Трофей произвел на юную наследницу надлежащей мощи впечатление.

— Да он свежий совсем! — воскликнула княжна.

— Трех дней еше не минуло, как он наводил ужас на селян, — очень довольный собой, похвастался князь. — Прежде чем этот юноша не успокоил его на веки.

— Это элементальный зверь, — поклонился я княжне. — В его черепе до сих пор обитает элементаль, который годами будет хранить его от тления, если его правильно питать.

— Так вы еще и алхимик? — прищурился князь.

— Имею некоторое полезное представление, — поклонился я. — Ранг абитуриента.

— Как интересно! — улыбнулась княжна, — Ой, а что это у вас на плече! Оно живое! Ой, какой милый! А не укусит? Как его зовут? Да что вы!

Все тут же обратили свое внимание на неотразимого в своей милоте тупая, словно секунду назад его тут ещё не было. Удивительная способность привлекать по требованию к себе внимание красивых женщин у этого зверька. Наверняка привораживает, стервец. А до того глаз отводит. Полезное умение для мелкого животного.…

Князь ненадолго отошёл к столу. Княжна ласкала тупая под пухлой щечкой, тот перся, сладко жмурился и потянувшись, как изнеженый кот, едва-едва не грохнулся с моего плеча на мраморный пол. А когда зверька прямо на тебе этак ласкают, какое-то эхо этой ласки перепадает, или даже прямо предназначается именно тебе.

От княжны замечательно пахло. Обворожительно просто. И глаза цвета хмельного меда.

Мр-р-р…

— Очень, очень милый зверек. Подстать своему хозяину. А скажите, Александр, — тихо и вкрадчиво произнесла княжна Марьяна. — Вы танцуете?

Нет, хотелось, саркастично ответить мне, только бошки битой проламывать умею. Я-то исходный танцы не люблю, особенно парные. Но вдруг, с удивлением для себя понял и вспомнил — в моей Альма Матер учили не только организованному мордобою, но и организованному времяпрепровождению в форме придворного бала. Да, Саша умеет танцевать. Ещё как умеет.

— Говорят, я способен довести партнершу до полнейшего изнеможения, — без тени самодовольства сообщил я княжне.

— О! Ничего столь чрезмерного, — княжна взмахнула рукой в шелковой расшитой жемчугами перчатке — Всего-то три отделения по четыре танца!

О как. Тогда, что она считает чрезмерным? Экстатические пляски с ночи до утра? Не каждому по силам запланированный ею танцевальный марафон. Это часа на три непрерывного и изматывающего действа.

А она безжалостная…

— В новый год. Приходите сами и приводите свою милую спутницу, — улыбнулась княжна, впервые как-то показав, что вообще заметила покрасневшую от смущения Ангелину. — Я буду ждать.

И медленно удалилась, скрывшись за портьерой.

Ого! Кажется, я только что завел весьма многообещающее знакомство!

Судя по задорной усмешке явившегося князя сия встреча не была такой случайностью, какой была мне подана. И я тут же остыл. Разыграли меня, как по нотам, раз на то пошло. Но, значит, танцы эти не такое уж и легкомысленное мероприятие, следует к приглашению отнестись серьезно.

Хорошо, я буду серьезен…

— Ну, а теперь, — произнес князь вполне радушно, — Оставим ваших спутников отдохнуть от этой придворной рутины, а сами поговорим о насущном. Наедине.

«Наедине» происходило на широком залитом солнцем балконе с потрясающим видом на Новый Панфенон, город внизу, и синее в дымке море до самого горизонта.

За такой вид убить можно, подумалось мне.

— Де Онисов, де Онисов, — жмурясь на солнце, задумчиво произнес князь. — Помню, а как же, помню. Чаем занимаются. Возили через Индийский Океан по Персидскому Пути. Три индийских слона на гербе у них. Оттуда, из Индии, ведь так? Или из Африки?

Я напряг извилины и озвучил легенду, которую уже несколько недель назад назначил стандартной.

— Хм… Ваше Сиятельство. Я родился в Новом Дербенте, колониальное княжество Лимпопо. Мои родители тогда были в отъезде в колонии. По торговым делам.

Как не хотел я врать! И как изящно мне сейчас выкручивали руки, вдруг понял я.

