Когда я оборачиваюсь, его глаза определенно на мне, и в его взгляде есть жар, который заставляет меня дрожать. Мы идем в гостиную, и я все еще чувствую его взгляд на себе. Он действительно находит меня такой привлекательной, даже в пижаме?

Он предлагает фильм, его тон небрежный, но глаза по-прежнему напряженные. — Хочешь что-нибудь посмотреть или предпочтешь побыть одна?

— Кино звучит неплохо, — отвечаю я мягким голосом. Я намеренно сажусь рядом с ним на диване, так близко, что наши ноги почти соприкасаются. Я хочу посмотреть, отреагирует ли он, почувствует ли он то же притяжение, что и я.

Он выбирает фильм, и когда он начинается, я чувствую электричество между нами. Его рука лежит на спинке дивана, достаточно близко, чтобы я могла чувствовать тепло, исходящее от его кожи. Я потягиваю вино, пытаясь сосредоточиться на экране, но все, о чем я могу думать, это напряжение, кипящее между нами.

Фильм продолжается, но я едва обращаю внимание. Я слегка двигаюсь, моя нога касается его ноги. Он не отстраняется. Вместо этого его рука легко ложится мне на плечо, его пальцы чертят маленькие круги на моей коже. Прикосновение заставляет меня дрожать, мне становится трудно дышать.

Мы сидим там, фильм, забытый фоновый шум, а воздух между нами становится густым от предвкушения. Я поднимаю на него взгляд, и наши глаза встречаются. Наступает момент молчаливого понимания, общего признания химии, которая нарастала весь вечер.

Не задумываясь, я наклоняюсь к нему, кладу голову ему на плечо. Он тут же отвечает, обхватив меня рукой и притянув ближе. Тепло его тела напротив моего опьяняет, и я чувствую, как мое сердце колотится в груди.

Он наклоняет голову вниз, его губы касаются моих волос. — Ты прекрасна, ты знаешь это? — бормочет он, его голос, низкий рокот, который заставляет меня дрожать.

Я смотрю на него, у меня перехватывает дыхание. — Даже в пижаме? — спрашиваю я, пытаясь говорить дразняще, но не в силах скрыть уязвимость в голосе.

— Особенно в пижаме, — отвечает он, и его глаза темнеют от желания.

Я больше не могу сопротивляться. Я приподнимаюсь, сокращая небольшое расстояние между нами, и прижимаюсь губами к его губам. Поцелуй сначала мягкий, неуверенный, но быстро становится глубже, поскольку потребность, которую мы оба испытываем берет верх. Его рука запутывается в моих волосах, притягивая меня ближе, и я отвечаю, обхватывая руками его шею.

Поцелуй усиливается, становится более настойчивым. Я теряюсь в ощущениях, вкусе его тела, в том, как его тело ощущается на моем. Когда мы наконец отстраняемся, мы оба тяжело дышим, наши глаза сцеплены в пылком взгляде.

— Может, нам стоит чаще смотреть фильмы вместе, — шепчу я дрожащим от желания голосом.

— Как будто ты смотришь фильм, — бормочет он, и его губы изгибаются в довольной улыбке.

Фильм продолжает воспроизводиться на заднем плане, но мы сосредоточены исключительно друг на друге. Я наклоняюсь ближе, наши лица в дюймах друг от друга, и затем его губы снова находят мои. На этот раз поцелуй более настойчивый, более требовательный. Его рука скользит вверх по моей спине, пальцы касаются голой кожи прямо под подолом моей рубашки, посылая дрожь по моему позвоночнику.

Я отвечаю, углубляя поцелуй, мои пальцы запутываются в его волосах, когда я прижимаюсь к нему. Напряжение между нами нарастает, и я чувствую, как поднимается жар. Руки Кирилла тверды, но нежны, он исследует мои изгибы, словно пытается запомнить каждый дюйм меня.

Он слегка отстраняется, его дыхание обжигает мою кожу. — Ты уже достаточно выпила вина, Малышка, — говорит он с игривой ухмылкой, его голос хриплый от желания.

Я допиваю остаток своего стакана, ставя его на стол с дрожащим смехом. — Ты прав, — признаю я, все еще задыхаясь. — Нам следует обсудить всю эту рабочую историю.

Он усмехается, отстраняясь еще немного, но его глаза все еще темные от желания. — Всегда так сосредоточена на деле. Ладно, давай поговорим.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить колотящееся сердце, и откидываюсь назад, чтобы сесть поудобнее на диване. — Я серьезно настроена свергнуть Джо. Он рушит все, что построил мой отец, и я не могу просто стоять и смотреть.

