Подскакиваю сесть, ударяюсь о подбородок переносицей, терплю боль стойко, обхватываю его за шею, притягиваю ближе. Сердце бьется с перебоями, в груди сдавливает настолько сильно, что стон еле слышный срывается.

- Давай уедем... Прямо сейчас уедем... - шепчу, уткнувшись носом ему в щеку. - Прямо сейчас...

Чувствую как улыбается, дыхание у него сбивается, чудится моей фантазии, Арис сейчас аналогичное внутри переживает.

Отдирает меня от себя, лицо ладонями обнимает, чмокает в губы нежно.

- Брату голову оторву и поедем, - говорит тихо как и я ему.

- Прошу тебя не надо, прямо сейчас уедем, - глаза его в полумраке гипнотизирую, оглядываю любимые черты, чуть приоткрытые губы манят.

Слышит порыв, еще раз целует, крепко прижавшись к моему рту. Мы так долго смотрим друг на друга, не отпускает лица, изучает рану, хмурится немного. И когда уже готов отпустить, перехватываю, опуская свои ладони поверх. Так много хочется сказать, душу выворачивает, а я не могу. Стены для слуха оборотного не помеха. Не знаю начал ли снова принимать препарат Тим, почему-то уверена нет.

Щелчок, одновременно яркий свет слепит, вместе с этим я убираю руки от Аристарха. Он же наоборот, крепче стискивает, целует в очередной раз, на последок вкусив языком меня и резко освобождает, поднимается с пола, где сидел. Два шага и пихает брата в грудь, вытолкнув из комнаты.

- У тебя голова лишняя? Думаешь отрастет новая? Могу заверить, ошибаешься. Ты цепочку оборвал! - рявкает, в конец озверев, Молчанов.

Вздрагиваю всем телом.

- Ты за каким туда полез? - рычит утробно Аристарх.

Они удалились от прохода и я их не могу видеть, да и совсем не грежу.

- Ты рисковал моей женой! - раздирает воздух Морено, сотрясая квартиру.

Спустив ноги с постели, еще раз вздрагиваю. Прикрываю глаза словив головокружение, пережидаю пока отпустит.

- В каком месте твоя?

- Показать в каком?

- Попробуй!

Абстрагируясь от воплей, кидаюсь к шкафу. В джинсы влазию не без труда, походу я немного набрала, рубашку хлопковую застегиваю и закрываю дверцу, уставившись на себя в зеркало. Я такая убогая... До слез жалко девушку в отражении, замученная, словно избитая. Бровь и место вокруг рассечения отекшее. Синяк будет с пол морды точно.

В другом отделении нахожу ту самую сумку, с которой в бега пыталась податься. Скидываю в нее необходимое, много не поместится, но это мои вещи, не ново купленные в торопях, они личные. Тим и правда ничего не тронул, в комнате все так, как и было при мне.

Будто почувствовав, оборачиваюсь, муж в проеме дверном. Наблюдает за мной, маска непроницаемости намертво приклеена.

- Юль, может стоит подумать. Остаться. С Аристархом по-другому не будет.

За ним показывается Молчанов, отпихивает брата, проходит внутрь, перехватывает сумку у меня.

Тим стоит так, будто не намерен нас выпустить, сложив руки на могучей груди. Конечно страшно! Аристарх берет уверенно за руку, по-нему, словно ток бежит, аж вибрация по коже. Перебор на взводе...

- Юль, ты решаешь, не он, - продолжает Тим, - только ты решаешь с кем остаться. Уговор в силе. Если ты сейчас скажешь остаюсь, он ничего не сможет сделать, оставит, принудительно не потащит.

Непроизвольно перевожу взгляд на Молчанова, он неестественно застывает, даже дыхания нет, убивает взглядом брата. Сердце мое бедное надрывается, вцепляюсь в пальцы Ариса, словно прося - не отдавай. И он срывается с места, а Тим отступает, освобождая дорогу, подчиняется тому самому уговору. Бежать хочется, в помещении беснуются два зверя, я же держусь, из гардероба в прихожей куртку достаю, и сапоги, правда осенние. Что попалось... Пока засовываю руки в рукава, Арис помогает обуться.

