Ребята наперебой закидывали меня сообщениями о том, что требуют плату за свой труд. Но самое смешное то, что один из них просил белый шоколад с орехами, а вторая – бесконечное количество стаканчиков кофе, словно поменявшись вкусами и пристрастиями на парочку дней. Нет чтобы требовать что-то существенное. Эти почти двадцатилетние люди просят меня о таких мелочах! Но я и за это был бы им премного благодарен, если бы они еще не показывали всем свою манию все знать и не совали любопытные носы в чужие дела.

– Мам, ну зачем нам столько вещей? Мы же к бабушке приехали, а не на сходку местных бомжей, где будем безвозмездно раздавать все нуждающимся.

– Александр! Вот ты когда в последний раз тут был? – обиженно буркнула женщина, вытаскивая из машины последнюю сумку. Нет, БАУЛ. – Год! Ты хоть представляешь, как вырос за это время? Да у тебя там все футболки уже по пупок, а ты все нудишь!

И ведь не поспоришь с ней. Я и правда был здесь давненько. Часто ездить не получалось, а вот хотя бы раз в три месяца навестить родню мог себе позволить, но вечные дела… Да и постоянные сборы с таким количеством вещей выматывают не меньше самой поездки.

Отец спокойно заносит сумки в дом, всячески вздыхая на мамины причитания, а я продолжаю спорить со своей матушкой, совершенно не заботясь о своем ментальном здоровье, которое она всячески старается пошатнуть.

Бабушка встречает нас полными слез глазами, дрожащими руками прикасается к щекам, трепля их в разные стороны, что-то говоря о худобе. Возраст никого не щадит, и за этот год она очевидно сдала. Хорошо хоть дед находится рядом с ней. Опирается о калитку, делает вид, будто сам не скучал, и сейчас у него просто чешутся глаза из-за попавших на слизистую песчинок.

– Сашенька, внучек, как же ты вырос…

Вырос? Всего год прошел, мне уже девятнадцать, и боюсь ее разочаровать, но с десятого класса я больше не подрос ни на сантиметр. Но как я могу спорить с этой упрямой женщиной, когда прекрасно знаю ее нрав и характер. Приходится лишь улыбаться, поддакивая, что бы она ни сказала.

Любовь Винцентиевна пошла вся в свою мать. Что внутри, что снаружи. Это сразу же понятно по ее пререкательствам со своим мужем, дующимся от обиды щекам, а в особенности по количеству еды, которое наготовила Евдокия Максимовна. Запеченная утка с овощами, холодец из всей имеющейся у них животины, вареный картофель… С каждой проведенной здесь минутой создается впечатление, словно меня хотят куда-то сослать. То вещей побольше возьми, то поешь как следует. А потом у меня такой возможности уже не будет? Все, лавочка закроется, и меня будут морить голодом?

– Присаживайтесь, – воскликнула бабушка, подливая мне в тарелку пару половников красного борща со сметаной. – Маловато на этот раз получилось, но обещаю исправиться, – и подмигивает для пущей убедительности. С ней бороться бесполезно, это я уже понял…

Быстро разделавшись с первым, вторым и компотом, который дед сварил из замороженной земляники от всей души, я, с набитым до отказа желудком и, кажется, даже горлом, ведь обижать родственников нехорошо, направился к себе в комнату, где на кровати уже покоились мои сумки, которые я, скорее всего, даже не раскрою.

Лежать сейчас не вариант, хотя очень хочется. Боюсь, если лягу, то все вошедшее выйдет со скоростью света обратно.

– Нужно проветриться, – шепчу сам себе, устало потягиваясь и похрустывая позвонками.

Я бы не назвал это место деревней. Да, маленькие домики, нет асфальта и по траве за калиткой гуляет домашний скот, но это скорее город, разделенный на две части. С одной стороны поселок с живущими в нем простыми семьями, что веками строили здесь свои жизни, а с другой, всего в паре километров, настоящий мегаполис с бизнес-центрами и многоэтажками.

