Интересно, а если я буду кричать, мне на помощь хоть кто-нибудь…

Но он даже не дал мне закончить свою мысль. Сорвался с места, хватая за руки, и припечатал к двери спиной, точно на то место, где сам еще недавно стоял. Мне не больно, но и не особо приятно, а еще хуже от того, насколько близко находится его идеальное, черт бы его побрал, лицо.

Мне бы плюнуть да оттолкнуть его со всей силы или же обойти стороной, но силенок хватает только на то, чтобы болезненно шлепнуть его ладошками по груди и рукам, нагло перекрывающим мне все пути к отступлению. Он так близко, что губы обдает теплым дыханием, а собственное перехватывает, без возможности возвращения. В горле першит и пересыхает, словно в пустыне, как и на губах, но я все еще могу бороться с этим порочным желанием пройтись по ним языком.

В ярких голубых глазах напротив, невероятно теплых и лучистых, коими они не были всего пару минут назад, пляшут озорные смешинки и этим, кажется, заманивают в свою обитель все сильнее. Жаль, я не могу похвастаться перед ним тем же. Мне сейчас совершенно не до веселья.

– Слушай, это у тебя привычка такая, людей к стенам прижимать? – прошипела, решив, что лучшая защита – это нападение, но…

– Эта привычка проявляется только когда я рядом с тобой, – Зайцев подмигнул, и довольная улыбка растянулась до ушей, показывая мне все имеющиеся в его арсенале зубы.

Вот гад!

– Давай без этого, – отмахнулась я, успешно прорывая оборону, и подошла к письменному столу, нервно перебирая лежащие на ровной поверхности книги. – Говори, что ты хотел, и разойдемся по-хорошему.

Не хочу больше видеть эту счастливую физиономию. Она вызывает во мне совершенно неправильные чувства, и я не знаю, что мне с этим делать? Он весь… Состоит из того, что мне никогда не нравилось. Его несносный характер наглеца, всегда получающего желаемое. Его надменный взгляд, улыбка, стальная хватка. Мне даже не нравится его рост, что уж говорить об остальном.

Но как же привлекательны эти противоречия. Отвратительное поведение и крепкие, успокаивающие объятия с искренними извинениями, которые были так мне нужны в тот момент. Его приятные во всех смыслах губы, берущие за душу глаза, низкий и пускающий по телу мурашки голос… Он весь кажется отталкивающим и привлекающим одновременно и именно поэтому пугает не на шутку.

Что будет, если я в какой-то момент сдамся ему? Насколько быстро я ему надоем? Через сколько недель он захочет порвать со мной, влюбив в себя?

Он не вымолвил ни слова. Единственное, что я могла уловить сквозь гущу оглушительной тишины, так это тяжелое дыхание возле своего правого виска и скрип деревянной поверхности стола по бокам.

Не нужно было поворачиваться. Не нужно было даже соглашаться на его предложение поговорить. Тогда я бы не оказалась перед ним настолько раскрытой и беспомощной. Не знаю, что руководило мной в тот момент: его странные феромоны, невероятно приятный запах терпкого дорогого парфюма или же простой шампунь, но я тут же оперлась руками о стол и уселась на него, позволяя парню оказаться к себе еще ближе, если это вообще возможно.

На его теплый взгляд я ответила улыбкой, и сама потянулась к невероятно красивому лицу. Провела тыльной стороной ладони по скуле с чуть виднеющимися и колющими волосками едва отросшей щетины. Опустилась к мягким нежным губам, слегка приоткрытым от предвкушения. Двинулась к твердой груди… К которой сегодня прикасалась другая!

Та теплота, что была в моей душе всего несколько мгновений назад, улетучилась, оставляя после себя горький след сожаления и неприязни.

– Солнце, вот умеешь же ты прерываться на самом интересном, – прошептал Александр, обиженно глядя на меня сверху вниз, подаваясь назад.

– Хватит тянуть кота за хвост. Что ты от меня хочешь?

Парень тяжело вздохнул, импульсивно ероша волосы на затылке, и тут же придвинулся обратно, обхватывая мой подбородок своей ладонью, вновь оказываясь в паре миллиметров от моих губ.

