Стабильность…

Это слово всплыло в голове внезапно.

Как если бы Генда был чем-то вроде оси, на которой держался весь этот мир.

Я не знал, почему пришёл к такому выводу, но интуиция подсказывала — если лагерь действительно является замкнутой системой, то у него должен быть центр, точка опоры, нечто, что скрепляет реальность воедино.

И это он.

— Ты ведь сам почти дошёл до этого, верно? — продолжил голос. — Лагерь крутится вокруг него. Всё время, все события, даже твои попытки выбраться — это всего лишь волны на поверхности воды. А он — камень на дне.

Я молчал.

— Ты хотел разрушить его, потому что знал — если уничтожить центр, то лагерь рухнет, и ты, возможно, наконец выберешься.

И я вспомнил.

Момент, когда я стоял перед Гендой. В голове не было ни сомнений, ни страха. Только холодная, ясная мысль: если лагерь держится на нём, то разрушение памятника разорвёт этот круг.

— Но не получилось, верно? — голос снова усмехнулся. — Потому что ты забыл одну деталь: за те бесчисленные годы, проведёные в одиночестве, ны не раз приходил к этой мысли, но каждый раз, когда у тебя ничего не получалось, ты то и дело сходил с ума. И с каждым разом, нас становилось всё больше.

Послышался смех.

— Какого чёрта ты всё ещё говоришь со мной?.. — мысленно задался я вопросом.

— Разве не очевидно? — в голосе послышалась тень удовлетворения. — Ты хотел сломать лагерь, а он взял и сломал тебя.

— Вот тварь, — сказал я вслух, — раз ты считаешь меня таким тупым, до давай попробуй сам сломай его. Травинко вздумал меня называть, ты всего голос. Да у тебя даже тела нет.

В этот момент голос стих, но вместо него заговорил Семён.

— Я-то думал, что я поехавший, а оказывается, есть среди нас и более сумасшедшие.

Семён усмехнулся и, сделав шаг назад, направился к Генде.

И только тогда я осознал, что всё это время говорил вслух.

— Стой! — окликнул я его. — Я это не тебе…

— Да мне уже как-то всё равно. Мне это или не мне… В любом случае, мне надоело всё это. Сломать? Ну так сломаю.

Он остановился, но не спешил поворачиваться ко мне.

— Знаешь, я думал, что ты будешь поумнее, — тихо произнёс он, словно сам для себя. — Честное слово, я даже немного огорчён.

Он обернулся и несколько раз хлопнул в ладоши.

— Я обвёл тебя вокруг пальца, а ты даже не заметил.

Его слова заставили меня напрячься.

— То есть?

— Я давно за тобой слежу. Настолько давно, что уже и не помню, с чего всё началось, — он усмехнулся. — Не каждый день встретишь в этом месте одногруппника.

— Семён, я не понимаю… Зачем тебе следить за мной?

Он поморщился, словно само это имя вызвало у него отвращение.

— Я — Пионер. Семёна больше нет, я давно отбросил это имя.

— Стоп… Что?

И только теперь до меня дошло. Всё это время передо мной стоял тот самый Пионер, которого я встретил в лесу.

Я быстро шагнул к Юле, стараясь быть как можно ближе к ней.

— Когда… когда ты начал за мной следить? — озадаченно спросил я.

— В тот момент, когда ты сходил с ума от одиночества. Но встретил я тебя ещё раньше. В лесу. Это было давно. Тогда ты пытался спрятаться от меня, но у тебя ничего не вышло.

Я попытался вспомнить о чём он говорит. Тут то всплыл образ, где два Семёна всячески пытаются устранить друг друга. А я то думал, что мне его улыбка тогда не понравилась. Вот оно как!

— Зачем? Для чего? Какая тебе от этого польза? - Задался я вопросом.

Он глубоко вдохнул, будто раздумывая, стоит ли мне отвечать.

— Когда я снова смог тебя найти, когда ты уже потерял рассудок, мне стало… интересно. Это было забавно — наблюдать за тобой. Почти как хобби. Но со временем ты сумел выбраться в другой лагерь. Тогда я решил последовать за тобой.

Я молчал, не зная, что сказать.

