Прозрачный купол арены даже днём был не особо приметен для невооруженного глаза, а уж на фоне чернеющего неба и вовсе казался открытым провалом. И потому, непосвящённая в тонкости нового мира, «иная» рванула ввысь, вероятно, желая покинуть меня насовсем. «Не успею! - взвыло натянутое нутро, - Врежется!» Но, перед барьером летунья вдруг остановилась, словно почуяв неладное, и медленно протянула руку вверх. Сердце рвануло наружу:

- Стой!!

Но беспощадное силовое поле уже грызануло хрупкое тело жестким болезненным разрядом, от чего, громко вскрикнув, девушка в крутом пике полетела вниз.

Парень, ещё не успевший коснуться купола, резко затормозил и, ловко извернувшись, попытался кинуться к матери, но поняв, что я доберусь до неё раньше, камнем бросился вниз.

Сердце билось отчаянно быстро, когда я несся через арену к упавшей на песок «Снежинке». «Как я мог допустить всё это! Падение, болезненный удар, её кровоточащую рану! Каил Навадайи, ты что, разучился говорить?! Ещё сетовал на криворукого Феррао…» Я видел, что девушка всё же успела тонко спланировать перед падением, и это явно смягчило удар, но насколько, было не ясно.

Однако добраться до нужного места мне так и не посчастливилось. Когда до «иной» оставались считанные метры, за спиной раздался странный треск, похожий на каркающее рычания, который вынудил не только остановиться, но и резко развернуться на месте. Песочный вихрь, поднятый коротким «пируэтом» быстро осел, и перед моими глазами предстал шикарный белый лис.

- Что? Это невозможно!

Никогда! Никогда со времён первых «просителей» не прибывали на священную арену другие оборотни. И потому мы закономерно считали, что у отпрысков правящей верхушки не может быть пары, носящей зверя. И вот теперь привычный мир рушился. И рушил его вот этот белый лис!

Но если он лис, то она… «Лиса? Какая ирония». Я быстро перевёл взгляд на девушку, та лежала на золотом песке, распластав по искристой поверхности несоразмерно большие крылья, и отрывисто тяжело дышала. Сознание она не потеряла, но явно была оглушена.

«Лиса… Если есть зверь, значит должна быть хорошая регенерация. Но у неё по-прежнему кровоточит рана…»

Невольно я взглянул на трибуны. Многие повскакивали с мест, а лисий клан вообще завис на парапетах, жадно пожирая глазами моего будущего пасынка. И ярче всех сверкали «тёмны-очи» главы стаи. Ещё бы, две дочери на выданье, а тут готовый жених! Не маленький мальчик, а практически взрослый породистый самец! И что самое невероятное, настоящий оборотень!

Парень, к слову сказать, быстро оклемался после жёсткой посадки и уже скалил на меня свои острые клыки, украдкой поглядывая на мать. Он бы и рад был до неё добраться, да только вот на его пути стоял я, и лис, похоже, не единожды побывавший в драках, старался быть осторожным. Мало ли чего от меня ждать.

Я не спешил менять ипостась, не желая ещё больше накалять обстановку. В конце концов, я им не враг. Просто изначально всё пошло как-то не так, не правильно.

Трибуны больше не надрывались, они гудели сытым шепчущим роем, жадно ожидая развязки. Я будущий альфа, наследник правящего клана здесь и сейчас должен был доказать, что способен совладать с иномиркой и её сыном, открыто обозначив безоговорочное лидерство, но не подавив будущую «Идэю». Ей ведь предстоит однажды со мной править.

И хоть девушка уже показала, что не лыком шита, воле моей пока не покорилась! А это давало крохотные шансы другим сыновьям первых ветвей главных родов Арранты. Тот, кто уведёт «иную» с золотого песка в священную арку и закроет её портал, будет иметь на неё доминирующее право. До этой точки отсчета все стаи мыслили одинаково: «Кому бы ни была прислана невеста, если он слаб, значит, не достоин подарка Богини».

За спиной раздался короткий стон, девушка собралась силами и попыталась сесть, что заставило лиса двинуться к ней, обходя меня по дуге.

Но дать ей встать означало начать всё сначала. Ибо достаточно было лишь пары взмахов её роскошных крыльев, чтобы она оказалась в недосягаемости. И тогда бы пришлось брать измором, ибо вечно летать под куполом невозможно, да и вариант этот крайне не предпочтителен.

А потому мне пришлось сделать то, с чем я тянул до последнего, перекинуться и метнуться к добыче.

