Какого черта?

— В любом случае, в мой кабинет, Джонс. Сейчас. Ты тоже, Декер. Я хочу, чтобы ты была в моем кабинете сейчас же.

— Хорошо, — ответила девушка. — Могу ли я сначала отвести Джессику к медсестре?

— Можешь, но побыстрее. — Он повернулся лицом ко всему кафетерию. — Почему вы все еще стоите без дела? Я хочу, чтобы этот беспорядок был убран немедленно!

Я прислонилась к девушке, когда поднялась на ноги, чувствуя, что мои ноги могут отказать мне в любой момент. Все уставились на меня, и стыд поглотил меня целиком. Я больше не хотела возвращаться сюда никогда.

— Ты можешь ходить? — Спросила она, обнимая меня за плечо для поддержки. Она была настоящим сокровищем.

— Да.

— Ладно. Давай пойдем к медсестре.

Я кивнула, безмерно благодарная, прежде чем в последний раз взглянуть на монстра, который заставил меня пройти через это. Его глаза были двумя озерами презрения и никакого раскаяния, когда он смотрел на меня. Мой желудок скрутило от отвращения. Я никогда не чувствовала такого сильного отвращения к кому-либо, и я хотела бы никогда больше его не видеть.

Однако каким-то образом я чувствовала, что это только начало, и мне предстоит долгая и ужасная адская поездка.

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

Конец февраля

Бенджамин Франклин сказал, что в этом мире нет ничего определенного, кроме смерти и налогов. Он ошибался, потому что теперь, сидя прямо перед своим мучителем на уроке истории США, я могла бы легко добавить еще кое-что к этому списку.

В этом мире нет ничего определенного, кроме смерти, налогов и пыток Блейка Джонса.

Блейк просто должен был сесть прямо за мной на этом уроке. Он просто должен был…

Я остро ощущаю его близость каждую секунду этого ужасно длинного урока. Мурашки покрывают мою кожу каждый раз, когда я чувствую его движение, и я едва могу это вынести. Мне приходится бороться, чтобы дышать ровно, надеясь, что я не буду выглядеть полной чудачкой в глазах моего одноклассника Маркуса, который сидит рядом со мной.

Эта надежда таяла с каждой минутой, потому что Блейк старался как можно сильнее размазать мой образ перед ним. Он издевался надо мной всякий раз, когда Маркус наклонялся, чтобы что-то прошептать мне, пока наш учитель что-то писал на доске, и я теряла терпение. Мое сердце колотилось от перспективы драки с парнем, который был самым сложным и бессердечным человеком, которого я когда-либо встречала. Даже одно имя Блейка Джонса вызывало у меня дрожь.

Он представлял собой длинную, мучительную историю, которая началась в мой первый день в качестве старшеклассницы в этой школе. Он издевался надо мной с того момента, как увидел меня, и превратил мою жизнь в Ист Уиллоу в кошмар. Я подвергалась издевательствам в средней школе и в предыдущей старшей школе, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что я переживала с Блейком, абсолютно нет.

Блейк давил на меня день за днем. Он испортил мое представление о себе до такой степени, что мне стало не нравиться все в себе — от внешности до личности, и даже с терапией я с трудом помнила, что мне не должно быть дела до его оскорблений и что я должна любить себя такой, какая я есть.

Мой психотерапевт Сьюзен снова и снова напоминала мне, что я красивая и особенная девушка, и Блейк, скорее всего, просто проецировал на меня свою неуверенность, но логическое мышление ничего не значило каждый раз, когда он причинял мне боль и доводил меня до слез.

Я была трусихой. Я была из тех людей, которые убегали при виде опасности или ждали, пока другие ее спасут, на что Блейк любил часто указывать. Он называл меня слабачкой и удваивал свои оскорбления, просто чтобы увидеть, как я ломаюсь и молю о пощаде. Я постоянно жила в страхе перед его оскорблениями или местью, если я каким-либо образом выступлю против него.

Я никому не рассказывала о том, как он взломал мой шкафчик и украл мои прокладки, и я протекла через джинсы к концу занятий. Выход из школы был ужасно унизительным. Конечно, Блейк был там, чтобы заснять это на свой телефон.