Да, попал. Серьёзно попал. Князь продолжал добивать:

— По делам? Видимо, дела их были совсем непродолжительны, иначе как объяснить то, что в вас нет ни малейшего колониального акцента. Ни индийского, ни западноафриканского. И что стало с вашей семьёй? Вы сирота?

— Сирота, ваше Сиятельство, — кивнул я.

— Значит, вы выжили тогда… Поговаривают, что их почти всех перерезали во время восстания сикхов. Вы об этом знали?

Ну, вот теперь-то знаю, раз уж ты мне об этом рассказал, подумал я. Это такой намек на то, что моё инкогнито он видит насквозь, и ни на мгновение не был им обманут? Какой вкрадчивый, опасный дядечка.

— А всë-таки, молодой человек? — остро кольнул князь, глядя на меня через игривый прищур. — Я же вижу, что вы образованы, умны, умеете вести людей за собой. В вас видна порода. Ну хоть намекните, кому я обязан столь выдающимся пополнением?

Я поразмышлял пару мгновений и ответил как мог обтекаемо:

— Ваше Сиятельство. Корни моей семьи очень и очень глубоко уходят в имперскую почву.

— Насколько глубоко?

— Не позднее семнадцатого столетия. С самого Поднятия, насколько я могу судить.

— Ух ты, — впечатлился князь. — Не ожидал, что в мой придворный бестиарий занесет столь благородный экземпляр. Неожиданное пополнение моей коллекции многообещающих подданных. Я буду присматривать за вами.

Князь вроде бы шутливо погрозил мне пальцем. Но я не поверил. Какие уж тут шутки. Но промолчал, улыбнулся и сделал вид, что воспринял, как шутку.

Просто это значит — и я буду присматривать за тобой. Но я и этого говорить не стал.

— Давайте начистоту, — прищурился князь. — Давайте сговримся. Этот зверь из глубины континента — не последний. На моей памяти убито только пять таких, а сколько ещë невероятной нечести выбирается из-за гор, из данайских лесов и болот? Сухой закон лишает нас, исконное имперское дворянство, единственного преимущества в борьбе с дичью и мраком этого одичалого континента, впрочем, вам ли не знать?

— А как же штурмовые автоматоны? Имперская бронепехота? — вставил я.

Князь кивнул.

— Нам следует надеятся и рассчитывать на них, но полки всë ещë в Метрополии и на локальных конфликтах по всему миру. А зверь уже здесь. А мы, колониальные государи, должны, обязаны отвращать подобное от наших владений, в это суть нашего доброго общественного согласия с нашими добрыми колонистами, и никто нас не поймет, если мы не сделаем того, что должно. Они труд — мы защита. А если нет, то нет. И это нарушение договора подрывает суть власти. Моей власти! Звери, болезни, голод, бандиты, удельные магнаты.

Он снова выдержал паузу, дал мне переварить сказанное, и продолжил.

— Поверьте, де Онисов, то, как вы начали, привлечет к вам внимание, уже привлекло, я же вас нашел. В покое не останетесь. Будут ещё звери. И будут ещё… Замойские, а им гербовая бумага по карману, писать доносы не устанут. Что попадает ко мне, ходу не получит. Но, кто знает, как далеко они готовы зайти? Так что — вам следует быть готовым к следующему раунду с ними. Мы нужны друг другу. Так давайте сговоримся.

— Ваше Сиятельство, что вы предлагаете?

— Чучело я покупаю в мою личную кунсткамеру, такого экземпляра ни у кого нет, пускай все окрестные владетели завидуют! Скажем, полмиллиона за эту тварь. Славная награда отважному охотнику! И это я ещë не щедрый. Не обманывайтесь, сударь. Так я бросаю свою гирю на весы вашего противостояния с Замойскими. Мне с ними враждовать не по чину. Но если вы прополете их ряды, встретите полное моё понимание и одобрение. Не на публику конечно. Ничего такого! Так уговор?

Ого как. Вот это — я понимаю, замес, с корабля на бал, с бала в трибунал. То есть — он видит меня этаким своим личным волкодавом? Не только давить всяких тварей по лесам, но и зарвавшихся магнатов укорачивать, иной раз и на голову? Хм, надо подумать, есть ли в таком положении для меня плюсы.

Минус очевиден, хозяин волкодава захочет сохранить инкогнито. Значит, все ответные камни достаются волкодаву, за самоуправство. Ай-ай-ай плохая собака, он больше так не будет, я его на заборе в назидание прочим нынче же повешу…