— Блейк, — закричала Эмма, глядя на него слезящимися глазами.

Это, казалось, позабавило парня в черном, который теперь трогал Эмму самым неподобающим образом, пока она просто лежала там и смотрела на Блейка.

— Не трогай ее! Отойди от нее! — Блейк поднял голову от пола, наблюдая за ними, плача. — Я убью тебя! Клянусь, я убью тебя!

Парень не переставал трогать Эмму, не удостоив Блейка ни единого взгляда.

— Но ей это нравилось в последние несколько раз, не так ли, котенок?

Нет. Мое дыхание становилось все более и более поверхностным. Он схватил ее за подбородок, чтобы она посмотрела на него.

— Отвечай мне! — Он вытащил руку из ее спортивных штанов и ударил ее с такой силой, что у нее пошла кровь из носа.

— Оставь ее в покое! — Пронзительный голос Блейка раздался у меня в голове, наполняя меня сильнейшей болью.

— Это для того, чтобы научить тебя быть более послушным в следующий раз, — сказал ему парень, и тут произошло то, чего я боялась…

Он сорвал с Эммы спортивные штаны и нижнее белье и стянул свои джинсы и плавки, начав то, что навсегда запечатлелось в моем сознании. Крики Блейка и Эммы отдавались в моей голове, смешанные с жестоким смехом их похитителей, который никогда не прекращался.

И затем ужасное действо закончилось. Все во мне похолодело, когда я наблюдала за девушкой, которая выглядела безжизненной. Она не двигалась с того места на полу, где ее оставил парень, уставившись в потолок глазами, и я окаменела. Больной ублюдок приблизил камеру, а затем показал Блейка, которому каким-то образом удалось освободить руки в те секунды, когда фокус не был на нем.

Блейк сбросил с себя веревки, обмотанные вокруг его талии, и приподнялся, все еще связанный по лодыжкам.

— Я убью тебя! — Он набросился на парня и обхватил руками его шею.

— Черт, — сказал парень с камерой и опустил ее на какой-то предмет мебели, прежде чем присоединиться, чтобы помочь своему другу. Я не могла много видеть, но этого было достаточно, мое сердце бешено колотилось, когда он оторвал Блейка от парня, что позволило парню в черном ударить Блейка в живот.

Блейк вскрикнул, когда парень нанес ему еще один удар в живот, за которым последовали все более и более беспощадные удары.

— Нет! — Эмма поднялась и бросилась на парня, бьющего Блейка, обхватив его шею рукой, чтобы оттащить.

— Отстань от меня, — крикнул парень и отшвырнул ее, отправив на пол. — Я устал от этой сучки. Она нам все равно не нужна.

— НЕТ! — Блейк боролся с парнем, который его держал, но не мог освободиться. — Что ты собираешься с ней сделать?!

— Сделай это, — сказал другой парень. — Давно пора.

Парень вытащил пистолет из джинсов и направил его на Эмму.

— Пора прощаться.

— НЕТ, — закричал Блейк, когда выстрелил пистолет, и пуля попала в голову Эммы.

Она упала. В мгновение ока.

Камера показала все. Ее верхнюю часть тела, ударившуюся о пол. Ее безжизненные глаза, когда она смотрела в никуда. Обильное количество крови, которая ужасно скопилась под ней. Блейк кричал, пока парень не сбил его с ног рукояткой своего пистолета.

А затем наступила тяжелая тишина.

Парень взял камеру и направил ее на свое лицо, закрытое серой лыжной маской.

— Ты хочешь, чтобы твой сын тоже закончил так же? Если нет, тебе лучше приготовить эти чертовы деньги к концу этой недели.

Я убедилась, что дисплей снова заснул, и спустилась вниз. Мне едва удалось сохранить нейтральное выражение лица, пока я сидела до конца ужина, крайне обеспокоенная кровавым сюжетом, который я увидела на видео. Только после того, как мы вернулись домой, и я закрылась в своей комнате, я выпустила все это наружу, проплакав несколько часов в своей постели.

