Все остальное, что я сказала менеджеру клуба, было ложью.

Но вот я здесь, и часы меня устраивают. Я сказала им, что могу быть здесь в девять тридцать из-за занятий в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, и могу оставаться до закрытия клуба в три часа ночи. Я сказала им, что деньги помогут мне с моими студенческими кредитами.

Если сегодняшняя ночь пройдет хорошо, я вернусь завтра и на следующую ночь. Если я сдам, тогда я буду беспокоиться о таких вещах, как мое настоящее имя и рекомендации. Однако я надеюсь, что к тому времени я получу то, что мне нужно. Я не знаю, возможно ли это, и понятия не имею, чего ожидать, когда увижу Эйдена.

Испытание должно проверить мою конституцию для работы в секс-клубе, особенно когда я подписала раскрытие информации и согласие на что-либо. Список сексуальных действий, на которые я согласилась, закружил мне голову.

Там были секс втроем, групповой секс, оргии, анальный секс, фистинг, пиршество тела, БДСМ и другие вещи. Согласие на что угодно, однако, означает что угодно, так что это могли быть даже вещи, которые не были перечислены.

Именно это мне и пришлось сделать, чтобы работать в VIP-зале.

Мне пришлось согласиться на все, чтобы получить шанс пообщаться с Эйденом поближе, и я это сделала.

Теперь я иду к нему. Он выбрал меня.

Но потом я поняла, что так и будет.

Тот взгляд, который он мне бросил ранее, был так же хорош, как подписание контракта. Я идиотка, что не чувствую триумфа, потому что, Боже, посмотри, как далеко я зашла. Но это влечение, пронизывающее меня, говорит о том, что в моих чувствах есть элементы, которые очень реальны, и влечение не является чем-то, что я выдумала. Оно есть, и я не уверена, что я чувствую по этому поводу.

Я, скорее всего, не смогу ощутить этот триумф, потому что это все еще легкая часть.

Мы останавливаемся у белой деревянной двери, и я понимаю, что это она.

— Иди и убедись, что делаешь то, что тебе говорят. Разозлишь его, и ты вылетишь, — говорит женщина, откидывая волосы за плечо.

— Хорошо, — отвечаю я, и она оглядывает меня с ног до головы, словно не верит, что я выдержу эту ночь.

Я бы согласилась, если бы не была в таком отчаянии.

Я отвожу от нее взгляд, стучу в дверь, и в этот момент она отходит и с важным видом идет обратно по коридору.

— Войдите, — кричит Эйден, и глубокий тембр его голоса заставляет меня дрожать.

Я впервые слышу, как он говорит, и эффект от одного слова опьяняет.

Я толкаю дверь в тускло освещенную комнату, делая медленные, неглубокие вдохи, чтобы не потерять сознание от страха, который меня пронизывает. Затем я захожу внутрь и закрываю дверь. Но я нигде его не вижу.

Пока он не шагнул через открытые французские двери, ведущие на балкон, выйдя из тени, как мстительный бог, которым я его считала. Как Аид, вышедший из Подземного мира на свет, где я могу его видеть.

Вид его так близко, со знанием того, что мы могли бы делать дальше, заставляет тепло неразбавленными волнами проноситься по моему телу. Это сжигает меня изнутри, хотя я и заперта в его ледяном голубом взгляде.

Такого сочетания эмоций я никогда раньше не испытывала, и пока он продолжает смотреть на меня, я чувствую себя настолько прозрачной, что мне хочется убежать.

Беги от опасности, которую он представляет, и беги, чтобы скрыть то, что он может увидеть внутри меня.

Мои секреты и страхи.

Но я не могу бежать. Бегать — удел трусов, а я — кто угодно, только не трус.

Уезжая и оставив мать в Сан-Франциско, я пообещала себе, что сделаю все возможное, чтобы все исправить и найти Эрика.

Это мой шанс. Момент, ради которого я пришла.

Поэтому я должна это сделать и сделать все возможное.

— Ты вчера вечером хотела моего внимания, потому что хотела получить работу? — спрашивает он. Уголки его губ дергаются, как будто он собирается улыбнуться, но улыбка не появляется. Я предполагаю, что он редко так делает.