Это манёвр заставил лиса занервничать и прибавить скорость. Но когда мой барс сбил его мать, попытавшуюся принять вертикальное положение, и наступил на развёрнутые крылья, при этом выпустив острые когти так, что девушка вскрикнула, парень всё-таки остановился.

«Снежинка» учащённо дышала, пытаясь оправиться ни то от паники, ни то от удара, а я не сводил глаз с белого лиса. Тот, отпустив первое оцепенение, что-то пророкотал растянутой непонятной трелью. И девушка, шевельнувшись под тяжелыми лапами, коротко кивнула. Парень перекинулся и тут же расправил крылья, отправляясь под самый купол. На этот раз, памятуя о негостеприимном барьере, он был более осторожен. И вдруг с искристых прозрачных крыльев заструился густой серебристый туман. Толпа восторженно ахнула. Зрелище действительно было завораживающее, и я невольно ослабил хватку, пряча точеные когти. Это было ошибкой! В мгновение свернувшиеся крылья легко выскользнули из-под расслабленных лап, а через секунду из-под моего живота вырвалась настоящая пума!

Тут уж томимый молчанием зритель жадно победно взревел. Ещё бы! Подобного зрелища не помнили, похоже, даже наши прадеды! А я остолбенел, глядя на гибкую, красивую кошку цвета морского песка.

Безусловно – это не первая кошка, которую я видел в своей жизни, барсы прекрасны в своей звериной ипостаси, но это было нечто особенное! К тому же от неё изумительно пахло, я бы сказал - гипнотически! Так не пахла ни одна самка, которую я знал. «Так вот о чём говорил дядя. Этот дурманящий аромат невозможно спутать ни с одним другим». Я чуть не замурлыкал, подавляя огромной силой воли это непроизвольное, так некстати возникшее желание. Расслабляться было рано. Обряд «принятия» был не завершен. Мне полагалось увести невесту с золотого песка без посторонней помощи, а с учетом того, что передо мной стояла пума, а под куполом парил её, как оказалось, не менее опасный сын, быстро и просто это действо закончиться не могло.

В схватке один на один она бы со мной не справилась, но подмога не дремала!

Публика продолжала реветь, а пума скалиться, но нападать не спешила. «Чего она ждёт?»

Я сделал шаг в сторону, осторожно скользнув лапой по песочной глади, и приготовился к прыжку. Но тут моё сознание тронул короткий знакомый импульс… «Дартин?!»

Брату было чуть меньше года, когда при загадочных обстоятельствах погибли наши родители. И в свои одиннадцать я наивно полагал, что это событие не тронуло его никоим образом. Я помнил, любил, тосковал и бесконечно нуждался в том, что утратил, а он… «Был маленьким капризулей в уютной кроватке, которого продолжали кормить, холить и баловать». Так думал осиротевший Каил Навадайи, баюкая неразделенное детское горе. То самое, которое было способно провести черту между мной и тем, кто имел счастье не помнить.

Однако Великая Богиня решила преподать мне урок. И сделала это весьма своеобразным способом. В ту ночь я долго не мог заснуть, пряча в мокрую подушку все накопленные за день печали, и уже было решился, вопреки дядиному запрету, прогуляться по крышам поместья, когда острая тревога пронзила чуткое звериное нутро. Время стёрло детали, но я помню, как мчался по коридорам родового замка, отчего-то безошибочно определяя направление, и влетел в комнату брата ровно тогда, когда огонь стал подбираться к детской кроватке. Дартин плакал. Пылающая портьера, сыпала искры на тонкий палантин, который вот-вот грозился вспыхнуть прямо над головой малыша.

Дальше тело действовало на инстинктах. Секунда и опасная тряпка срывается на пол, две и Дартин у меня на руках, три и мы мчимся по коридору подальше от злополучной комнаты… Останавливаемся только в тёмной гостиной. Я тяжело дышу, уставившись на крохотный ожог на тыльной стороне маленькой ручки, оставленный долетевшей до цели искрой. Но брат отчего-то больше не плачет. Он льнёт к моей груди, подавляя остаточные всхлипы после долгого рыдания, а потом маленьким пальчиком трогает свой ожог. И в эту секунду меня накрывает лавина детских эмоций, словно кто-то открыл запретную книгу и показал мне чужие чувства с самой глубокой изнанки, а на моей руке ровно в том же месте, где у Дартина обгорела кожа, вспыхивает маленькая руна…