Свободно выходим на площадку, за нами дверь захлопывается хозяином, агония внутри сотрясает, жар вперемешку со льдом, давит с чудовищной силой. Одно дело было тогда, согласиться посреди улицы и другое сейчас, уходить из места, которое считала домом, под взглядом мужа законного. Да поздно, уже не смогу остаться, отказаться не смогу, он часть меня, дышать нечем будем. Без кислороду человек не жилец и я без него.

Монстр мой, как всегда на легке, без куртки.

- Ты опять раздетый, - говорю с упреком, голос правда ненормально дрожит, выдает.

Он такой ледяной сегодня был, запомнится надолго. В ответ только смешок издает, и как двери лифта закрываются, сгребает меня свободной рукой, впечатывает в себя рывком, впивается в губы, показывает насколько сейчас теплый, даже сказать горячий. На первом этаже влюбленными школьниками не можем оторваться и выйти уже из кабинки, голодные до друг друга берем хотя бы то, что прямо сейчас можно, наслаждаемся общим вкусом. Спрашивается, откуда силы, ответ прост - он дает. Тепло, силы, надежду. Самозабвенно обожает мой рот, много говорит о чувствах, боюсь Аристарх только так и умеет. По-другому не будет. Хотя... Это мы еще посмотрим! Цепляюсь за него, сминая на груди рубашку. Он будет мой. Наверное... Когда-нибудь... Стон срывает, укусив за нижнюю губу, следом языком проходится распаляя до спазмов в животе. Глаза в глаза, я проваливаюсь, уносит, не позволит, держит.

Крепко взявшись за руки выходим из подъезда, мест для машины не было, идем в другой конец двора. Хочется обернуться, до безумия тянет, пресекаю все попытки. Доверяй, люби, не оборачивайся... Откуда беру, не известно, чувствую так, Арис умеет перекрыть боль, касанием, взглядом. Сдавливаем переплетенные пальцы друг друга одурело. Сердце тяжело бьется, я хочу, чтобы получилось, чтобы все изменилось в лучшую сторону. Чтобы только мой!

Не забывай, Юля, у него жена есть, она не отдаст так просто. Нашептывает мне внутренний голос. Стиснув зубы, мурашками покрываюсь. Грязь, порок будут преследовать, никуда не деться. Смириться попробую.

Его забрать попробую.

До глубины души повержена, удивлена сверх меры приятно, Аристарх умеет не только повелевать и крушить. Сутки проведенные вместе вознесли до небес, порою оглядывалась, боялась упасть, он держал за руку и тянул обратно. Нежный, внимательный, заботливый. Таким открытым его не знала, любили друг друга, дурачились, разговаривали, чего как раз мы никогда в принципе не делали. Он вполне нормальный... В груди от чувств судорогой сводит, дыхание сбивается. Демона моего оказывается проще любить, чем воевать сама с собой.

Сутки в номере наедине открыли другой мир, очень надеюсь я не ошибаюсь. Правда на вторые он в спешке утром собрался и умчался, предварительно заказав в номер завтрак. Стены до боли знакомые, здесь проходили наши первые встречи. Именно здесь я пала в его руки, отдала и тело и душу, сердце на блюде. На вопрос почему гостиница, краткий ответ - затеян небольшой ремонт. Если он обращался и встречал в подобном обличье гостей, тогда понятно почему срочные работы развернуты, скорее всего по восстановлению. Руки, плечи, шея мурашками покрываются. Смогу ли нормально реагировать на вторую сторону, наверное никогда. Однако, глаза закрывать на то, что он оборотень не получится.

Отпивая глоток вкуснейшего чая с ягодами, перебираю в памяти наш разговор.

Глаза в глаза, без масок на полном доверии, можно было спрашивать все, буквально все и получать ответы.

- Смешно было наблюдать за мной, зная?

Мне не давала покоя данная мысль. Он знал и ждал исхода, видел и продолжал играть.

- Не смешно, больно было, - отвечает без промедления.

Долго смотрим не моргая, я еще и не дыша. По сердцу рубцом признание. Я сожалею, что сразу не сдала заговор с Грачевым.

- Я... - не знаю как выразить сожаление. И в нем ли дело.

- Больно наблюдать, как тебе больно, - вносит конкретику, видя мое смятение.

Тут совсем дар речи теряю. Тянется, кончиками пальцев по щеке ведет, спускается к губам, обжигает, дрожь пуская.

- Отпускай прошлое, отпускай обиды, ты больно себе делаешь, тем самым мне. Сама себя мучишь, оглядываясь назад. Со мной хочешь?