Я также никому не рассказывала, что он бросил окурок в мои тщательно завитые волосы, когда проходил мимо, сказав, что я горю. Охваченная ужасом, я попыталась вытащить окурок, прежде чем он спалил мои волосы, но обнаружила, что он уже потушил сигарету, прежде чем бросить ее. Я часами плакала в своей комнате, не в силах понять, как кто-то может так травмировать людей, просто потому что ему так хочется.

Потом был случай, когда он снова взломал мой шкафчик и оставил там кучу мусора. Я пожаловалась на него директору, но он сказал мне, что у меня нет доказательств, что это сделал Блейк, и отказался что-либо делать против него. Это не стало сюрпризом, так как он не помог мне и после моей «приветственной вечеринки» шесть месяцев назад. В школе не было камер, и поскольку никто не выступил в качестве свидетеля, это было мое слово против слова Блейка. Отец Блейка был мэром Энфилда, поэтому было ясно, чье слово имело большую ценность в этой коррумпированной школе.

Блейк был возмущен, потому что я настучала на него директору, поэтому он отомстил мне, прифотошопив мое лицо на фотографию женщины в корсете и чулках с хлыстом в руке и ногой, стоящей на мини-холодильнике. Он отправил это одному из своих футбольных приятелей, который опубликовал это в своем Instagram и подписал «Пищевая-Шлюха». Это прозвище закрепилось за мной в последующие месяцы, напоминая, что каждый раз, когда я давала отпор, Блейк был рядом, чтобы сделать все еще хуже.

Я даже и предположить не могу, почему он меня так ненавидит. Я ничего ему не сделала, но он постоянно вселял в меня все больше и больше страха, пока я не была близка к тому, чтобы отказаться от своей новой жизни в Энфилде и вернуться в родной город, чтобы жить с тетей и дядей. Однако, у меня здесь появились лучшие друзья, и я не хотела разочаровывать родителей, сдаваясь.

В какой-то момент Блейк перестал издеваться надо мной. По какой-то чудесной иронии судьбы он перестал преследовать меня после Нового года, и я думала, что наконец смогу провести дни без его жестокости, но потом выяснилось, что я ошиблась, потому что в последнее время он снова взялся за дело. Я должна была знать, что мир не продлится долго.

Теперь Маркус был первым свидетелем моего унижения, и я хотела, чтобы земля поглотила меня. Или поглотила Блейка, как можно глубже и дальше от меня.

Урок не мог закончиться достаточно быстро…

— Толстуха, — прошептал Блейк мне на ухо. Я напряглась, потому что его губы почти коснулись моей мочки уха.

Сегодня я опять допустила ошибку, заплетя косы.

— Повернись. — Его дыхание коснулось моей шеи, и мой живот перевернулся.

Я поджала губы, уставившись в одну точку в учебнике. Его аромат сбил меня с толку. Несправедливо, что он так приятно пах.

— Ты повернешься, если не хочешь, чтобы я сказал твоему парню-неудачнику, что ты плохо целуешься.

Мои щеки покраснели от воспоминания об одной из самых больших ошибок в моей жизни, сопровождавшейся уколом боли в груди, потому что он назвал меня ужасно целующейся.

Я посмотрела на него через плечо.

— Может прекратишь? И он не мой парень-неудачник.

Он злобно улыбнулся, поднял телефон и сфотографировал мою ухмылку.

— Посмотри на себя. — Зарычал он на фотографию, как будто смотрел на мерзость. — Ты настоящий морж. Теперь мне нужно только использовать фильтр и отправить фото твоему парню-неудачнику. Уверен, он намочит штаны от смеха.

Мои глаза расширились. Я потянулась к его телефону, чтобы попытаться удалить фото вместе с другими фотографиями, которые он сделал ранее на уроке, но Блейк не зря был капитаном нашей футбольной команды. Его рефлексы были исключительными.

— А-а-а, не так быстро. — Он убрал свой телефон подальше от меня.

— Мисс Меттс, это не Старбакс, — упрекнула мисс Джентри, вырывая меня из моего пузыря нарастающего гнева. Я резко повернула голову, чтобы посмотреть на нее с горящими щеками. Мне было стыдно, что она отчитывает меня перед всем классом. — Если вы не хотите быть внимательны на моем уроке, можете выйти.