От таких выводов становилось гадко. Медведи мне нравились и какая-то часть очерствевшего нутра, страстно желала, чтобы всё это оказалось глупой паранойей, но опыт с пронзительным скрежетом ввинчивал в сознание мысль о том, что я всего лишь разменная монета.
«Четыре претендента... Ну что, господа оборотни, кто даст больше?» Горько хмыкнув, потянулась за деревянной пиалой, поселившейся на прикроватном столике, на постоянной основе. Отвар остыл. «Алтэй будет ворчать... Поговорить бы с этими «просителями»…» С того дня, как мне удалось посетить гостиную, вычерпав остатки сил для разрушения чужих иллюзий, никого из мужчин я больше не видела. Вернее не так, «женихи» ко мне не заглядывали, но лицезреть их, с последующим сбором ключевых сведений, возможность всё-таки имелась. Алтэй не запрещал выбираться наружу, но сил не хватало даже на то, чтобы просто спуститься по лестнице, а потому основными источниками информации стали окно, выходившее на центральный двор, сын и сам старик лекарь. Последний, к слову сказать, был добр и разговорчив и явно обладал уникальным целительским даром. Казалось, сама магия жизни бурлила в его крови подобно горячему эликсиру, которым время от времени он питал моё измождённое тело.
Именно от Алтэя я узнала о тех, кто решил предложить моему сыну защиту собственного клана, естественно, через брак со мной. «Если дотяну до свадьбы, кому-то из этих молодых, сильных и, что уж скрывать, красивых мужчин всё-таки светит участь вдовца». Если изначально эта мысль и вызывала в душе тоскливую муть, то её пришлось затолкать куда-то очень глубоко. На первом плане стоял сын. Кажется, местная богиня услышала мою молитву. Плетясь в деревню через этот странный зачарованный лес, я просила лишь об одном, дать мне возможность протянуть столько, сколько нужно для того, чтобы мой мальчик обрёл пристанище. И вот теперь затейница-судьба, решив повеселиться напоследок, бросила на игральный стол сразу четыре карты с оттиском королевских портретов. Четыре короля и три дороги… Навадайи, Верато, Таграур. Три клана, готовые принять под своё крыло моё дитя. Но станет ли кто-то из них хоть иногда думать об интересах чужого ребёнка, не говоря уже о том, чтобы стать для него настоящей семьёй? Моя ошибка, могла отнять у Селиона лучшее будущее, а промедление лишить его какого-либо покровительства вообще. Время! Мне катастрофически не хватало времени. Потому-то я и пыталась собрать из крупиц информации хоть какую-то картину о тех, кто претендовал на мою руку.
Чаще всего мелькал перед глазами Гаури Верато, наследник клана пум, с лёгкой руки которого, по словам лекаря, Селиону удалось бежать от Навадайи. Уж не знаю, даром это было, или проклятием, но оборотню, судя по всему, преследующему исключительно личные интересы, я всё-таки была весьма признательна. Благодаря побегу у нас появилось то самое право выбора, терзающее мою, загнанную в ловушку душу, всю последнюю неделю. А возможно и сама эта неделя, кто знает, сколько бы я протянула без помощи Алтэя. Гаури был высок, собственно, как и все претенденты, и, в общем-то, хорош собой. Крепкое тело с явно развитой мускулатурой ежедневно демонстрировалось мне в заочном порядке на центральной площадке между домами. Именно там мужчина упражнялся с мечом. Помимо выдающегося мышечного рельефа Верато обладал копной волнистых волос пшеничного оттенка с мягким рыжеватым отливом и на редкость смазливым лицом. Не думаю, что обладая такими данными, оборотень был обделён женским вниманием, а тем более являлся приверженцем целибата в ожидании «истинной». Скорее уж, наоборот, о столь впечатляющий «комплект», наверняка разбилось ни одно хрупкое сердце. Однако, на мой взгляд, красоты было чересчур. Если получить небольшой кусочек торта, украшенного веточкой мяты, он может показаться изысканным лакомством. Но если на твоей тарелке лежит весь торт, перспектива уже не кажется столь заманчивой. Тем более когда не известно, какая внутри начинка… К тому же, поступки никто не отменял. Как бы ни обернулось наше бегство, то, что сделал оборотень по отношению к барсу, было продиктовано явно не тем, что в этом мире именовалось «благородством». Хотя, кто я, чтобы судить. Как говорил наш глубокоуважаемый дед: «Не тронь кнута, не ведая причин».
