Когда мне плохо и ребенку плохо.
Плечи мурашками покрываются под тонкой туникой. Сейчас бы еще одеяло...
- Юль, может все-таки скорую, ты бледная до жути.
Открывать глаза не тороплюсь, отпиваю еще живительной влаги. С чего бы Юля бледная. Вы серьезно, разве можно реагировать спокойно. Практически рядом со мной человек перевоплотился в чудовище, монстра, животное огромных размеров. Не видела, зато прекрасно чувствовала какой опасностью веяло.
Вдох.
Выдох.
Заставляю себя взглянуть на бывшего.
- Он обратился?
Тим в упор смотрит и молчит. Я знаю - он понимает вопрос.
- Что с ним? Скажи мне.
Трет подбородок, уводя взгляд на дорогу. Запускает двигатель, трогается.
- Я позвонил в больницу, они нас будут ждать. Скажешь, что привезти, Валентина соберет, я...
- Скажи мне, что с ним? - требую.
Не будет отвечать, всем видом это доносит.
- Тим, я тебя прошу...
- Не надо меня ни о чем просить, - цедит сквозь зубы. - Мы все устали, я, он, мы все. У каждого есть предел.
- У него предел чего?
Таким диким взглядом одаривает.
- Ты считаешь мало? Арис, как и мы все живой. Он чувствует Юль, как и мы все. Вы почему все думаете, что он железобетонный? Арис как и мы - плоть и кровь.
- Раз ты это так хорошо понимаешь, зачем ты его задеваешь... - осекаюсь, само рвется.
Отворачиваюсь в другую сторону.
- За живое? Может потому, что оно как раз живое и именно это делает из него человека.
- Он не человек.
- Ошибаешься. Он просто не позволяет себе им быть.
- Арис сказал, что заберет у меня ребенка, - неожиданно для себя самой всхлипываю, не собиралась реветь.
Тон спокойный у меня, да только мнимо это, я продолжаю истерить.
- Никого он у тебя не заберет. Арис никогда не сделает тебе больно, - тихо говорит.
Впадаю в новую стадию истерики - смеюсь, громко и ненормально долго.
- Сам-то веришь в то, что говоришь? - утираю выступившие слезы в уголках глаз.
Тим отвечает не сразу, спустя примерно час дороги.
- Ты его долго ломала, не простит.
Диким взглядом упираюсь в него. Серьезно...
- Я ломала?
- Ты, Юль, я, ты.
- Обалдеть, Морено часть вины взял на себя. И все же всегда я во всем виновата. Начинаю и сама в это верить. Моя ошибка, что на свет родилась, первый вдох сделала и сразу виноватой во всем стала.
- Прекрати нести херню, - бросает раздражённо. - Правда не понимаешь? Ты от его ребенка хотела отказаться, не приняла. Его не принимаешь. Ты ушла со мной.
Дар речи пропадает. Я...
- Поэтому и хочет забрать часть себя и отпустить, скорее выпроводить с глаз долой. Изгнать из своего мира, поставить окончательно точку. Но поверь мне, Юля, не сможет. Я знаю, не сможет. Помни мои слова, он этого не сделает. Будь уверена. А если попробует...
Перевариваю, собираюсь духом, в груди давит, сердце колотится, лицо жаром опаленное. Значит правда - хочет забрать...
- Есть я, для страховки.
- Ты только что сказал будь уверена. Тим, это ты сказал!
Слетает выдержка за долю секунды, надрывно дышу, дрожь нещадная колотит, тошнота к горлу подкатывает.
- И ты сам не уверен в том, что говоришь.
- Успокойся, все, хватит. Подумай о ребенке.
- Я постоянно о нем думаю. Вы больные! Что должна была думать, сне страшно было, зная кто вы. Мне никто и ничего необъяснял, держали в неведении. Да, я понимала, что скорее всего беременна, но как я могу принять... Вы же...
- Мы такие же как и ты.
- Ну нет, вы далеко не такие же.
- Юля, успокойся, - приказывает. - Я сейчас такой же человек как и ты. И Арис такой же, с особенностью, но вполне...
- Нет. Тим, это ты сейчас на таблетках, поэтому как все, но стоит перестать принимать и ты снова...
- Монстр? Тут ты права. Я то еще дерьмо без таблеток. Не уживаюсь с оборотной сутью, как и ты не принимаю, не хватает воли контролировать. Как говорят - не мое это. Все, хватит.
