— Откуда ты узнала об этом месте? — спросил, всё ещё удивляясь её выбору.

— Когда мне скучно, я еду туда, куда глаза глядят, — ответила она с улыбкой. — Так я и нашла это место.

Глядя на её счастливое лицо, подумал, что ей, наверное, вдвойне приятно быть здесь со мной.

Мы заказали четыре блюда и суп. Сидя за столом наслаждались горячим обедом. Просто и вкусно. Ни капли алкоголя.

Когда поели, я спросил:

— Ну что, куда теперь?

Она указала на холмы за окном. Белый туман клубился над ними, создавая ощущение уединённости.

— В поход пойдём?

Она кивнула.

— Да, фермеры сказали, что с холмов видно океан. Но я раньше боялась идти одна. Вот и решила прийти сегодня с тобой.

— Даже ты чего-то боишься? — я не удержался от усмешки.

Она закатила глаза:

— Думаешь, я дочь самурая, чтобы ничего не бояться?

— Ладно, ладно, моя дорогая Мюми, давай пойдём в поход, — засмеялся, вставая.

Мы пошли вверх по холму. Дорога не особо крутая, и хоть тропинка была не очень явной, местные её неплохо протоптали.

Лес зимой выглядел пустынным, но сосны оставались зелёными, добавляя немного жизни этому пейзажу. Снег хрустел под ногами, и это создавал приятное ощущение.

Я шёл впереди, иногда оглядывался. Маюми держалась рядом, не отставая.

— Знаешь, мне нравится этот звук, — сказала она, отбрасывая волосы с лица.

— Какой?

— Наши шаги. Слышишь, как они звучат по снегу?

Я усмехнулся:

— Что в этом особенного?

— В такой тишине, на этом холме, кажется, что мир остановился. И всё, что я слышу, это шаги. Шаги другого человека. Это напоминает мне, что я не одна, — сказала она, улыбаясь.

Остановился и посмотрел на неё. Она выглядела такой спокойной и умиротворённой.

— Когда-то я жила в деревне, ты там уже был. Там такие же холмы. Когда я была маленькой, гуляла по заснеженным тропам и слышала только свои шаги. Это пугало. Казалось, что в мире никого больше нет. А теперь я слышу твои шаги.

— Глупышка, — сказал я, с улыбкой глядя на неё. — Давай уже дальше пойдём, пока не стемнело.

Она хмыкнула и догнала меня, подмигнув.

Хотя холм был не слишком высоким, несколько сотен метров — это всё равно приличная высота. К тому же, всё засыпано снегом, так что я особо не разгонялся. Шел пешком, иногда останавливался передохнуть. Когда мы с Маюми добрались до вершины, прошло уже почти два часа.

Вершина была далеко не ровная. На площади в несколько десятков квадратных метров нет ничего, кроме сорняков и пары камней, покрытых мхом.

Морской ветер бил в уши. Уши, щеки и кончик носа у Маюми покраснели.

Я провел рукой по её сухому лицу и, не раздумывая, начал снимать свой шарф, чтобы накинуть ей на шею.

— Мне не холодно, оставь себе, — попыталась она отказаться.

В ответ только усмехнулся:

— Смирись. Когда мужчина кутает тебя в шарф, это значит, он заботится. А если ты говоришь, что тебе не холодно, думаешь, я поверю? Это же удар по моей гордости.

— Здесь только ты и я, — заметила она.

— Неправильно используешь эту фразу, — ответил я с ухмылкой. — Вот если бы мы лежали на огромной теплой кровати, тогда да, я хотел бы услышать это.

— Глупый, — Маюми залилась румянцем, но покорно позволила мне обернуть её своим шарфом. Шарф был мягким и тёплым.

Мы немного молчали, глядя друг на друга, прежде чем повернулись к морю. С вершины холма открывался потрясающий вид на океан. Вода блестела на солнце, словно искрились под нашими ногами.

Солнце выглянуло, словно коснулось неба, разгоняя облака. И золотые волны, сверкающие под солнцем, были просто завораживающими.

— Да, красота, — вдруг тихо сказала Маюми, глубоко вдохнув. Её волосы растрепал ветер. — Всё как рассказывали. Фермеры не врали.

— Если хочешь, можем часто сюда ездить, — предложил я.

— Я родилась в горах, — улыбнулась она. — Даже если я живу в городе, такие места всегда будут притягивать. Чувствую свою принадлежность… Наверное, я глупая, да?

