Я начал осознавать одну важную мысль: не все здесь — безвольные, заскриптованные куклы, действующие по заранее заданной программе. Среди обитателей лагеря есть те, кто может поступать неожиданно, проявлять волю, выходить за рамки привычных алгоритмов. Это открытие было для меня поистине ценным.

Столовая в этот момент была забита под завязку. Обед шёл полным ходом: пионеры расселись за столами, оживлённо болтая между собой. Найти свободное место было практически невозможно. А вожатая? Ольга Дмитриевна заметила меня и, судя по её выражению лица, явно направлялась ко мне с лекцией о дисциплине и обязанностях.

Но, к её сожалению, я не собирался её дожидаться. Честно говоря, мне было глубоко фиолетово до её нравоучений. Я безразлично прошёл мимо, не сбавляя шага, и направился на кухню. Открыл холодильник, забрал столько еды, сколько мог унести, и, сохраняя полное хладнокровие, вышел из столовой. Переживать из-за поступков, которые в итоге сотрутся с началом новой смены, — бессмысленная трата времени.

Добравшись до бункера, я разложил добытые продукты на столе и принялся за обед. Съел всё быстро, механически, не особо наслаждаясь вкусом. Когда трапеза была окончена, я откинулся на спинку стула, достал из кармана пачку сигарет и закурил. В воздухе быстро поплыли кольца сизого дыма, наполняя комнату терпким ароматом.

Я попытался собрать мысли воедино, но они шли вяло, неохотно, как будто сопротивлялись.

Просидел так около тридцати минут. Настроение, которое ещё недавно было приподнятым, снова погрузилось в подавленное состояние. Я устало уткнулся в угол комнаты, бессмысленно перебирая глазами по потрескавшейся стене, отмечая каждую неровность, каждую едва заметную паутину линий, словно это могло дать мне ответы на вопросы, которые роились в голове.

Потом мой взгляд остановился на мигающей красной лампочке. Она мерцала с равномерным, почти гипнотическим ритмом, будто напоминая о чём-то важном… или насмехаясь надо мной.

Сколько ещё я пробуду в этом месте?

Я глубоко вздохнул. В пальцах дотлела сигарета. Остался только пепел… так же, как и от моей веры в то, что отсюда можно выбраться. Я не просто теряю время — я теряю себя. С каждым новым циклом что-то важное ускользает сквозь пальцы. Скорее всего, это была надежда. Люди говорят, что она умирает последней. Что ж, похоже, она уже лежит при смерти.

Бычок полетел в стену. В груди вспыхнул гнев. Гнев на это место, на его законы, на того, кто запер меня здесь. Но мириться с этим я не собирался. У меня ещё в планах надавать тому, кто стоит за всей этой чёртовой игрой. Какая бы правда ни скрывалась за этим лагерем — я доберусь до неё.

Я глубоко вдохнул, выпрямился, отбросил все лишние эмоции. Ныть — последнее, что мне сейчас нужно. Время думать. По-настоящему. Так, как я никогда ещё не думал.

Первое.

Возвращение в свой мир… Это хорошо. Логично. Но так ли мне это нужно?

Этот лагерь — не просто место. Это отдельный мир. А если существует "Совёнок", значит, могут существовать и другие подобные миры. Сколько их? Сколько таких "остановок" между реальностями? Я попал в один из них, но есть ли границы у этого лабиринта?

Второе.

Как и почему я сюда попал?

Автобус — да, это было очевидно. Но вопрос глубже: почему именно я? И для чего?

Если верить Юле, то мы здесь “не просто так”. Что это значит, эх… ещё бы понять это.

Третье.

Что я буду делать, когда выберусь?

Допустим, я найду выход. Я вернусь. Но что тогда?

После всего пережитого я вряд ли смогу просто вернуться к обычной жизни. Что, если меня объявят сумасшедшим? Или, наоборот, я узнаю что-то такое, что не позволит мне вернуться к прежнему существованию? Я должен выбраться… но что дальше?

Я бы так и продолжал сидеть, погружённый в мысли, если бы не внезапное ощущение чужого присутствия.

Дверь приоткрылась бесшумно, и в проёме возник знакомый силуэт.

Это была Юля.

— Привет, — монотонно протянул я, не отрывая взгляда от мигающей лампочки.