Его вопрос заставляет меня остановиться на несколько секунд, пока я обдумываю правильный ответ. Если я скажу — да, это поставит меня в более выгодное положение, чтобы продемонстрировать мою заинтересованность в работе. Однако, если я скажу — нет, это покажет мою заинтересованность в нем. Поэтому я решаю выбрать последний вариант.

— Нет, — отвечаю я, и это первая правда, сказанная мной за весь вечер.

Искра в его глазах подсказывает мне, что это был правильный ответ.

— Так ты хочешь чего-то еще?

— Да.

— Я предполагаю, что ты уже знаешь, кто я.

— Эйден Романов, владелец Dark Odyssey.

— Очень хорошо, спасибо за то, что ты знаешь, на кого работаешь.

Его полуулыбка мрачная и опасная, но она настолько чертовски сексуальная, что должна быть такой же незаконной, как и он сам.

— Как тебя зовут, ангельское личико? — спрашивает он, называя меня по-русски ангельским личиком.

Я продолжаю делать эти медленные ровные вдохи, и в голове у меня возникает идея, как мне играть в эту игру.

— Меня зовут Мэри. — отвечаю я по-русски, и в моей груди зарождается пузырек надежды, когда я вижу, как в его глазах разгорается искра интереса. Кажется, ему нравится, что я говорю по-русски, так же как и то, как я выгляжу.

— Ты говоришь по-русски?

— Да, я наполовину русская.

— Какая половина?

— Моя мать.

— А как же вторая половина?

— Итальянка.

Все это правда, и это все, что я могу сказать на данный момент.

— Иди ко мне.

Играй в игру, Оливия, играй в эту чертову игру. Особенно, если все идет хорошо.

Я подхожу к нему и замираю на месте. Это так близко к нему, как только возможно.

Эйден Романов возвышается надо мной своим зловещим ростом. Рядом с ним я миниатюрна. Даже на своих шестидюймовых каблуках я едва достаю ему до верха груди.

Когда он нависает надо мной, я окутана мускусным кедровым ароматом его одеколона и его грубой мужественностью. От этого удара мои нервы разбегаются.

Когда он обходит меня по кругу, захватывая меня, опасное воздействие прекрасного дьявола заставляет каждый дюйм моего тела оживать от возбуждения, которое я не в силах контролировать.

Желание пробуждается глубоко-глубоко во мне, когда он кладет один палец на мой плоский живот, парализуя меня под тяжестью своего прикосновения.

Я с трудом сглатываю комок в горле, когда он проводит линию вверх к моему декольте, останавливаясь на коже в глубокой впадине.

Он проводит пальцем по тяжелой выпуклости моей левой груди, и мои соски болезненно напрягаются.

Дьявольская улыбка, расползающаяся по его лицу, говорит о том, что он знает, что делает со мной.

Он продолжает прикасаться ко мне, тепло его рук просачивается в мою кожу через едва заметные кружева. Мое дыхание сбивается, когда он начинает сжимать мою грудь, а затем останавливается, когда он перекатывает и без того упругие пики моих сосков между большими пальцами.

Все это время его полные похоти глаза не отрываются от моих, словно он оценивает меня, чтобы увидеть, что я буду делать, и какое воздействие он окажет на мое тело.

Сжимая мои соски, он наклоняется ближе, и дьявольская улыбка становится греховной. Такой греховной и горячей, что она заманивает меня в ловушку похоти, переполняющей его глаза.

— Я хотел их пососать еще вчера вечером, — хрипло говорит он низким, глубоким голосом.

Я с трудом сглатываю густое желание, сжимающее мое горло. Необузданное желание заставляет меня хотеть утонуть в его прикосновении и насладиться горячим удовольствием, проходящим по моему телу.

Я, однако, напоминаю себе о необходимости сосредоточиться. Ясно, что он хочет меня. Приближаться означает заставить его хотеть меня еще больше, поэтому мне приходится привлекать его больше, чем я уже привлекаю.

— Может, тебе стоит, — говорю я, и в его глазах мелькает удивление. Он был прав, если бы предположил, что ответ не похож на меня. Но сегодня вечером я должна быть тем, кем должна быть.