— Пирсон, скажи мне, — настаиваю я.

— Хлеб наш насущный дай нам на сей день. И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого во Христе Искупителе. Во Христе Искупителе.

Он делает акцент на этих последних словах. Хотя они не являются частью молитвы. Моя мать произносила мне эту молитву каждый вечер перед сном. Так что я знаю это.

Когда он бросает на меня долгий, пристальный взгляд, словно пытаясь что-то сказать, меня внезапно охватывают паника и темный страх, и я задаюсь вопросом, не хочет ли он сказать мне что-то еще.

Я этого никогда не учитывал.

Люди произносят эту молитву по многим поводам. Один из них — смерть.

— Мой сын умер? — я отважно задаю себе этот вопрос.

Пирсон качает головой.

— Нет, он все еще жив, все еще там, и он все еще похож на тебя. Ибо твое есть царство, сила и слава во веки веков. Аминь.

При этих словах его глаза закатываются, и свет покидает их.

Он мертв.

Я смотрю на Доминика, который все это время смотрел на нас.

— Мне жаль, — говорит он.

Я не беспокоюсь, чтобы он не жалел меня. Я заслужил это, и теперь мой план с Оливией и Джудом — моя единственная надежда, но и он терпит неудачу, потому что я не нашел ничего, что могло бы помочь мне вернуть Алексея.

Единственное, что в моем мире хуже слабости — это отчаяние.

Сейчас я чувствую и то, и другое.

Оливия

Я не могу спать.

Эйдена нет.

Вчера вечером, когда Эйден вернулся домой, он был отчужден.

Сегодня вечером он снова в клубе.

Я поймала себя на том, что с того момента, как стало поздно, я начала думать о разных вещах.

Сначала я думала о нем, о всех этих голых женщинах вокруг него. Я вспомнила, как женщины говорили о нем, когда я сделала эти судьбоносные шаги, чтобы работать на него.

А что, если он сейчас с одной из них?

Почему нет?

Они все были прекрасны.

Красивая и жаждущая быть с Паханом. Человек у власти, который мог решить все их проблемы своими деньгами и своим прикосновением.

Мои мысли вскоре переместились к маме, а затем к Эрику. Там они и находились последние несколько часов.

Грохот захлопнувшейся двери внизу заставляет меня подскочить.

Это первый раз, когда я слышу что-то подобное в этом доме.

Я выскальзываю из кровати и приоткрываю дверь спальни, чтобы подслушать.

Повышенные голоса разносятся по лестнице. Повышенные гневные голоса.

Свет выключен, поэтому я решаю подойти поближе к перилам.

— Тебе нужно пойти в гребаную больницу, — торопливо говорит Максим.

— Мне не нужна эта чертова больница, — рычит Эйден. — Мне нужно то, о чем я сказал. Мне нужны люди, которые будут нести вахту.

— Как долго брат? Пока Джуд не убьет их всех? На этот раз он послал людей из Ордена, чтобы вернуть свою женщину. Это значит, что он точно знает, что она у тебя. Слишком много доказательств, чтобы предполагать обратное.

Мое дыхание замирает. Они говорят о Джуде. Он послал людей из Ордена, чтобы забрать меня. Это значит, что все стало серьезно.

Они переходят в гостиную, и я не могу слышать их так же ясно. Их голоса затихают, и кажется, что они направляются в кабинет Эйдена.

Сегодня я обнаружила лестницу, которая ведет туда вниз. Она также ответвляется в библиотеку. Там я провела большую часть дня.

Я иду по проходу, быстро, но тихо, желание услышать, что происходит, подстегивает мои шаги.

Я хочу знать, что происходит и чего ожидать.

Я дохожу до угла и снова их слышу. Я была права. Они в его кабинете. Дверь открыта, и Максим снаружи.

Я приседаю в углу, становясь маленькой, чтобы спрятаться в тени, смешаться с толпой и исчезнуть. Все, что угодно, лишь бы я могла слышать.

— Эйден, это вышло из-под контроля, — говорит Максим.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — рявкает в ответ Эйден.

