Из-за вертикальной плиты с ангельским силуэтом выскользнул зверь. В холке Вадиму до плеча, рыжевато-подпалый, с узких полосах, он красиво стал вполоборота, словно хотел дать собой налюбоваться. Напоследок. Тяжелая круглая башка с короткой мордой, из пасти опускались слегка изогнутые белые клинки. Круглые уши, и без того небольшие, он прижал к голове, кроваво-багровые косые глазки совсем не казались тупыми. Крупная черная мочка носа сокращалась, и подергивались вислые щетинистые усы.

Передняя часть тела массивнее поджарого зада, а хвост и вовсе короткий, с полметра, черный на круглом кончике. Зато шея и лапы длинные и мускулистые. На человеческий взгляд, привыкший ко львам и тиграм в безобидности зоопарка или экрана, он был словно неправильным, собранным не из тех частей.

Однако же Вадим мысленно оценивал все едва ли дольше секунды. Ни о каком единоборстве речи не шло. Череп из его пушки не взять, можно перебить лапы, но воскрешенная квазиживая тварь срастит их мгновенно.

— Кто меня слышит, черти б вас драли? — почти спокойным тоном спросил он. Махайрод словно бы только теперь его увидел (явная кошачья ложь) и неспешно переступил ближе. Нет, он не суетился, предпочитал, сволочь, перед обедом не наживать себе колотье в полосатом боку.

— Майя на связи, — раздался в ухе знакомый голос.

— Подключись к моему видеоканалу, быстро.

— Секунда… вот же зубастое дерьмо (он и не представлял, что Майя умеет ругаться), тебе от него не отбиться. Так, не становись героем, беги и прячься, мы будем минут через десять, меньше никак, когда атакуем, вали от него подальше.

— Он дохлый, уверен. В глаза глянь.

— Как я. Приняла, жди. Роджер.

Как у них все просто.

В теплом солнечном свете клыки блестели, сахарные на фоне багровой пасти. Зверь махнул хвостом и пригнулся, в глотке родился рокот и стал рычанием. Еще шаг, явление когтей, взмах лапы снес угол ржавой оградки. Кот будто не заметил. Здоровый все же, черт. С молодого бычка.

— Кавалерия из-за холмов? Ой какая милота! Как в любимых фильмах, — она зааплодировала тонкими изящными руками, хлопки оборвали рык, разнеслись по кладбищу. Вадим как ни старался, не мог увидеть в хрупкой девчонке существо, тварь из бездны.

— Котик! Котя! Вот видишь, дядя хочет с тобой играть. А потом он тебя покормит. Наверное. Ты не очень-то живой, но хорошо кушать надо и мертвым котятам. Иначе моль заведется.

Она взмахнула дурацкой кошачьей игрушкой, и махайрод, дьявольщина, с интересом глянул на розовый помпон. Девушка подошла прямо к его морде, потрепала саблезуба за ухом и кинула удочкой в Вадима.

— Тебе водить.

И пропала. Мгновенно, как перед Дашей. Но кот, увы, не пропал. Теперь он снова смотрел на Вадима. Мотнул башкой. Человек подумал, сколько секунд займет у тысячи лет как дохлого ублюдка откусить ему ноги. Пять? Две?

И ведь положение бредовое.

— Слушай, зверюга, — Вадим медленно, очень медленно обозначил движение спиной назад. По хребту скользнула струйка пота: стареем, — Тебе клянусь, сиди пока смирно, а мы тебя в зоопарк увезем. Мяса там каждый день завались. А я жесткий и ядовитый, от такой жизни. Ты все одно давно вымер (кажется, герой в книге забытого автора так увещевал клонированного тираннозавра. Без успеха, впрочем).

Вымерший махайрод рыкнул и пошел на него, шурша мертвой травой.

Два летных шлема, красный и зеленый с золотом, два золотистых перекрестия нашлемных прицелов, четыре темно-багровых глаза, каких у живых не бывает. Темно-красный вертолет, похожий на застекленное яйцо с растопыренными лапами шасси, несся на малой высоте, выжимая почти триста километров в час.

Пришлось потратить три минуты, подвесить вооружение вместо прежних «глаз и ушей», теперь Василь догонял мелькающие на дисплее цифры: время не бежало, летело впереди них. Вертолет он давно ощущал как второе тело. Хороша все же стрекоза, хоть петли крути.