Кирилл кивает, и его выражение лица тоже становится серьезным. — Ты настроена на это. Это хорошо. Тебе понадобится более крепкая кожа. Это будет нелегко.

Я встречаю его взгляд, чувствуя обновленное чувство решимости. — Я готова ко всему. Я справлюсь.

Кирилл хмурится. — Не знаю, сможешь ли ты.

Его слова задевают за живое, и я отдергиваю руку, глядя на него. — Ты хочешь сказать, что я слаба? Что я не могу справиться с этим сама?

Выражение лица Кирилла становится жестче, глаза слегка сужаются. — Ты слишком чувствительна, Вайолет. Именно это я и имею в виду. Тебе нужно стать жестче, если ты собираешься сразиться с Джо.

Мой гнев вспыхивает, горячий поток негодования пронзает меня. — Я не слабая, и я не слишком чувствительна! То, что я не справляюсь с вещами так, как ты, не значит, что я вообще не могу с ними справиться.

Он наклоняется ближе, его присутствие подавляет. — Тебе нужно научиться принимать критику, не развалившись. Это касается не только тебя, это касается компании, наследия твоего отца. Если ты собираешься быть лидером, тебе нужно быть сильнее этого.

Я скрещиваю руки на груди, чувствуя смесь боли и ярости. — Я могу быть сильной, не будучи холодной и бессердечной, Кирилл. Есть больше, чем один способ быть лидером.

Он усмехается, качая головой. — Ты думаешь, это о бессердечности? Это о выживании. Если ты проявишь хоть какую-то слабость, Джо будут этим пользоваться. Акционеры это увидят. Тебе нужно быть непроницаемой.

Его слова ранят меня глубоко, и мне трудно сохранять самообладание. — Я думала, ты здесь, чтобы поддержать меня, а не уничтожить.

— Я поддерживаю тебя, — парирует он твердым голосом. — Но ты должна понимать, что это не игра. Это война. На войне нет места чувствительности.

Я отворачиваюсь, чувствуя, как комок подступает к горлу. — Мне не нужно, чтобы ты говорил мне, что чувствовать, Кирилл. Мне нужно, чтобы ты верил в меня.

Он встает, возвышаясь надо мной. — Я верю в тебя, но тебе нужно стать жестче. Это именно то, о чем я говорю. Ты не можешь позволить каждой мелочи задевать тебя.

Его доминирование ощутимо, и я чувствую прилив неповиновения. — Тебе нужно понять, что сила проявляется во многих формах. То, что я не веду себя как ты, не значит, что я не способна.

Мы стоим, воздух пропитан напряжением, никто из нас не желает отступать. Часть меня хочет наброситься, чтобы он увидел, что я сильная, но другая часть понимает жестокую реальность, к которой он пытается меня подготовить.

Наконец я отворачиваюсь, мне нужно время, чтобы собраться с мыслями.

— Мы продолжим эту дискуссию завтра, — говорит он холодным голосом.

— Нет, не продолжим, — говорю я, поворачиваясь к нему лицом. — Мы сейчас же займемся этим, как взрослые.

Я вижу, как его лицо темнеет, и вздрагиваю.

Глава 20 — Кирилл

Как бы ее непокорность меня не бесила, есть несомненная часть меня, которую заводит ее огонь, ее нежелание отступать. Это сводящая с ума смесь эмоций, которую я не могу примирить.

— Мы поговорим об этом позже, — говорю я, стараясь, чтобы мой тон оставался ровным.

Она останавливается и поворачивается ко мне лицом, ее глаза сверкают. — Нет, мы поговорим об этом сейчас. Как взрослые.

Ее вызов выводит меня из себя. — Ты ведешь себя безответственно и по-детски, Вайолет. Это не игра.

Ее лицо вспыхивает от гнева. — Ты ведешь себя как деспот, Кирилл. То, что ты привык, что люди съеживаются перед тобой, не значит, что я буду.

Мой темперамент вспыхивает, и я чувствую, как между нами нарастает жар. — Ты не понимаешь, да? Речь идет о выживании. Наследие твоего отца под угрозой, а ты слишком занята своей чувствительностью, чтобы увидеть общую картину.

Она подходит ближе, ее глаза прикованы к моим, ее голос повышается. — Я продолжаю говорить тебе, есть больше, чем один способ быть сильным. Ты думаешь, что твой путь, единственный путь, но это не так.