- Не хватит... - обрывается вдох, резкой болью пронзило.
Тим аж вздрагивает.
Прикрываю глаза, задержав дыхание. Мой малыш так активно ворочается, что больно под ребрами. Потихонечку выдыхаю, оглаживая живот, мысленно прошу утихомириться.
- Молча потерпи, почти на месте, - бормочет Тим приглушенно.
Или мне так кажется, в ушах шум крови стоит.
Не могу больше молчать, однако и слова произнести больше нет возможности. Как в тумане приемный покой, осмотр, беготня вокруг фамилии Морено, катетер в руку, холод лекарств по венам, вырубает надолго.
Прихожу в себя осматривая бледно розовые стены палаты, обстановка почти в как в гостинице, за исключением кровати. Кто ж сомневался, люкс мне обеспечен. Оборудование для вынашивания должно быть в комфортных условиях. Светлая мебель, бежевый кожи диванчик, два стула. Плазма на стене, того же цвета шторы. За окном темно, в стекло бьют пушистые снежинки, разлетаются на части, оседая где-то там за пределами видимости.
В мыслях демон, душу мгновенно тянет к нему, которой нет, напоминаю себе, возможно пытаюсь убедить. Пока жива и она тоже. Всегда на месте, как не пытайся отрицать. Душа моя всегда с ним, к нему и за ним. Давно перестала ненавидеть, не понимаю, тоскую, бывает злюсь... Тупая боль, застарелая, терпеть можно, привыкаешь, когда долго с ней живешь.
В деталях вспоминаю разговор с бывшим. Тим больше не муж, и все же продолжает со мной возиться, проявлять терпение. Наверное вина его пихает или я ему все так же близкий человек, как и он мне. Тим правда снова тот, что был до вскрытия подробностей о его семье, без таблеток он невозможен. С ними же снова тот, кем я его знала.
На тумбочке телефон.
Гоню мысли, что складываются в цепочку. Арис в городе, вещи были у него в машине. Получается плохо, как всегда.
Сообщениями засыпано. От него ни одного. Разве ждешь? Нет, конечно, давно не жду и все же вру.Сажусь, пыхча как старушка дряхлая. Мама. Она со мной не разговаривает с тех пор как не встретила ее на выписку. А это написала целую тираду. Читаю, прослезившись.
"Юля! Завтра выезжаю к тебе, хватит самостоятельности. Натворила делов немало, не позволю еще и ребенка угробить, как собственную жизнь. Завтра буду."
Я всегда и во всем виновата.
Спускаю ноги, на полу тапочки из дома. На диване мой халат. Тим, все Тим. Пишу ему спасибо, все нормально. Плетусь к окну. Чего я там ищу - кто ж знает. Осматриваю видимую часть больничного двора укрытую белым полотном. Заодно прислушиваюсь к себе, малыш притихший, не шолохнулся ниразу. На столе бутылка воды, стакан, делаю глоток из горлышка. Накидываю халат, запахнув, иду к двери, сердце ускоряется с каждым шагом. В коридоре пусто, свет потушен, посередине на посту горит настольная лампа.
Страхуясь о стену, не ощущая шагов плыву вдоль. На окна смотрю, не решаюсь приблизиться, слезы набегают, катятся по щекам. Свалюсь прямо здесь. На участке выхваченным светом, подхожу, чуть склонившись, вцепляюсь в подоконник. Глаза находят черную грозную морду машины. Стоит на обочине заваленной снегом дороги, она и сама уже засыпана основательно. Голодным взглядом всматриваюсь, красный огонек, еле заметный, скорее всего стекло опущено. Вдох, выдох, я словно чувствую знакомый запах - смесь табака и его личного аромата приправленного парфюмом, наполняюсь любимым составом. По рукам дрожащим мурашки бегут, добираются до плеч, дальше на шею и покрывают лицо.
В груди настолько больно тянет. Да сколько можно терпеть...
Я безумная женщина окончательно свихнулась. Уверена он чувствует с такого расстояния меня. Дура же, ну правда.
Открывается дверь, показывается фигура до жути пробирающая каждую мышцу дрожью. Куртка как обычно нараспашку, под ней я знаю, всего лишь рубашка обычная или футболка. Захлопывает небрежно, прикуривает новую сигарету и вскидывает лицо прямо на меня. В глаза смотрит пристально...
Глупости. Ругаю себя, а сама верю, видит, смотрит.
