— Я должен отомстить за нее. Она умерла из-за меня.

Я бросилась к нему.

— Не вини себя, Блейк. Это не твоя вина. Ты не убивал ее. Они убили.

Он обхватил голову руками и положил ее между колен.

— Они бы не убили ее, если бы я послушал их.

— Это спорно, и ты это знаешь. — Я села перед ним на колени и запустила свои холодные, дрожащие пальцы в его волосы. — Они были головорезами. Подонки. Ее смерть на их руках, а не на твоих.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на меня, и мое сердце сжалось от слез на его лице. Он смахнул их, но это не помешало новым собраться в его глазах.

— Ты думаешь, я не говорил себе этого? Ты думаешь, я не пытался избавиться от этой чертовой вины? Но как бы я это ни формулировал в уме, результат всегда один и тот же. Она не должна была умереть. Ее не должны были похищать, насиловать и убивать!

С тихим криком я обняла его и притянула к себе, прижав его голову к своему плечу. Мне потребовалось много сил, чтобы не плакать самой, но я должна была быть сильной ради него.

— Для меня нет другого пути, Джесси. — Его шепот был окончательным, вонзающимся в меня постоянной болью. Я не могла ничего сделать или сказать, чтобы заставить его передумать.

Я держала его, пока его дрожь и слезы не прекратились, сохраняя молчание. Я проверила свой телефон на наличие сообщений и нашла несколько от Мел и Сары.

— Мел и Сара ждут меня у Мел. Мы ночуем у нее. — Я закончила предложение с долей неуверенности, оставляя ему возможность сказать мне, что я могу остаться.

Я хотела остаться. Я боялась оставлять его наедине со своими мыслями и кошмарами, но он закрылся и надел невидимый щит, который всегда носил с собой.

— Все в порядке. Иди. Я буду в порядке.

— Но я не хочу, чтобы ты был один.

— Я хочу остаться один. — Он едва взглянул на меня, надевая рубашку и спортивные штаны, его тон не оставлял места для споров.

— Но…

— Джессика, все в порядке. Просто уходи.

Я не хотела, чтобы он разбирался со своими демонами самостоятельно, но заклинание, которое держало нас вместе сегодня, теряло свою силу, и расстояние между нами снова увеличивалось.

— Понимаю. Хорошо. Я уйду.

Я ответила Мел, что еду к ней, сохраняя бесстрастное выражение лица, но он словно видел меня насквозь. Он остановился передо мной с раскаянием, от которого его черты потемнели. Он поднял руку, чтобы коснуться моей щеки, и я затаила дыхание, более чем осознавая, что на мне только его рубашка и трусики, но он убрал руку, прежде чем наша кожа соприкоснулась.

— Так лучше. Для нас обоих.

Я просто кивнула, изо всех сил стараясь держать себя в руках. К счастью, мне удалось сохранить спокойствие, выходя из его комнаты, из его дома и, скорее всего, из его жизни.

Я остановилась рядом со своей машиной и устремила взгляд на небо, ища луну, но в отличие от предыдущего раза она была затянута облаками и едва видна, показывая, что даже самые мощные светила могут быть побеждены завесой тьмы.

Должен был быть способ заставить облака Блейка исчезнуть. Его свет, каким бы слабым он ни был, не мог просто так ослабнуть.

Хотя казалось, что уже слишком поздно.

Я вошла в свой дом тяжелыми шагами, и чувствовала себя как зомби, потому что почти не сомкнула глаз прошлой ночью. Не помогло и то, что Мел допрашивала меня, когда я наконец пришла к ней домой с опухшими, налитыми кровью глазами, и попросила воспользоваться ее душем, что вызвало еще больше вопросов, от которых я не могла избавиться. В итоге мы разговаривали до поздней ночи, и они едва держали глаза открытыми.

Я ничего не упомянула о своем разговоре с Блейком или его кошмаре, только придерживаясь секса. Челюсть Мел отвисла до пола, когда она услышала, что мы с Блейком это сделали. Было забавно просто думать о выражении ее лица, но я не могла найти в себе сил улыбнуться сейчас, когда шла на кухню, настраивая себя на момент истины.