— Привет-привет, — с едва заметной усмешкой ответила Юля. — Вижу, ты у нас сегодня не в настроении.

Я лишь устало развёл руками.

— Да надоело всё это. Этот лагерь, эта бесконечная монотонность… — голос мой звучал глухо, безжизненно. — Если честно, мне начинает казаться, что я теряю смысл своего существования.

Юля чуть прищурилась, словно изучая меня, и, покачав головой, тихо усмехнулась:

— Тяжело, да? Вижу, ты тоже сломаешься рано или поздно… А я-то думала, что ты у нас вечно идёшь напролом и никогда не сдаёшься.

Я горько усмехнулся в ответ.

— К сожалению, это не так, — вздохнул я, сцепив пальцы в замок. — Да, может, я и могу долго продолжать искать выход. Может, мне хватит сил вставать с кровати каждое утро, даже если это просто ещё один цикл… Но чем больше это повторяется, тем меньше у меня этих сил.

Юля подошла ближе и бесшумно села на старый деревянный стул.

— Извини, но я даже не знаю, что сказать, — тихо призналась она. — Сама с этим едва справляюсь.

Я горько улыбнулся.

— Эх… Думаю, если бы ты не появилась, я бы рано или поздно просто начал сходить с ума, — задумчиво произнёс я, перебирая пальцами пустую пачку сигарет. — И тогда вряд ли был бы лучше, чем тот же Семён… Хотя я ещё ни разу не видел, чтобы он нападал на обычных пионеров, но почему-то уверен, что это так и есть.

Юля молча облокотилась на руку и уставилась на мигающую лампочку. Её кошачьи уши чуть дёрнулись, словно она прислушивалась к чему-то невидимому.

— Я тебя понимаю, — вдруг произнесла она, не поворачивая головы. — Когда ты появился, я и сама… обрадовалась. Правда, вначале сильно испугалась. Но со временем мне стало интересно за тобой наблюдать.

В её голосе не было фальши. Она говорила искренне, хоть и старалась не показывать эмоций.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным гулом старого вентилятора и глухим, почти убаюкивающим миганием красной лампочки.

— Иногда я часами сижу и пытаюсь вспомнить, кто я… — медленно, будто нехотя, произнёсла она. — Но ничего не получается. Каждый раз, когда я пытаюсь прорваться к своим воспоминаниям, словно невидимый барьер удерживает их где-то в тёмной, запертой тюрьме.

Юля молча вытянула руку перед собой. Через мгновение в её ладони снова появилось яблоко — точно такое же, как и раньше. Не говоря ни слова, она поднесла его к губам и медленно откусила кусочек.

— Хм… — задумчиво сказал я. — Могу рассказать тебе о своём мире. Может, ты тоже оттуда? Хотя, если честно, мне кажется, что это не так.

Она повернула голову ко мне. Теперь мигающая лампочка больше её не волновала — всё её внимание сосредоточилось на мне. В глазах светился живой, неподдельный интерес.

— Рассказывай, — сказала она, прищурившись.

Я вздохнул, подбирая слова.

— 2025 год. Россия. Планета Земля, — каждое слово я произносил медленно, словно пробовал их на вкус. — А здесь сейчас, как ты знаешь, где-то восьмидесятые годы двадцатого века. Союз ещё существует, но в моё время он уже давно распался.

Я сделал паузу, глядя в стену. Воспоминания медленно всплывали в голове, будто кто-то пролистывал старый, потрёпанный альбом.

— Жил я в России, хотя скорее просто существовал. Каждый день одно и то же: работа, дом, какие-то свои проекты, сон… а потом снова работа. Всё по кругу. Словно я уже тогда застрял в бесконечном цикле, только назывался он «обычная жизнь».

Юля молчала, лишь внимательно слушала, продолжая лениво поглаживать своё яблоко пальцами.

— В какой-то момент вся эта рутина начала засасывать меня. Медленно, незаметно… Один за другим мои знакомые начали исчезать. Кто-то уезжал, кто-то просто пропадал из жизни. В конце концов, я остался один.

Я помрачнел, сжав кулаки.

— Среди них был и Семён. Тогда я не знал, куда он пропал, но теперь, похоже, знаю. Он оказался здесь… Как и я. Надо будет с ним встретиться.

Юля склонила голову набок, продолжая внимательно слушать.