Здесь два мира, что соединились в один. Молодежь, старающаяся уподобляться городским жителям. Пожилые пары, не понимающие этого рвения познать все лучшее, ведь довольствуются малым. Этот город до безобразия маленький, и все его улочки можно обойти за день. Но как же здесь хорошо. Смотря на прохожих, даже не возникает мысли о том, кто из них прав. Малышня, мечтающая о великом будущем, или же старики, ждущие своего спокойного и счастливого конца. Здесь все приветливы, жизнерадостны и не расстроены своим социальным статусом.

Можно работать в самом центре, зарабатывая баснословные деньги, но живя на самой окраине, в небольшом домике с печкой и керосиновыми лампами, наслаждаясь тихим и уединенным местом. Или же все может быть совершенно наоборот: отводить душу на полях, быть каким-нибудь завхозом и жить в многоэтажке со всеми условиями современного инновационного мира.

Это место, где противоположности сталкиваются, но никому от этого хуже не становится.

Идти вдоль этой дороги мне нравится куда больше, чем в городе. Нет ни единой машины, и в голову приходят только желанные мысли. Например: какова будет реакция Солнца, когда я привезу ее сюда? Будет ли она ошеломлена от видов, которыми я готов восхищаться годами, променяв на шумный город? Ведь я все еще в ее глазах заядлый любитель клубов и развлечений, не ищущий ничего серьезного. Но я здесь родился, жил и наслаждался каждым годом, пока не уехал с выбившимися в «люди» родителями.

Надеюсь, ей понравится. Бабушка уже в курсе, – будто могло быть иначе, – что у меня появилась девушка, и теперь она с нетерпением ждет знакомства с укравшей мое сердце незнакомкой.

А ведь Агния бы им не понравилась даже заочно…

– Зайцев? – голос знаком до скрежета зубов. Он возвращает в прошлое, вновь и вновь подковыривая практически зажившую рану, но словно назло, делает ее еще глубже.

Когда-то друг, а сейчас самый безразличный мне враг, сидит на самой нижней ступени центрального фонтана в парке и напряженно держит за руку маленькую русоволосую девчушку, сладко уминающую за обе щеки клубничное мороженое. Светлые маленькие глаза внимательно следят за каждым моим приближающимся шагом, но не боятся, устремляя все внимание вперед.

– Сколько лет, сколько зим! – воскликнул Вячеслав, все еще с некой опаской удерживая ребенка за руку, но тут же смело протянул меня к себе, громко похлопав в знаке приветствия по плечу.

– И права давно…

Во мне нет ни грамма радости или же каких-то всплывших чувств ностальгии. Между нами сейчас расстояние меньше метра, а неловкая тишина окутывает путами со всех сторон, сгущая воздух, что не продохнуть. На него не хочется смотреть, но взгляд то и дело цепляется за густую темную бороду, которой не было несколько лет назад. А еще… Слишком повзрослевшие карие глаза, кажущиеся из-за своей насыщенности черными, в которые я когда-то смотрел с улыбкой на лице и бескрайним уважением.

– Твоя? – спросил я, указывая кивком в сторону спрятавшейся за спину парня девчонки.

Похожа на него, не стоило и спрашивать. Но она похожа и на Агнию. Те же остренькие миловидные черты лица, яркие глаза, маленький курносый носик. Все кричало об их связи тогда и сейчас эту связь можно заметить невооруженным глазом, взяв за маленькую ладошку и увидев перепачканные мороженым губы. Но где сама девушка?

– Моя, – улыбчиво кивнул в ответ и, заметив в моем взгляде немой вопрос, виновато опустил голову. Но стоило только девчушке что-то тихо пролепетать, как он тут же словно расцвел, подхватывая ребенка на руки, и серьезно, слишком по-взрослому, выдавил из себя: – Мы расстались.

– Правда? – не удивленно. – А куда же делась ваша любовь, которая так и кипела в тот самый день?

А я еще говорил что-то о язвительности Солнцевой… Да я хуже нее в тысячу раз. Хотел ли я мстить? Не уверен. Давно забыл прошлое благодаря своему Солнцу, но как же сильно хотелось надавить и уколоть именно в этот момент, вымещая всю свою застоявшуюся злобу в одном лишь вопросе. Стоит ли помимо этого сказать ему парочку слов в благодарность? За то, что забрал ту, которую я любил? Или что раскрыл глаза на ее прогнившую натуру? Обойдется.