– Я хочу, чтобы ты выбрала другую жертву для своих деяний, а не парня своей подруги. Неужели тебе его совсем не жалко? – серьезно заявил он, заправляя выбившуюся прядь из несуразного и наспех сделанного пучка волос мне за ухо.

Вот же пронырливый и находчивый…

– Не знаю, как тебе, но мне он нравится, – нарочно нежно произнесла я, продолжая играть в это бессмысленную игру лишь для нас двоих.

– То есть… – запинается, ошарашенно рассматривая мое лицо со всех сторон, едва сдерживая подрагивающие в улыбке уголки губ, – тебя не смущает, что у него есть девушка?

– Нет. Абсолютно.

– Жестокая ты женщина, Солнцева Валерия, – выдохнул парень, неожиданно прислоняясь своим лбом к моему, и выдохнул в самые губы: – Ты же понимаешь, что наша война долго не продлится? Я видел, как ты смотрела на меня…

И что он там увидел? Мой праведный гнев и непонимание? Может, ту самую злость на саму себя и свои чувства, что каждый раз спектром эмоций и катком раздражения проходятся по несчастной девчонке, не знающей, что ей делать?

Ничего этот самоуверенный придурок тогда не видел и уж тем более не понял…

– Кстати, она хорошенькая. Теперь я понимаю, какие тебе нравятся, – прошипела в ответ, совершенно точно отдавая себе отчет в том, что сейчас, скорее всего, похожа на ядовитую змею, нежели на не заинтересованную в нем девушку.

– Я же вижу, как ты ревнуешь, и чувствую то же самое. Но почему ты не можешь принять это?

– Потому что нечего принимать. Ты мне не нравишься. Да, целовались несколько раз, но это ничего не значит. Мне интересно, почему ты не можешь принять свое поражение? – заявила я самодовольно и тут же распахнула глаза как можно шире, догадываясь о причине его резкой смены поведения. – А-а-а-а… Дай угадаю… Тебе просто ещё никто не отказывал? Я права?

– Нет, не права. Я этого не принимаю, потому что ты мне нравишься, и я заставлю тебя принять это, хочешь ты того или нет.

Громкий шлепок его ладоней о твердую поверхность стола вновь оглушил, помещая мою измученную раздумьями голову в невыносимый вакуум, а в следующую же секунду властные губы захватили мои в жесткий и не терпящий возражений поцелуй, лишая дара речи и остатка незатуманенного разума.

…– Ну и как оно?

– Что именно? – безмятежно отозвался я, с благодарностью принимая чашку с горячим чаем из рук Людмилы.

– Ухлестывания за моей сестрой приносят хоть какие-то плоды? – веселясь, продолжил парень, заставляя меня подавиться первым же глотком обжигающей жидкости.

И зачем он говорит это при своей матери?

– Никита! – воскликнула женщина, постукивая мне ладонью по спине. – Выбрал бы хоть более вежливую форму обращения, что ли… Не смущай мне паренька!

Как только кашель перестал бить меня изнутри, в голову пришла мысль, что именно эта женщина в случае чего героически спасет меня от вечно бузящей и угрожающей Валерии.

– Ну а что? Все нужно называть своими именами, – отмахнулся парень, засовывая себе в рот молочное печенье, выхваченное из моих рук. – Ну так что?

Две пары лучистых глаз уставились на меня в повисшем в воздухе вопросе, а я то и дело хватал воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег.

Вот и как мне ответить? Соврать или сказать правду?

– С ней…

– Сложно, – закончил за меня брат Солнцевой, и я кивнул, полностью соглашаясь с ним. – Знаешь, – шепотом добавил, наблюдая, как его мать полезла в шкафчик над раковиной за пачкой вкусных, судя по обертке, конфет, – все женщины в этой семье невыносимо упертые! – Людмила Алексеевна снисходительно потрепала своего сына по голове, присаживаясь рядом. – С ними бывает непросто. Тебе нужно лишь немного потерпеть, и тогда увидишь, оно стоит того, – заявил серьезно, кивая мне на небольшую кучку шоколадных конфет и вафель…

…Можно ли считать идиотом человека, решившего наведаться к на дух не переносящей его девушке домой? Мой лучший друг ответил бы, что да, и в тот же момент я бы оказался с ним полностью согласен.