Пули летели в толпу.

Тридцать секунд.

Солнце сверкало на золоченых клыках старшего гвардейца, распахнувшего рот в немом крике. Я выстрелил из дробовика дважды и снова перезарядил его.

Клеткоголовый не мог остановить меня, призванный мной элементаль уже совершил свою работу и исчез, отдав свою энергию. Настигшее меня Равновесие уже не отменить, но Клеткоголовый был готов не дать мне извлечь из-за изнанки мира следующего элементаля.

Сорок секунд.

Отобрав пистолет у одного из коллег, златозубый направил на меня два пистолета и палил сверху с виселицы в меня с двух рук разом, а я уворачивался от града его пуль.

Так мы и танцевали, в тени виселицы, так сказать.

Пятьдесят секунд.

Толпа разбегалась, оставляя на брусчатке убитых и раненных. Но кое-кто остался и, укрывшись за опрокинутыми столами в кофейне, уже палил в ответ. Падали пораженные пулями со всех сторон гвардейцы.

Минута. Все.

Все замерло. Свет для меня померк.

— Берите его! — заорал златозубый, магазины его пистолетов опустели. — Все, он выгорел!

Да, он прав. Я выгорел. Полностью. Можно брать меня голыми руками.

Но когда я замер, с истошным воем вращающихся стволов зарокотал своим крупным калибром «Зверобог» из кузова моей машины.

Стëпка полностью контролировал ситуацию. А я прозорливо встал в стороне от линии огня.

Пятнадцатиграммовые оболочечные пули пронеслись над опустевшей площадью.

Мне показалось, что златозубый в невероятном сальто кувыркнулся с виселицы за секунду до того как она разлетелась брызгами крупной щепы со всеми, кто на ней ещë оставался. Я видел, как пригнулся Клеткоголовый, убегая, когда высекая облака искр пули рикошетили от решëтки его клетки.

Не нравится, значит, тебе горячий свинец, башка ты клетчатая!

Это обнадеживает. Я теперь уверен, чем тебя прижучить, если встречу тебя ещë раз.

Пули хлестали по реквизированного в пользу Гвардии фасаду бюро по работе с переселенцами расшибая в брызги высокие окна.

Пули перебили флагшток и разорвали зеленый флаг Гвардии Сухого Закона и его клочья попадали в грязь.

Когда «Зверобог» прервал свое нечеловеческое рычание, на площади на ногах оставался я один.

Морщась, я переломил свой дробовик, выбросил стреляные гильзы на брусчатку. Зарядив дробовик, сунул его в кобуру на бедре и, всë так же болезненно морщась, огляделся. Все мышцы болели, после невероятного напряжения Равновесия, руки устали от пальбы, в голове шумело от грохота выстрелов и принятого эликсира.

Площадь как вымело. Ветер уносил поднятую пулями пыль.

Стали слышны стоны, и как возбужденно перекрикиваются стрелки, оставшиеся после бегства толпы и засевшие в кафе.

— Эй! — крикнул я им. — Помогите раненым!

Я подцепил за шкирку лежащего на брусчатке площади пацана с петлей на шее и поднял его на ноги:

— Хватит лежать. Идем.

— Благодарю вас, сударь, — отозвался пацан, стаскивая веревку с себя. Бледный как смерть. Ну понятно, дважды сегодня смерти избежал. Сбледнеешь тут…

— Не за что, — мрачно отозвался я. Белый свет мне уже был не мил. Страшное похмелье смыкало свои неумолимые челюсти на моем черепе.

Подтолкнув его вперед, я погнал его перед собой к машине. Ну а чего добру пропадать? Боевой алхимик мне и самому нужен. А кто первый встал, того и лыжи.

Выбравшиеся из разгромленного кафе стрелки щурясь разглядывали, как мы идем через площадь, заозирались запереговаривались:

— Братва, так это же Волкодав! Ты гляди точно он! Волкодав! Ты смотри не бросил! Пришел значит. Выручил! Народ! Волкодав с нами! Ура, Волкодаву!

Я как мог приветливо кивнул им проходя мимо.

— Молодцом, мужики! Так держать!