Видя, как Блейк продирается сквозь свою жизнь с посттравматическим стрессовым расстройством, я подготовилась к разговору, который мне непременно предстояло провести с родителями. Я не хотела больше откладывать его. Выступление перед всей школой было всего лишь одним шагом к осуществлению моих мечтаний. Следующим шагом было рассказать родителям, кто я на самом деле.

Запах вафель встретил меня, когда я вошла на кухню, и мой живот заурчал. Я пришла домой сразу после пробуждения, поэтому еще не завтракала.

Моя мама стояла у кухонного острова. Она улыбалась.

— Привет, дорогая. Как все прошло у Мелиссы?

— Все нормально. Мел сильно храпит. — Я взяла тарелку и потянулась за одной из вафель, прежде чем сесть за кухонный остров.

Мама хихикнула.

— Ей следует спать на боку или с поднятой головой, чтобы дыхательные пути оставались открытыми.

Я проглотила вафлю в три больших укуса и откусила еще одну.

— Мы говорим о Мел — она ворочается в постели, как будто репетирует самбу во сне. Кажется, у меня есть несколько синяков от ее локтей и коленей.

— Ой. Так ты спала рядом с ней?

— Ага. — Я откусила вафлю. — Сара получила больше. Она спала на диване. В следующий раз мне тоже стоит там лечь.

— Так и сделай. В любом случае, есть кое-что, о чем я хотела спросить тебя после твоего сольного выступления, — сказала она с легкой улыбкой, понимающе глядя на меня. — Твоя песня была довольно эмоциональной и… ну, личной. Так что, полагаю, она о тебе, да?

Мои щеки запылали.

— Верно.

— Ты никогда не говорила мне, что влюблена в кого-то.

Я не хотела говорить о своих чувствах, и даже если бы я это сделала, я бы не знала, с чего начать.

— Это долгая история.

— Держу пари, после того как я услышала текст. У тебя с этим парнем сейчас все в порядке?

Я открыла рот, чтобы дать ей какой-то неопределенный ответ, но папа вошел на кухню и улыбнулся мне, разговаривая с кем-то по телефону.

— Я проверю завтра. — Он вздохнул, услышав то, что сказал человек на другом конце провода. — Роберт, сегодня воскресенье. Ты же знаешь, что мне лучше не звонить в воскресенье. Мы рассмотрим эти отчеты завтра. Поговорим позже. — Он закончил разговор и остановился рядом со мной.

Улыбка мамы была забавной.

— Они продолжают звонить тебе по выходным?

Папа потер лоб.

— А ведь еще даже восьми нет. Привет, дорогая. — Он улыбнулся и взъерошил мне волосы. — Как наша самая замечательная певица? Ты вчера была необыкновенной.

Я прикусила кутикулу большого пальца, надеясь, что мама не будет давить на меня, чтобы я рассказала о Блейке, теперь, когда папа здесь.

— А ты как думаешь?

— Он даже записал это на свой телефон, — сказала мама. — Он хочет показать выступление в офисе.

Я нахмурилась.

— Чёрт! Не делай этого! Это так стыдно!

— В этом нет ничего стыдного. Я хочу показать всем, насколько талантлива моя дочь. — Они с мамой переглянулись и как-то молча обменялись мнениями. Я так и не поняла, о чем шла речь.

— Подожди секунду, — сказал он, прежде чем выйти из кухни. Я просто хотела, чтобы он вернулся, и мы могли обсудить мое решение поступить в колледж.

Но когда он вернулся, и я увидела предмет в его руках, и я онемела, а мой пульс участился.

Он купил мне новую гитару, и это была не просто гитара. Я узнала ее, потому что много раз гуглила ее, мечтая о том, чтобы иметь ее. Это была Gibson Montana SJ-200 Standard, одна из лучших акустических гитар в мире. Это чудо стоило больше четырех тысяч.

Это будет стоить им разочарования, когда они узнают о выбранном мной пути.

— Не могу поверить, что ты купил мне Gibson. Ты что, ограбил банк, чтобы купить ее?

Смеясь, он протянул мне гитару с большим красным бантом на грифе.

— Банк или два, да. Тебе нравится?

Мои руки дрожали, когда я осматривала прекрасный винтажный дизайн, проводя пальцами по его полированной поверхности. Эта гитара была тяжелее моей Мартин, но в моих руках она чувствовалась идеально.