Далее по списку, если брать в расчет возраст, шли братья Навадайи. О старшем я предпочитала не думать. Он был наследником правящего клана и тем самым истинным «просителем», который встретил нас на золотой арене. И каждый раз, когда я пыталась трезво взвесить перспективы нашего с ним союза, мне отчего-то становилось особенно тоскливо. Казалось, из всей четверки, он был единственным, по кому теоретически могла ударить моя безвременная кончина. Всё же, если верить местной Богине, я пришла именно к нему. Возможно, это не будет серьёзным потрясением, но… Чувства барса мне почему-то хотелось сберечь. Я упорно убеждала себя в том, что исключительный порыв гуманизма продиктован желанием уравновесить эмоции. Потенциально, остальная тройка потеряет не свою «нареченную», а чужую и отпустит ситуацию быстрее, чем Каил Навадайи. К тому же у них под опекой останется готовый «жених» для многочисленных свободных леди из элитной верхушки. Иллюзий по поводу ценности Селиона самого по себе, для кого-то из претендентов, я не питала. Но эта перспектива всё равно была лучше, чем жизнь в бегах, на задворках Притали. К тому же после моего… ухода, она не стала бы проще.
«Каил. На редкость красивое имя…» Селион, до недавнего времени упорно избегающий встречи со всеми, кроме Ратмира, всё-таки пал под натиском упорства барса. Вот уже третье утро подряд он сбегал на задний двор, чтобы учить высшего колоть дрова. Не думаю, что сия наука была столь неодолима, скорее лорд Навадайи нашёл повод «сократить расстояние». И Сел, кажется, был не против. Мой мальчик уже не кипел праведным гневом при воспоминании о встрече на арене, хотя и говорить о барсах особого желания не выказывал.
Младший из Навадайи, кстати, так и оставался для меня тёмной лошадкой. Я не могла определить ни мотивов его неожиданного «сватовства», ни перспектив. Он не выказывал особого интереса к моей персоне, да и встреч с сыном, в отличие от остальной тройки не искал. Виделись мы лишь однажды в той самой гостиной… Помнится, он придерживал брата за плечи, вероятно, после предшествующей нашему появлению «содержательной беседы». Мужчина был красив. Той самой породистой красотой, которой из всех присутствующих в комнате мог похвастаться только старший Навадайи. Но в отличие от брата носил длинные каштановые волосы. Дартин, кажется так назвал его старик. «Что же тебе нужно, Дартин? Зачем ты здесь?»
Последним в списке претендентов был медведь. Ратмир оказался самым младшим из тех, кто изъявил желание: «побороться за моё расположение». Именно ему принадлежала эта занимательная фраза, и именно его благосклонность позволила нам в самую первую встречу обратить на себя внимание Борислава. Мужчина казался сильным и надежным и, в отличие от других, озвучивая свои намерения, уже знал, что я отравлена. «Странный порыв... Особенно с учетом того, что на его плечах не лежит бремя «проклятия». Ратмир не останется бездетным, если лишится «пришлой» невесты, не оборвёт родовую ветвь, без нашего участия, не потеряет лица, не позаботившись о чужом сыне… Он и так помог нам достаточно. Зачем же тогда?». Возможно, с большой натяжкой, можно было понять желание обзавестись хоть какой-то семьёй, если бы медведь был страшен внешне, но нет. Мужчина был весьма привлекателен. Косолапые отличались своей особенной красотой, граничащей с практически осязаемой мощью. «Плюс эти удивительные смоляные кудри…» Что же тогда? Оставался один вариант – Селион! Приняв парня в род, его так же можно было бы потом женить (а по факту «продать») на ком-то из правящего клана, и тем самым заключить политический союз на выгодных условиях. «Грустно…» Подкупало одно, именно Ратмиру более прочих благоволил Селион, а мой мальчик не привык раздавать симпатии. Медведь уделял сыну достаточно много времени, аккуратно приобщая к скромным делам обыденной жизни, от которой мы давно успели отвыкнуть. И это трогало сердце моего ребёнка робкой надеждой на долгожданное спокойствие.