— Там, за пределами лагеря твоего лагеря, ты встретился с моим двойником… Да, именно тогда я понял, как тебя можно использовать. Нашёл копию твоей ненаглядной, прикинулся Семёном и уже собирался пожинать плоды. Но ты каким-то образом нашёл эту хвостатую.

Неужели он не знал, что Юля здесь, тогда почему он сказал, что она может быть именно тут? Да твою мать, что вообще за хрень тут происходит?

В какой-то момент я почувствовал, как рядом со мной нарастает злость. Эта эмоция исходила не от меня, а от девушки, стоящей рядом.

— И кроме всего прочего, тот «выход», о котором вы так говорили, оказался лишь какой-то теорией о стабильности… — Пионер сжал кулак. — Но знаешь что? Ждать я не собираюсь. Если ты прав, то я узнаю это прямо сейчас.

Он медленно направился к статуе, не спеша, как будто заранее зная, что собирается сделать. Я замер.

— Стой! Что ты хочешь сделать? — выкрикнул я, не в силах скрыть свою растерянность и тревогу.

Он остановился, едва не повернувшись ко мне, и с лёгкой улыбкой произнёс:

— Я иду ломать Генду, ты сам попросил. Так что на, держи.

Он сделал шаг вперёд, и как только эти слова покинули его губы, он молниеносно подскочил к статуе. Я едва успел моргнуть, как одна из ног каменной фигуры была сломана с таким лёгким движением, что казалось, словно она вовсе не была каменной, а сделана из дерева. Всё произошло так быстро, что я не успел даже среагировать. В следующее мгновение тело Генды было разнесено на куски — каменные осколки валялись повсюду, разбивая всю статую.

— Твою мать, — вырвалось у меня, когда я увидел, что стало с этим странным созданием. — Этот дебил явно хочет унести нас в могилу.

Гнев и беспокойство переполнили меня. Я схватил Юлю за руку, пытаясь потянуть её за собой, чтобы как-то вырваться из этой кошмарной ситуации. Но в тот момент послышался странный звук — грохот, будто что-то огромное двигалось, а затем…

Внезапно, как по команде, в воздухе раздался странный звук. Сначала он был едва уловим, как эхо, потом стал усиливаться, переходя в нечто более явное, пугающее. Всё вокруг погрузилось в странную тишину, как если бы сама природа на мгновение замерла в ожидании чего-то. Но через несколько секунд это молчание нарушил новый звук — цикады. Их было много, и их пронзительный, монотонный щебет начал заполнять пространство. Звуки природы стали не просто фоновым шумом — они стали чем-то зловещим. Щебетание сверчков стало настолько громким, что почти затмило все остальные звуки, наполнив тишину чем-то гипнотическим и почти болезненным. Я ощущал, как этот звук проникал в меня, заполнял всё пространство, накрывал, и в какой-то момент мне стало понятно: происходило что-то… странное.

Звук этих насекомых словно вёл за собой мелькания теней, которые появлялись и исчезали вдалеке. Сначала они были неясными, как размытые пятна, но постепенно очертания становились всё более чёткими и ясными. Мгновение мне показалось, что это Лена, что, возможно, это один из тех моментов, когда меня отправляют в новый цикл, когда мне предстоит столкнуться с чем-то знакомым. Но нет. В тот же момент, как эти тени приняли чёткие формы, мои сомнения исчезли. Это были Ульянки.

Они шли, покачиваясь, их движения были сдержанными и почти механическими, не похожими на человеческие. Я едва мог отличить их от мертвецов, так как их лица были обезображены, как у живых мертвецов, утративших всякую связь с реальностью. В их глазах не было жизни — лишь пустота, и в этом была какая-то невыразимая, всепоглощающая смерть. Тела их были покрыты странными следами, будто бы остатками мучительных экспериментов или страшных испытаний, которые разрушили всё, что когда-то было частью их человеческой сущности. Их шаги, тяжелые и неестественные, эхом раздавались в тишине, и с каждым метром приближения я всё яснее понимал: нам не было пути назад.

Тишина лагеря, казавшаяся незыблемой и почти привычной, теперь казалась пугающей. Зловещая аура, исходящая от этих существ, проникала в воздух и заставляла меня ощутить страх, который будто бы наползал изнутри. Я не мог оторвать глаз от этих Ульянок. Их приближение было как тихий, но неумолимый конец всего, что я знал.