— Хорошо, вот план на данный момент, но не стесняйся дополнять его, Пахан, — начинает Массимо. — Мы с Домом пойдем с тобой. Мы возьмем наших солдат. Я думаю, что комбинация Братвы и Синдиката будет хорошей крепостью. Мой давний друг Дон Алехандро Рамирес предложил оказать нам помощь, поскольку мы отправимся на его территорию.

Дон Алехандро Рамирес — король картеля, Массимо пытался заставить его присоединиться к нам с тех пор, как он реформировал Синдикат. Он был другом его отца и единственным парнем с одним верным местом в Синдикате. Было такое чувство, что все остальные из нас должны были заслужить свое место.

— Я знаю. Это звучит как хороший план. Спасибо.

— Не беспокойся. Тристан и команда из Чикаго будут здесь, наблюдая за Лос-Анджелесом, а стражи порядка продолжат следить за матерью Оливии. Я хочу первым делом вылететь утром. Я предполагаю, что Оливия присоединится к своей матери сегодня позже.

Я смотрю на него, размышляя, как ответить на этот вопрос.

Я бы сказал, если бы это был вопрос его жены, Эмелии, он бы держал ее рядом с собой и понял бы. Но я не должен иметь такие отношения с Оливией.

Поскольку я не из тех, кто робеет, я решил признаться.

— Я беру ее с собой.

Конечно, единственный человек, который не выглядел удивленным, услышав это, — это Доминик.

Массимо снова поднимает брови, а Тристан наклоняет голову набок. У меня такое чувство, что если бы мы говорили об одном из них, они бы отпустили какую-нибудь остроту по этому поводу. Но они братья, так что им это по силам, а я не шучу.

— Это мудро, Пахан?

— Я знаю, что нет, но я бы предпочел, чтобы она была со мной. Она в такой же опасности с нами, как и со своей матерью, а мы те, кто мы есть, лучше, чем любые наши исполнители вместе взятые.

Массимо, похоже, согласен, но я не ищу его разрешения.

— Хорошо, но нам нужно быть осторожными. Наше преимущество — скрытность, но она будет нам только на пользу, пока не перестанет, а мы все видели, как выглядит ад. Мне бы не хотелось, чтобы она попала в это. Пожалуйста, пойми, мы не можем гарантировать чью-либо безопасность.

Я киваю. — Я понимаю.

— Хорошо, тогда мы отправляемся завтра с первыми лучами солнца.

После встречи мы с Домиником, как обычно, пьем кофе и садимся на скамейке напротив здания.

Мы молчим несколько мгновений, потом он прочищает горло и смотрит на меня с полным вопросов взглядом.

— Не знаю, чего ожидать от Бразилии, но если я смогу попасть в систему наблюдения, у нас будут глаза на месте, — говорит он со вздохом. — Без этого мы летим вслепую, но мы войдем, видим мы или нет.

— Да, и я сожгу это место дотла, если понадобится, чтобы получить нужную мне информацию.

— Я там, рядом с тобой. И если это поможет, я понимаю, почему ты забираешь Оливию.

— Понимаешь? — Я положил руки на стол.

— Да. Думаю, она на тебя повлияла.

— Думаю, да. Я просто не могу ее отпустить.

— Это не так уж и плохо, Эйден. Может, тебе не стоит ее отпускать?

Я слегка усмехаюсь. — Я не могу ее удержать. Она рассказала мне, как ее дедушка хотел уберечь ее семью от жизни Братвы, и я понимаю это, потому что я тоже так считаю. Если бы не Персефона, она бы не узнала Джуда и не вкусила бы тьмы. Я тоже так думаю, если бы не я, она бы тоже не узнала Джуда. Она не должна знать никого из нас.

Слова Персефоны продолжали мучить меня, и я думал о ее ненависти к Оливии и ее семье.

Эта ненависть заставила наши с Оливией судьбы переплестись незаметно и вне нашего контроля, словно одно из тех необъяснимых явлений, которых никогда не должно было быть.

— Я думаю, в конце концов, может быть разумно разобрать все по полочкам и посмотреть, какой ответ будет лучшим. Я думаю, нам всем приходилось это делать.

