домом находится большой хлев, а перед ним — небрежно припаркованный грузовик. Двери открыты. Осторожно свернув, мы едем к дому.

— У тебя есть какой-то план? — спрашиваю я, натягивая на себя мужскую спецовку и толстовку, сидя на пассажирском сиденье.

— Ты подойдешь к двери и скажешь, что заблудилась и ищешь дорогу, а я пойду осматривать грузовик. Ворота открыты, так что мы сможем быстро уехать, и кто бы там ни был, будет слишком медлителен, чтобы догнать нас. Я выведу из строя эту тачку, пока буду там.

— Звучит, как отличный план, — отвечаю я, когда мы тихо выходим из тачки и приводим его в действие.

Когда я подхожу к дому, то вижу, что дверь приоткрыта, но все равно стучусь. Слышу, как играет старомодный рок пятидесятых годов.

Жуткое местечко. Я распахиваю дверь настежь, стоя на крыльце.

— Ау-у! — нараспев произношу я, но никакого ответа. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, где Рэв, однако он уже завернул за угол.

— Есть кто? — продолжаю я. Напоминает фильм, где цыпочка сдуру заходит в дом, а затем ее бензопилой молотят по роже.

И вот я вхожу. Иду по длинному коридору с потрескавшимися стенами и скрипучими половицами.

— Ау-у! — я звучу подобно заезженной пластинке.

Я оказываюсь в столовой/кухне: в раковину завалена гора посуды, а над ней пролетают жужжащие мухи. Парочку мух забились в судорогах, оказавшись в ловушке искорёженного и искривленного жалюзи. Похоже кто-то пытался впустить в помещение света, но облажался и помял края. Воняет кошачьим ссаньем, но никаких котов я не вижу.

Музыка доносится из дальней комнаты. Кто бы там ни был, он не сможет меня услышать, потому что песня гремит.