— С чего вдруг? — слегка прищурился. — Я вот предпочитаю овощной рынок вместо офиса.

Она засмеялась:

— Бесстыдник.

— А кого мне стыдиться, тебя и океана, что ли? — хмыкнул, расслабившись.

Её лицо посветлело, в глазах появилось спокойствие. Она протянула руку, и её холодные пальцы медленно коснулись моего лица.

— Когда я была маленькой и впервые увидела океан, — тихо начала она, — отец еще был жив. Он отвез нас с мамой к дальним родственникам в рыбацкую деревню у моря.

Она замолчала на секунду, потом продолжила:

— Мама держала меня за руку и спрашивала, почему океан ниже всех рек и ручьев. Я не знала ответа, но мама сказала, что это потому, что море хочет принять каждую каплю воды. А потом добавила: «Девочка, когда выйдешь замуж, будь как океан — тихо занимай свое место. И чтобы все смотрели на тебя с восхищением».

Я усмехнулся:

— Мама твоя, конечно, философ. В каком университете она училась?

Маюми улыбнулась, глядя в даль:

— Думаешь, если я не выйду замуж, но буду как океан, найдётся кто-то, кто будет на меня смотреть с таким же восхищением?

— Ты обязана выйти замуж, — я притянул её к себе. — Если ты будешь океаном, то — я стану землей, которая тебя поддержит.

— Ха-ха, — она рассмеялась, уткнувшись мне в грудь. — Если ты станешь землей, я, пожалуй, не хочу быть океаном.

Посмотрел на неё хитро:

— По заднице или поцелуй? Выбирай.

Она моргнула:

— А это чем-то отличается?

— Тогда сделаю и то, и другое, — ухмыльнулся я.

Наклонился вперед и поцеловал её, поддерживая одной рукой за талию, а другой нежно гладя её упругую задницу. Ощущения были просто огонь. Массировал, не останавливаясь.

Холодный ветер, казалось, превратился в лёгкий весенний бриз.

Мы с Маюми давно уже были связаны друг с другом.

Она вдруг перестала дышать ровно, выскользнула из моих объятий и произнесла:

— Давай спустимся с холма. Уже темнеет.

— Ты не чувствуешь, что мы здесь как море и горы? — усмехнулся я.

Она закатила глаза:

— Ты с каждым днём всё лучше и лучше говоришь. Твои губы такие сладкие для всех женщин?

— Будь это так, разве я нашёл бы время для тебя? Похож на глупца?

— Ты и есть глупец, — фыркнула она, вырываясь из моих рук и начиная спускаться.

Я пошёл следом:

— Не беги так быстро. На льду легко подскользнуться.

Она обернулась:

— Я в горах выросла. Ты меня учить будешь?

Лишь вздохнул, не стал спорить. Но как только она закончила говорить, споткнулась, её левая нога подогнулась, и она рухнула на колено посреди дороги.

Я бросился к ней:

— Что случилось?

Её лицо побледнело, рот приоткрыт. Она не могла говорить от боли, лишь стонала.

Увидел, как она обеими руками сжимает левую икру. Глаза её наполнились слезами, и я начал волноваться.

— Что случилось? — повторил я.

— Нога… Болит…

Не раздумывая, подхватил её на руки. Она попыталась что-то сказать, но едва шептала:

— Я справлюсь… Опасно идти так быстро…

Но я не стал ничего отвечать. Какой там лёд? Я и по нему мчался вниз, как ветер.

Маюми, вся в боли, уже почти не замечала, как я её несу. Добрался до фермы, зашёл мрачный как туча, попросил комнату. Официантка, увидев её состояние, сразу поняла — тут дело срочное.

Перенёс её в тёплую комнату, уложил на кровать. Она вся взмокла от холодного пота, лицо бледное, явно страдала.

Недолго думая, снял с неё теплые штаны. Она осталась в колготках.

— Маюми, давай я посмотрю.

Она остановила меня:

— Не смотри… всё нормально будет…

— Это не тебе решать, — отрезал я, и снял её колготки.

Передо мной открылась идеальная пара белых бёдер в чёрном нижнем белье. Прекрасная, упругая кожа. Но сейчас мне не до этого. Мой взгляд сразу упал на левую икру. Там был длинный, тонкий шрам. Странно, почему раньше не замечал, видимо из-за темноты в спальне.