— Пахан, ты знаешь, что мои доводы обоснованы. Ты ничего не нашел в файлах Джуда. Удержание девушки теряет свою актуальность, особенно когда умирают хорошие люди. Очевидно, что Джуд Кузмин не имел никаких угрызений совести по отношению к тебе, и это приведет к грёбаной войне, если ты это допустишь.

— Война уже началась. Этот ублюдок участвовал в схеме по похищению моего сына.

— Может быть, так, но у тебя нет никаких доказательств. Чем дольше ты ждешь, тем хуже будет. Сегодняшняя хрень была из-за девушки, а не из-за Алексея. Я предлагаю тебе либо отдать девушку, либо убить ее и избавиться от нее. Последнее, безусловно, избавит их от нас.

Я зажимаю рот рукой, чтобы сдержать вздох.

О Боже… Нет.

Я слушаю ответ Эйдена. Его ответ — вот что важно.

— Я сделаю то, что должен, когда придет время, — отвечает он холодным и жестким тоном, который пробирает меня до глубины души.

Иисус Христос.

Они меня убьют.

Вот что произойдет.

Но разве я этого не знала?

Слезы текут из моих глаз, и я осторожно встаю, а затем отступаю назад тем же путем, которым пришла.

Я едва могу видеть в темноте, но нахожу дорогу назад и только тогда сдаюсь.

Как глупо с моей стороны терять бдительность.

Как глупо с моей стороны забыть, кто такой Эйден и что он из себя представляет.

Убийца. Холодный, жесткий человек, который сам угрожал убить меня.

Он это сказал.

Я думала, что раз мы спим вместе, то я что-то для него значу?

Я ничего не значу, и ему все равно.

Все, что я чувствовала, находясь рядом с ним, было ничем, и он тоже ничего не чувствовал ко мне.

Я была просто чем-то, чтобы скоротать время. Домашним любимцем. И как от вредителя он избавится от меня.

Все эти дни, что я провела здесь, я была свиньей на убой.

Я смотрю в окно и вижу тени деревьев, качающиеся на ветру.

Когда я думаю о побеге, в моем животе снова поселяется чувство обреченности, потому что я не знаю, как это сделать.

Но мне нужно уходить отсюда.

Если я не попытаюсь, я умру здесь.

Эйден убьёт меня.

Эйден

— Придется оставить это Гиббсу. Его команда, надеюсь, сможет его открыть, — говорит Доминик с прерывистым вздохом.

Его налитые кровью глаза свидетельствуют о времени, которое он потратил, пытаясь взломать файл в электронной почте.

Я перевожу взгляд с него на плоский экран компьютера на его столе и все еще не могу поверить, что он не может его открыть.

Он показал мне, чем он занимался, даже раскрыл безумные методы, о которых я не знаю, которые используют правительственные агентства и военная разведка для взлома файлов, но ничего не сработало.

— Господи Иисусе, — хмурюсь я, упираюсь локтями в колени, а затем выпрямляюсь, когда боль от раны, полученной вчера вечером, пронзает меня.

— Ты в порядке?

— Я жив.

На складе опять случилась чертова беда.

Как я и думал, Джуд послал более сильных людей. Это то, чего я ожидал из-за того, кто я есть.

Один ублюдок подошел ко мне с ножом и порезал меня. Это было, когда я дрался с другим парнем, поэтому я не успел вовремя уйти с дороги.

Их было десять, и они пришли допрашивать моих людей, как будто мы люди, которые сидят и разговаривают. Меня вызвали из клуба с Максимом и Ильей.

Вот тогда и началась драка. Мы уложили большинство из них, но некоторые сбежали. Но они убили еще больше наших ребят, и это задело Максима. Меня тоже.

Больше всего меня раздражало то, что он сказал об Оливии.

Передай ее Джуду или убей.

Для меня оба варианта звучат как одно и то же.

— Ты сказал, что на тебя вчера напали, — говорит Доминик, наклонив голову набок. — Джуд послал людей из Ордена.

— Да. Ситуация обострилась. Но он не знает, что мы надрываем ему задницу.

— Нет.

— Если я не буду осторожен, он узнает, зачем она на самом деле приехала в Лос-Анджелес. Я надеялся, что к настоящему моменту мы найдем что-нибудь на Алексея, но, возможно, там уже нечего искать.