Это было чертовски отвлекающе — проснуться на рассвете и обнаружить ее лежащей на спине рядом со мной, а моя рубашка задралась ей на бедра, обнажив ее киску и один идеально ровный розовый сосок, который мне было трудно не пососать.

Тогда я вышел из дома и пришел сюда, чтобы мы с Домиником могли обсудить стратегию.

— Эта женщина — как лесной пожар.

Он выпрямляется и бросает на меня заинтересованный взгляд.

— Она затуманила твои мысли, Эйден? Никогда не видел тебя таким задумчивым. Обычно ты более безжалостен. Ты предложил оставить ее у себя, чтобы не позволить Синдикату с ней разобраться.

Он такой же мужчина, как и я, поэтому он поймет, что я хочу сделать больше, чем просто держать ее в плену.

— Старый друг, ты позволяешь мне иметь дело с женщиной так, как я захочу. Это меня она пыталась обмануть, и я не собираюсь отпускать ее, не повеселившись с ней сначала. Черт знает, мне нужно отвлечься.

— Трахом? — Он приподнимает бровь.

— Да.

Дверь открывается, и входит Кэндис с небольшой сумкой из продуктов.

Ее живот выглядит больше, чем когда я видел ее на прошлой неделе, и, как всегда, она выглядит так, будто ее место в диснеевском фильме, а не среди двух самых опасных мужчин в Лос-Анджелесе.

— Привет, ребята, — говорит она, кивая светлой головой.

— Привет, миссис Д., — отвечаю я, и она улыбается мне.

— Я хотела узнать, не хотите ли вы пораньше пообедать. Мне нужен повод заказать пиццу.

— Я в порядке, — говорю я ей.

— Пицца в девять утра, они вообще открываются в это время? — усмехается Доминик.

— Это все из-за беременности. Я уверена, что где-то есть открытое место.

— Малышка, что это у тебя в руках? — Доминик смотрит на пакет с продуктами и хмурится.

Он такой же мужчина, как и я, поэтому он относится к своей жене так, будто она должна сидеть в стеклянном шаре, пока не придет время рожать. Поэтому меня не удивляет, когда он бросается к ней и берет сумки, которые не тяжелые.

Но я понимаю. У меня было то же самое с Габриэллой.

Кэндис закатывает глаза и качает головой. — Доминик Д'Агостино, пожалуйста, не своди меня с ума сегодня. Мне разрешено носить фрукты.

— Кэндис Д'Агостино, это выглядит тяжелее, чем фрукт.

— Знаешь что, я вернусь, когда ты будешь менее сумасшедшим. — Она уходит от него, прежде чем он успевает что-то сказать.

Я усмехаюсь, когда он поворачивается ко мне и качает головой.

— Эта женщина сведет меня с ума.

— Может быть. Я оставлю вас, ребята, наслаждаться вашим днем. — Я хватаю куртку. — Я собираюсь заняться файлами.

— Ладно. Давай позже проверим, чтобы сравнить, к чему мы пришли. В этой гребаной системе целая куча файлов. Дома и на работе. Я думал, что Альфонсо плохой. Этот парень еще хуже.

— Он определенно будет хуже, если станет лидером.

— Да. — Я чувствую в своем сердце, как по лицу Доминика пробегает темная тень.

Только чёрт знает, насколько могущественен может быть Джуд.

— Увидимся позже.

Я сразу же, как только пришел в свой кабинет, погрузился в изучение файлов Джуда.

Я часами просматривал один файл за другим, пробираясь сквозь них.

Я не нашел ничего, что могло бы помочь в поисках Алексея, но нашел кое-что интересное.

Четырнадцать лет назад Markov Tech была одной из компаний, обслуживавших старый Синдикат. Дедушка Оливии предоставлял все IT-услуги для членов Синдиката, а также создал способ отмывания денег и перемещения их по счетам.

Это было то, что я нашел в файлах Джуда, что привело меня к этой информации в архивах Синдиката. Мне уже было любопытно, как Джуд получил такую важную роль в компании, и мне было интересно, когда он начал там работать.

Этого не могло быть, пока компания была связана с Синдикатом, потому что я уверен, что мой отец высказался бы против этого.

Хотя я никогда не встречался с Филиппе, мой отец был близок с ним и много о нем говорил.

