И теперь она улыбается.

Я окидываю взглядом комнату, чтобы убедиться, что мы все еще одни. Я ожидаю, что кто-то выскочит в любой момент, но они не появляются.

— Что ты, черт возьми, обо мне знаешь? — упираюсь я. Я сжимаю руки так сильно, что у меня густеет кровь.

— Достаточно, Эйден, если ты убьешь меня сейчас, то не узнаешь остальной части истории. И ты дал мне слово, помнишь?

Эта злая сука действительно знает, как играть в эту игру. Она знает, что я, блядь, хочу узнать остаток истории. Но я думаю, что кое-что из этого я уже понял.

— Тогда расскажи мне всю эту чертову историю, Персефона.

— Твое слово еще у меня?

— Да.

— Тогда убери пистолет, Пахан.

Я неохотно положил пистолет обратно в карман.

— Это был Джуд, не так ли? Он был ответственен за то, что случилось с моей женой?

— Да, он все это организовал, но план пошел не так.

— Каким образом?

— Это не было предназначено для нее, Эйден. Она не должна была умереть. Та ночь была предназначена для тебя. Это был заговор с целью убить тебя. Но он не сработал.

Мои губы раздвигаются, и я опускаю пистолет.

— О чем ты говоришь? Они шли, чтобы убить меня?

— Да. Он собирался забрать Габриэллу себе, как он планировал в течение многих лет. Он любил ее с тех пор, как она была ребенком. Когда случилась твоя маленькая неудача, Игорь дал ему силу, которую Орден предложил ему, чтобы пойти за таким человеком, как ты. Он не смог бы сделать это раньше, будучи членом Ордена. Войрики были слишком сильны, и ты тоже.

Так что это все еще была моя вина. Смерть Габриэллы все еще была моей чертовой виной. Я играл на руку врагам. Та ночь навсегда останется в моей памяти. Мертвецы на лужайке, Габриэлла зовет меня спасти ее, огонь и взрыв, которые убили ее.

Если эта ночь предназначалась мне, почему я все еще жив?

— Почему не получилось?

— Ты взял машину Габриэллы. Она должна была быть на работе, но вместо этого поехал ты. Мужчины собирались забрать Алексея из дома, а Джуд собирался похитить ее в салоне. Но ее там не было. Там был ты.

Я закрываю глаза и вспоминаю все. Гребаный кошмар, который все еще преследует меня, содержал ответ.

Я взял ее машину. Она попросила меня об этом. Я предложил закрыть салон на ночь, потому что она очень устала. Я просто хотел, чтобы она отдохнула и провела время с Алексеем. Я ушел из дома той ночью, так и не узнав, что меня ждет. Я отсутствовал почти два часа, чтобы убедиться, что я сделал все так, как она хотела.

У нее в машине были определенные вещи, такие как балансы и пополнение запасов, которые ей нужны были в салоне на следующий день. Помню, даже когда я брал ее машину, я думал, что жалею, что не взял свой мотоцикл или свою машину. Может быть, если бы я взял свой мотоцикл, шпион, который следил за мной, понял бы, что уезжаю я.

Но они ошиблись.

Значит, этот чертов человек, который меня предал, неправильно понял эту часть.

Кто это, черт возьми, был?

Кто предатель?

— Кто-то меня предал, — реву я. — Кто это был?

— Я не знаю, но кто-то предал. Это был единственный способ, которым Джуд мог попасть в твой дом и обойти охрану.

— И какую роль ты играла в заговоре, Персефона? — Я сердито смотрю на нее. Она знает конкретные детали. Она знает суть истории, словно она была частью плана.

Ее внезапное молчание говорит мне об этом.

— Ответь мне!

Ее руки дрожат. — Алексея привез сюда один из людей Джуда. Джуд не планировал оставлять у себя ребенка, который ему не принадлежал, и у которого не было матери. Он бы так и сделал, если бы она была жива. Филиппе был в отъезде по делам. Джуд этим воспользовался, а я заботилась об Алексее, пока доктор Пирсон не приехал забрать его.

Моя душа трепещет, и впервые за всю жизнь я чувствую свое сердце, и хотя оно холодное и мертвое внутри, оно все равно разрывается.