Я плакала из-за Эммы. Я плакала из-за молодого Блейка. Я плакала из-за их трагической любви. Я плакала из-за несправедливости в этом мире, которая послала этих злых людей и заточила их в том подвале. Я никогда не могла представить себе чего-то столь разрушительного и ужасного, чего-то столь внезапного. В один момент она была там. В следующий ее не стало, ее последние секунды… нет, дни… прошли в полнейшем ужасе. Эти кадры снова и снова проигрывались у меня перед глазами, пока я ворочалась и пыталась заснуть, и когда мне наконец удалось это сделать, меня мучили кошмары.

Кровь, смерть, изнасилование… все это смешивалось вместе, пока я не смогла больше этого выносить, поэтому я отказалась от сна и пошла в свою комнату для записи, чтобы поиграть на гитаре в четыре утра. Я перебирала струны, преследуя счастливую мелодию, которая успокаивала меня, но было трудно сосредоточиться.

Я пожалела, что вошла в его комнату. Я была очень глупа, суя нос в его дела, получив гораздо больше, чем я рассчитывала… Намного больше.

Как он вообще с эти жил? Теперь я поняла, с чем связана та записка «Никогда не забуду» и почему у него фобия подвалов, но что насчет фотографий? Зачем ему нужно было напоминание, чтобы не забывать о том, что произошло?

Эта новая загадка только еще больше меня взволновала, поэтому я отбросила все свои мысли и сосредоточилась на музыке. Сумев успокоиться достаточно, чтобы попытаться снова заснуть, я оставила гитару и плотно завернулась в простыни, наконец заснув.

Моя простуда усилилась, когда я проснулась, и у меня поднялась температура, поэтому я проспала почти все воскресенье. Я проснулась около полудня следующего дня, когда мои родители были на работе, и нашла свой любимый сэндвич с помидорами в пластиковой пленке на тарелке на тумбочке, вместе с запиской от мамы, в которой говорилось, что мне нужно отдыхать весь день. Она также оставила мне немного денег на случай, если я захочу заказать еду.

Проголодавшись, я быстро проглотила сэндвич и заказала пиццу, затем сменила пижаму на спортивные штаны и футболку и пошла в ванную, чтобы заняться своими повседневными делами.

Я планировала провести следующие несколько часов за просмотром «Хауса», наверное, в сотый раз, поэтому в итоге я лежала на диване в гостиной. Я уже набросала кучу использованных салфеток рядом с коробкой с салфетками на журнальном столике, и мой нос был сухим и чувствительным после всех этих манипуляций. Мои спазмы были не такими сильными, как в субботу, но этого было достаточно, чтобы держать меня в напряжении.

Мама позвонила, чтобы проверить, как я, хорошо ли я ем и нет ли у меня лихорадки. У меня все еще была температура, и я чувствовала себя настолько измотанной, что хотела остаться приклеенной к дивану на весь оставшийся день. Мой нос был заложен, и каждый раз, когда я глотала, это было похоже на то, будто я глотаю шарик.

Доставка пиццы была быстрой, соответствуя заявленному двадцатиминутному времени доставки. Я поставила на паузу последнюю серию первого сезона «Хауса», взяла деньги и потащилась к входной двери, игнорируя протесты своих мышц.

По крайней мере, в этом было что-то позитивное — мне не нужно идти в школу.

Я открыла дверь и скривила губы в улыбке, но моя улыбка застыла, потому что на пороге был не кто иной, как Блейк. После короткого момента замешательства перед моими глазами появилось это видео. Все, что я могла видеть, — это молодого Блейка. Избитого. Опустошенного. Безнадежного.

Он видел, как его девушку изнасиловали и убили прямо у него на глазах…

Я моргнула, очищая свой разум от этих тошнотворных мыслей, и заметила его красный Ducati Panigale R, на который пускали слюни многие цыпочки в нашей школе, припаркованный у меня на подъездной дорожке, и нахмурилась. Если только Блейк не был разносчиком пиццы, я даже не могла начать понимать, что он здесь делает.

Мое сердце забилось. Может, он узнал, что я была в его комнате?

— Что ты здесь делаешь, Блейк?

Его взгляд медленно, очень медленно скользнул по моему телу, и мои щеки вспыхнули. Я унижала себя перед ним в пятницу вечером, и теперь, когда он был здесь, мои слова вернулись, чтобы издеваться надо мной. Мои щеки стали еще краснее, если это вообще возможно. Как всегда, когда я была рядом с ним, я втянула живот, надеясь, что моя складка не так заметна, как я думаю.