Это открытие заставило меня задуматься об отношениях Филиппе с дедушкой Оливии, поскольку он, вероятно, занимался организацией чего-то для контрактов компании.

Хотя, я думаю, возможно, именно так начался роман с матерью Оливии.

Любопытство заставило меня еще раз внимательнее присмотреться к Эрику.

Как и Доминик, Эрик поступил в Массачусетский технологический институт и получил двойную степень с отличием. Как две степени. Одна по информатике, другая по инженерии.

Его жизнь казалась ванилью, пока я не взглянул немного глубже и не нашел его криминальное прошлое. У парня была привычка влипать в неприятности с законом, но он был чертовски умен, потому что он также работал в Markov Tech. Не имеет смысла, почему он вступил в Орден. Он бы знал, что они из себя представляют. С другой стороны, я тоже.

Мне любопытно, что все это происходит, потому что что-то не сходится. Непонятно, почему Джуд имел такую власть в компании, связанной с Синдикатом, и я готов поспорить, что именно он связал Эрика с Орденом.

Что касается меня, я чертовски уверен, что он имел какое-то отношение к той чертовой кошмарной ночи, когда умерла Габриэлла. Так что он был связан с человеком, который предал меня.

Но кто это был?

Я вышел из офиса, когда наступила ночь, решив уйти только потому, что не хотел пропустить что-то важное из-за усталости. Но каждый раз, когда я так делаю, я чувствую, что подвожу своего сына, потому что у меня его нет на один день меньше.

Еще один день, когда мне не удалось его найти.

По дороге домой я зашел в женский отдел Nordstrom's, где меня встретил персональный ассистент по покупкам, который приобрёл для меня целую кучу одежды для Оливии.

Женщине платят за то, чтобы она не задавала вопросов, она поняла это в тот момент, когда увидела, как я вхожу в дверь. Поэтому, когда я перечисляю все, что мне нужно — а это полный гардероб, включая трусики — и говорю ей, чтобы она делала вид, что покупает для себя, потому что они с Оливией похожи, она делает то, что ей говорят.

Когда я прихожу домой, вещей слишком много, чтобы собрать их за один раз, поэтому я оставляю часть из них в гостиной, чтобы Ирина разобралась, а сам беру на себя ночную рубашку и трусики.

Когда я открываю дверь своей комнаты и вижу Оливию, сидящую на полу у окна в моей рубашке, я перестаю думать и понимаю, что хочу.

Желаю ее.

Это третья ночь ее пребывания в моем доме, и все, что я делал последние несколько дней, это думал о ней и о том вихре событий, который она принесла с собой, от которого я сошел с ума.

Увидев меня, она выпрямляется, и в ее глазах появляется страх.

Быстрый взгляд на нетронутую еду на подносе говорит о том, что сегодня она снова была упрямой и дерзкой, но я замечаю, что кувшин с водой наполовину пуст, так что она хотя бы пьет.

Однако вода не сможет поддерживать ее долго.

— Знаешь, если бы я хотел тебя отравить, ты бы поняла это по той части, где говорится, что ты уже мертва, — заявляю я, входя.

Она не отвечает, только напрягается, когда я окидываю ее взглядом с головы до ног.

Я сам себе злейший враг, потому что не могу перестать думать о том, какой мокрой она была для меня и какая она на вкус.

Подойдя к ней, я кладу одежду на стул возле стола, и она смотрит на нее.

— Одеваешь девушку?

— Нет, если только тебя только что не повысили из заключенной до моей девушки. — Я не упускаю из виду румянец на ее щеках и на мгновение позволяю себе представить, каково это — прижать ее к этой стене.

— Ты думаешь, что можешь просто одевать меня и обращаться со мной, как с игрушкой? — резко говорит она, и я улавливаю один из ее намеков.

Она ругается со мной, когда возбуждается. Я даже не думаю, что она знает, когда она это делает. Это как переключение эмоций, которые она не может контролировать больше, чем я. Это заставляет ее забыть, кто я, и ее страх передо мной.

Мне нравится огонь, который привносит в ее личность, и я думаю, что она попыталась бы надрать мне задницу, если бы могла. Это чертовски сексуально и почти заставляет меня хотеть увидеть ее настоящую. Ее версию, которая не в плену.