— Ты… ты его взяла. Мой мальчик. — Моя рука дергается на пистолете, и я знаю, что если бы Максим или Илья были здесь, они бы ожидали, что я ее прикончу. Она была частью заговора. Пока я годами горевал по жене и ребенку, она знала, что мой сын все еще жив, и хранила молчание.

Я снова поднимаю пистолет, и она снова смотрит на Доминика в поисках сочувствия, но он тоже поднимает пистолет.

— Назови нам хоть одну чертову причину, по которой нам не следует отстрелить тебе голову прямо сейчас? — спрашивает Доминик, говоря от моего имени.

— Я знаю, где находится Эрик Марков, и это то же самое место, куда приезжали доктор Пирсон и все другие врачи, которые занимались детьми и готовили их к продаже.

Бог на небесах.

— Где? — спрашиваю я.

— Бразилия.

Когда ответ приходит ко мне, я вспоминаю молитву доктора Пирсона.

Он читал молитву Господу, но затем добавил Христа Искупителя. То, как он посмотрел на меня, словно пытался что-то мне сказать, горит в моем сознании.

На самом деле он дал мне ответ.

Он говорил о статуе в Бразилии.

Христос Искупитель.

Пирсон спрятал ответ в молитве, потому что за ним следили.

Он сказал, что Алексей все еще жив, все еще здесь и все еще похож на меня.

Алексей в Бразилии.

И Эрик тоже.

Оливия

Моя рука кажется маленькой в руке Эйдена. Его большие руки поглощают мои, но дают мне уверенность в безопасности, когда мы идем по дорожке в саду.

Он никогда не узнает, что это чувство значит для меня.

Безопасность и то, что кто-то говорит мне, что не стоит волноваться, — это две вещи, которых у меня не было так давно, что, казалось, больше никогда их не будет.

Я никогда не ожидала и не предполагала, что человеком, который даст мне такую передышку, окажется Эйден Романов.

Я не знаю, куда он меня везет. Он только что вернулся после долгого дня, и уже почти темно.

Я провела день, пытаясь понять, что он собирается делать и что произойдет дальше.

Он пришел домой и просто взял меня за руку. Хотя его глаза были обеспокоены, и я могла сказать, что у него был тяжелый день, было что-то успокаивающее в том, как он смотрел на меня.

Я смотрю на него, когда мы приближаемся к маленьким воротам, через которые я прошла прошлой ночью. Я не могу не вспомнить ужас, который я испытала от того, что произошло, и что могло бы произойти, если бы Эйден не схватил мою руку.

— Куда мы идем? — спрашиваю я.

— Куда-нибудь, где мы сможем поговорить в полной конфиденциальности.

Когда мы подъезжаем к воротам, он отпускает мою руку и достает из кармана ключ.

Замок открывается, когда он вставляет ключ, и он придерживает калитку, чтобы я могла пройти первой.

Я смотрю вниз со скалы, туда, где я могла упасть, и мой живот сжимается перед падением.

— Я никогда не смотрю туда, когда я здесь, — говорит Эйден, снова беря меня за руку.

— Как добраться до пляжа?

— Кажется, что тропа ведет к пляжу, но это не так. Она была разрушена землетрясением задолго до того, как я купил это место. Это путь к пляжу. — Он указывает на живую изгородь из деревьев, но я не вижу тропы, пока он не отодвигает ветку вечнозеленого дерева, открывая песчаную тропу.

Я оглядываюсь на него, и его губы изгибаются в сексуальной улыбке.

— Ты действительно человек полный тайн.

— Так и есть. Дамы вперед.

Я иду по тропинке, и вместо того, чтобы взять мою руку, он кладет свою мне на поясницу и легко проводит пальцем по ткани моего платья. Моя кожа реагирует на его прикосновение, однако, как будто его палец на моей коже.

Мы идем по тропинке, и когда мы поворачиваем за угол, меня встречает удивительное зрелище — яхта, плывущая в изгибе пещеры.

Она белая и величественная, с высокими парусами, развевающимися на ветру.

Пальмы вдалеке и зубчатые скальные образования создают у меня ощущение, будто я только что попала на съемочную площадку фильма об острове.

— О Боже, — задыхаюсь я. — Откуда это взялось?

— Подарок от отца, когда я купил это место. Мы всегда жили у воды, даже в России. Но именно моя мама любила плавать в открытом море. Она использовала любую возможность, чтобы поехать, и я был рядом с ней. Я, мой брат и Максим.