Ну а чо. Заслужили похвалу. Поддержали огнем, как смогли. Не сбежали, как прочие вон, которые выползают теперь обратно на площадь из всех занятых в округе укрытий, как только грохот боя стих. Сейчас еще праздновать начнут, а там ненавязчиво и к погромам перейдут. Совместят, так сказать. Надо уезжать от них, пока не втянули в эти свои массовые мероприятия у меня там княжна неприсмотренная да и вообще, отдохнуть бы надо, да и пообедать уж давно.

Вижу вон доброхоты вытаскивают остальных приговоренных из-под остатков виселицы и вроде даже как живые все. Ну вот и славно…

Дошли до машины, я сдал ошалевшего от внезапного спасения пацана с рук на руки доктору Штирцу, похлопал по плечу Степана:

— Ну, ты блин, даёшь.

На что тот довольно отказался:

— Да увольте, Александр Платонович, я-то что сделал? Это вы тут герой. Вон как вас чествуют.

Орали они и впрямь от души

— Вол-ко-дав! Вол-ко-дав! Вол-ко-дав! — скандировала толпа, когда мы уезжали с разгромленной площади.

И кривить душой не стану — это было великолепно.

— Ну вот почему⁈ — страдальчески простонал князь. — Ну почему у вас ничего не получилось, Де Онисов? Ведь так все хорошо складывалось! Удачно! Народное восстание в ответ на злоупотребление властью новоприбывших. Идеальное решение. И я не причем! Так все хорошо было! Ну почему, Де Онисов? Почему ничего не вышло?

— Я сделал все, что мог, — угрюмо и без энтузиазма отозвался я.

Мы беседовали с князем у меня на квартире, в креслах гостинной, и я чувствовал себя очень не форме. Отходняк после «Транквилиума».

— Так сложились обстоятельства, — добавил я.

Уж сложились — так сложились. Гвардейцы, отступив с площади засели в здании бюро переселенцев и держали там прочную оборону, которую осаждавшие никак не могли взломать. И не смогут. Порядок и класс бьёт массовость и энтузиазм. Только людей зазря положат. Надеюсь, это до восставших горожан быстро дойдет и они рассеются по городу, залягут на дно и следы заметут.

А мы убрались с площади, добрались до дома и забаррикадировались в моей квартире, готовые ко всему.

Затянувшийся день уже клонился к вечеру, когда ко мне нагрянул сам князь лично со свитой на хвосте. Еле распихали всех бездельников из его свиты по комнатам. Вроде бы недавно поменял квартиру, и всё равно — уже нужны апартаменты повместительнее…

— Ну, как же всё неудачно… — расстроено вздохнул князь.

— Как минимум это оказался отличный способ отвести внимание от вашей семьи, ваша светлость, — поморщившись от головной боли, ответил я. — Гвардейцам сейчас точно не до вас.

Князя это не впечатлило:

— Вот если бы гвардейцев действительно всех перебили, вот тогда я бы был вами доволен! — всплеснул князь руками. — А это что? В городе стрельба! Миграционное бюро в осаде! Десятки убитых горожан! Трупы на улицах лежат не прибранные с обеда, с ума сойти! Ну, разве нельзя было как-то иначе, Де Онисов? Ну, как-то дипломатичнее, что ли? — князь поморщился. — А мне что теперь делать прикажете? Как разгребать эту кашу, что вы заварили? Вот только народного восстания нам всем тут еще и не хватало, для полного флэш-рояля! Я теперь должен, я обязан вывести на улицы войска и навести порядок! Тянуть больше нельзя! Ну вот что за невезение! А я так не хочу спасать этих мерзавцев!

Ой, да ладно, тоже мне народное восстание. Не видал его сиятельство реальных восстаний. И вообще, я просто мимо проходил. Но князя, конечно, понять я мог.

Если он сам порядок не наведет железной рукой в самое ближайшее время, в княжество пришлют военного губернатора во главе дивизии панцирной пехоты, и участь княжеской династии, не справившийся с управлением, тоже сложится не завидно. В лучшем случае — сошлют в Патагонию или, того хуже, в Гиперборею…

— Придется спасти подлецов собственными руками, — процедил очень недовольный князь, сжимая и разжимая в кулаки холеные пальцы в перстнях. — Кто бы знал, как мне этого не хочется. Очень мне этого не хочется. Но постараюсь извлечь из этого обстоятельства всю возможную пользу. Да. Постараюсь…

— Полагаете, гвардия будет продолжать угрожать вам? — утомленно спросил я. — После того, как вы им поможете?