— Я беру оружие, — сказала Майя, удобнее перехватывая джойстик на подлокотнике.

И подумала: ика отпадают, правильно не взяли, головка не увидит, он только вылез, ледяной, тепла не хватит. Оптика. Придется порулить самой. И пулеметы, это на Васильке.

— Пальба тебе, Вась, а я навожу ракету.

— Какую?

— Термобар[97]. Мы тоже умеем отжигать. Иначе он срастется, моментально, эта сука его накачала силой.

— Принял. О, вижу. Кладбище. Где они там развлекаются?

«Вальтер», но не карманный, гавкнул раз и второй. Кот завыл, тряся раздробленной передней лапой, серебряная пуля испортила ему прыжок, и тупоносая башка врезалась в кованый крест, едва не сломав клык.

Пока Вадим смог держать дистанцию. В махайрода он засадил пятую пулю, но не сказал бы с толком. Теперь чудище вскочило и попробовало зайти слева. Лапа его больше не беспокоила, минуты не прошло, ну да, ну да, толку от вашего серебра.

В такие моменты у Вадима обострялось чутье, на зрение и слух он и так не жаловался. Однажды нос выручил, предупредив о засаде, полоумный убийца забывал мыться. Но от саблезуба не пахло хищником, острым горячим мускусным духом охотника, от ожившего тысячелетнего кошмара несло разложением и сырым холодом. Пару раз зверь проскочил близко, только тренировки и высокие памятники выручили человека. Все же габариты и масса тут работали против хищника, порхать он не умел, уже снес несколько оградок и сломал пару вертикальных плит.

Однажды коготь с кухонный нож деранул левый рукав куртки, оставил прореху, оттуда полезло облачно синтепона, рука каким-то чудом уцелела. Но Вадим устал, а тварь уставать не умела. Скажи Заревому, что он крутится и стреляет меньше пяти минут, он бы страшно удивился.

Неужто стрекот лопастей со стороны города? Никогда Вадим так не боялся ослышаться. Но экс-зверь тоже прислушался, поднял плосколобую ох и здоровую башку, с клыков капало, то ли слюна, то ли гниль.

Темно-красный «Хьюз», «летающее яйцо», развернулся, блеснули стекла, вертолет качнулся вправо-влево и переместился в сторону заката. Солнце должно помешать и твари… хотя бы немного.

«Это они мне, дерьмо».

Вадим зайчиком, шизым соколом метнулся за соседний памятник, а вон там в десяти шагах подобие мавзолея, с фото старушки в платке и мальчика на плите под нелепой сводчатой крышей на черномраморных столбах, там он на три секунды опередит смерть. Три секунды большой срок.

По бокам фюзеляжа замелькали вспышки, дробно и не впечатляюще застучало. С визгом треснула плита неподалеку, заревел мертвый зверь. Вадим отчетливо увидел, как в его шее появилась дыра с кулак… и вторая… и тут же стянулись. Тогда он решился и кинул тело к мавзолею. Это что еще. Рука отозвалась болью, а когда он коснулся кистью с зажатым пистолетом, с удивлением увидел на затворе красные синтепоновые клочья. Дерьмо кошачье.

Еще один крест рухнул поблизости, дробный стук. Прямо у его ботинка откололся кусок черного мрамора, взлетела каменная пыль, это уже перебор.

«Включено, готовность, захват активирован». Майя наконец-то увидела чекиста. Чертов коллега, в какой-то мере. Вон там, за большим черным подобием семейного мавзолея, армянским, наверное. Близковато.

— Вася, ты его видишь?

— Вижу. Стараюсь не задеть, — сквозь зубы.

А вот и котик. Огромная рыже-полосатая туша крутилась совсем неподалеку, пятидесятый калибр коту не понравился. Кое-что он уже словил, на Василька Майя могла полагаться. А теперь прыгнул, перескочив через две розовые плиты в человечий рост, и все ближе к Вадиму, скверно. Хорошо еще, стрекотанье с неба явно отвлекало его и нервировало. Ну да, откуда ты мог такое услышать там, у себя.

Все эти досужие мысли не мешали ей наводить нашлемный прицел, перекрестье из желтого стало красным (чертовы родственники с мавзолеями), зеленым, снова красным… да что за светофор. Старушка ты крашеная, Майка. О!