Я киваю в знак согласия, потому что я уже знаю ответ.

Я не могу ее оставить.

— Ты задумывался о том, кто мог тебя предать? — осторожно спрашивает он.

— Я не переставал думать об этом, Доминик.

— Если ты возьмешь Максима и Илью, будет сложно держать их в неведении относительно Эрика, когда мы приедем в Бразилию. Они едут?

— Да, они оба сильные, такие же сильные, как я. Нам понадобятся такие люди, если мы отправимся в неизвестность. Я не хочу позволить своим необоснованным подозрениям забрать у меня лишнее. — Я вздыхаю. — Я проинструктирую их, когда мы прибудем.

— Ладно. Персефона сказала что-то, что заставило меня задуматься.

— Что же?

— Когда она объяснила мне план Джуда, что-то меня зацепило, но я не уверен, что именно.

Все это мне показалось странным, но, может быть, это потому, что это был я. — Что заставило тебя обратить на это внимание?

— Это было просто странно, потому что казалось, что он думал, что может просто спланировать забрать Габриэллу и твоего сына без каких-либо последствий, даже если ты накосячили с Орденом. Что заставило его подумать, что он может это сделать?

Я прищуриваю глаза и думаю о том, что он говорит, потому что впервые я смотрю на это под другим углом. Так что, возможно, то, что я думал, произошло, произошло не совсем так.

Моя теория казалась правдоподобной, но, возможно, это не так.

Так что же произошло потом?

На рассвете следующего дня мы садимся в самолет и вылетаем в Бразилию.

Чуть больше тринадцати часов спустя мы прибыли в воздушное пространство Бразилии, и я обнаружил, что высматриваю религиозный памятник.

Когда я вижу его, я думаю об Алексее и снова позволяю себе надеяться.

Маленькая рука Оливии накрывает мою, и я смотрю на нее, сидящую рядом со мной. Я знаю, что она тоже надеется.

На этот раз я не могу сказать ей, чтобы она не волновалась, когда я сам волнуюсь.

Я не могу говорить ни слова, когда чувствую, что стою у входа в ад и мне некуда идти, кроме как прямиком в него.

Оливия

Здесь так красиво.

Я слышала только о живописной природе и живописных ландшафтах Бразилии.

Глядя в окно маленькой виллы, где мы остановлись, и наблюдая за летающими вокруг птицами, я жалею, что не оказалась здесь при лучших обстоятельствах.

Я только надеюсь, что смогу уйти отсюда в лучшей ситуации, чем приехала.

Уже позднее утро, и Эйден внизу с другими ребятами готовится к дню. Они уже давно там. Могу только представить, как они обсуждают стратегию, как попасть в то место, где находится Эрик.

Большинство мужчин уже были здесь, когда мы прибыли. Остальные сопровождали нас в рейсе из Лос-Анджелеса вместе с двумя другими парнями, которые сидели рядом с нами. Я услышала, как Эйден назвал старшего на вид Массимо, и я поняла, кому Эрик предназначал письмо.

Это ему я передала письмо, и я никогда не встречалась с ним до вчерашнего дня. И даже тогда я не была с ним по-настоящему знакома.

Эйден просто оставил меня при себе, и это было нормально.

Я понимаю, что не произвела лучшего впечатления тем, как сюда попала, и я привыкла, что люди ведут себя со мной сдержанно.

Меня беспокоит, чем все это закончится, и хотя я знаю, что мне придется сидеть здесь и ждать, по крайней мере я близко к месту, где хранятся все ответы.

Дверь открывается, и входит Эйден.

Я отталкиваюсь от стены и готовлюсь услышать, что произойдет.

Помимо того, что его не будет дома в течение дня, я мало что знаю о том, что произойдет в это время или чем он будет заниматься.

Я уверена, что он намеренно был неопределенным, так как мне не следовало бы быть здесь. Я просто хотела бы сделать больше, чтобы помочь.

Все это служит напоминанием о том, что я далеко не в своей лиге, когда впервые покинула Сан-Франциско и думала, что смогу спасти Эрика. Даже если бы мне удалось получить какую-то информацию, я не знаю никого, кроме Эйдена, кто мог бы это провернуть.